Михаил МЕДВЕДЕВ - КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ

Я свалился на пол и скорчился в позе эмбриона. Действие препарата быстро усиливалось. Мышцы начали сокращаться беспорядочно и очень сильно. Временами я боялся, что мои же мускулы переломают мне кости, настолько резкие, мощные и неправильные движения выполняло взбунтовавшееся тело.

— Доктора! – прохрипел я, когда сумел выдавить из себя членораздельный звук. – Подыхаю! Доктора срочно! Твари!

Шею вывернуло. Казалось, что еще немного, и я смогу укусить себя за ухо. Руки начали мотаться так, словно суставы превратились в резинки. После того как я чуть не выбил себе глаз оттопыренным пальцем, пришлось крепко зажмуриться. Судороги становились все сильнее. После особо удачного удара головой об пол мое сознание на время угасло, а когда я снова пришел в себя, то почувствовал, что меня крепко держат. Не в силах разорвать чьи-то стальные объятия, перенапряженные мышцы начали успокаиваться. Судороги сменились мелкой дрожью. Еще через пару минут я отважился открыть глаза. Сверху на мне лежала Наташа. Она тяжело дышала. По ее лицу катился крупный пот. Одна капля упала мне на губы. Я облизнулся. Во рту остался странный маслянистый привкус. Наташа устало улыбнулась и, разжав руки и ноги, растянулась рядом со мной на полу.

— Отпустило? – спросила она и шумно сглотнула.

— Ага. Ты как?

— Не очень. – Она поправила растрепанные влажные волосы.

Ее халат был порван в нескольких интересных местах. Я хорошо видел идеально круглый сосок на обнажившейся правой груди и толстые кровоточащие царапины на загорелом животе.

— Что со мной было?

— Не знаю. – Она неторопливо поправила одежду. – Похоже на побочное действие блицглицирамина, но я его тебе не вводила. Как ты себя чувствуешь?

— Почти нормально, – соврал я.

Она повернула голову, и мне на мгновение показалось, что что-то нехорошее приключилось с моим зрением. Полупрозрачное перламутровое ушко Наташи висело на двух тонюсеньких проводках! Красном и синем. Я провел тыльной стороной ладони по векам. Видение не исчезло, а, наоборот, стало подробнее. Красный провод оказался слегка надломленным, и сквозь трещину в изоляции нагло поблескивала медная жилка. Все-таки Наташа не человек, подумал я. Она робот. Ее большие печальные глаза всего лишь искусно изготовленные фоторецепторы, а нежный голос синтезирован нехитрым звуковым устройством. Она – машина. Вещь.

Я поднялся на ноги. Робот тоже. Он еще не понял, что разоблачен, и не переключился в боевой режим. От моего первого удара его зрачок покрылся трещинами, а от лица отлетел целый шмат резиноподобного материала. Обнажились зубы. Казалось, что он криво ухмыляется. В нижней части клыков я разглядел тонкие полосочки резьбы. Еще удар, и с его головы слетел парик, хрустнул нос, брызнула теплая красная жидкость, заменяющая кровь машинам, имитирующим человека.

Из обширного опыта близких встреч с роботами я накрепко усвоил, что для их уничтожения твердую голову лучше оставить в покое. Как и у большинства людей, у кибернетических устройств там нет ничего ценного.

Чаще всего в их пластиковых черепах размещаются оптические датчики, радиоантенны, сканеры всех сортов, голосовой интерфейс и иногда взрывное устройство.

Все остальное конструкторы обычно прячут в просторную и прочную грудную клетку. Именно там скрыты силовые генераторы, набор процессоров, запоминающие устройства и прочая дребедень, без которой не может обойтись ни одна машина, претендующая на интеллектуальность.

— Немедленно прекратите, – потребовала Наташа мужским голосом, ее нижняя челюсть не двигалась.

— Ну, уж нет. Ты будешь сломан, – пообещал я. – Твое место на помойке.

Моя злость сменилась веселым азартом, тем более что модель оказалась не из драчливых и боевого режима, похоже, не имела. Я эффектной подсечкой сбил Наташу с ног и совсем уже собрался выломать ей все, что только можно, когда она взревела, как стартующая ракета. Ее халат разошелся по швам, мелькнувшее под ним тело треснуло, и я увидел нечто такое, что не должно было находиться внутри робота. Зеленоватая тягучая жижа выплеснулась на пол, образовав огромную дымящуюся лужу.

— Какого хера ваще?! – озадаченно крякнул я, отпрыгивая к стене.

Из странной жидкости и кусков корпуса за пару секунд воздвиглось двухметровое нечто на двух ногах с шестью руками и большой головой, усыпанной маленькими глазками. Потрясенный увиденным, я стоял на месте и глупо хлопал ресницами. То, что тварь может быть смертельно опасной, дошло до меня не сразу. Мой разум был слишком поглощен вопросом, что же это такое. Инопланетянин? Робот? Энергетическая форма жизни вроде призрака или привидения? На призрака не очень похоже, скорее смахивает на быстрорастущий самовоспроизводящийся холодец. У меня одно время жил такой в холодильнике. Удобная штука. Если не забываешь на время отлучки переложить его в морозилку. Я как-то раз забыл, а когда вернулся через неделю, обнаружил на кухне распахнутый холодильник и полтонны протухшего вонючего холодца на полу. С тех пор я не очень люблю холодец.

— Ты кто? – спросил я.

— Ты меня знаешь, – с неожиданной членораздельностью сказал монстр. – Сашка Титов перепрограммировал твое восприятие, и каждый раз я в твоих глазах превращаюсь в какое-нибудь чудовище.

— Ты кто?! – выкрикнул я.

— Моя фамилия Готлиб, – тихо сообщило шестирукое нечто.

— Ты врешь. – Я сделал шаг в сторону и встал так, чтобы между мной и непонятным организмом была кровать. – Зачем Борею превращаться в кальмара?

— Идиот, – злобно проскрипел монстр. – Я стою перед тобой в нормальном человеческом обличье и не знаю, что ты видишь на самом деле. Ты мне чуть челюсть не сломал, громила.

«Если я хочу кому-то сломать челюсть, то я ее ломаю. Никаких „чуть не сломал“ здесь быть не может. Кроме того, я четко помню, как все было на самом деле», – мысли в голове стали тяжелыми и неуклюжими, словно тараканы, обожравшиеся вкусной отравой. Я почувствовал, что возвращаюсь в шкуру Ломакина, который только что убил свою Наташу.

— Присмотрись получше. – Тварь втянула в себя лишние четыре руки и приняла форму, близкую к гуманоидной. – Покорись, и обретешь счастье, – тембр голоса опять изменился и стал близок к страстному кошачьему мяуканью. – Покорись! Покорись! Покорись! – Стоп! – приказал я. – Помедленнее. Не части.

— Мне нужно сделать тебе еще одну инъекцию, чтобы окончательно снять психокоды.

— Психокоды снять хочешь? – понятливо закивал я. – А не пошел бы ты в задницу со своими инъекциями?

— Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, – обиженно буркнуло чудовище. – Ты абсолютно свободен. Завтра здесь появится обслуживающий персонал, и у тебя будет возможность вернуться на Землю, чтобы погибнуть вместе с остатками Человечества.

Голос монстра теперь был совершенно неотличим от голоса моего старого друга Борея Готлиба. Тот же пренебрежительный высокопарный тон. Те же уничижительные интонации. Никакой речевой синтезатор не способен сымитировать подобное.

— Ты стоял у истоков этого мира, – продолжал он, – и сдохнешь вместе с ним, хотя можешь спасти всех, кто еще жив. Человечество нуждается в тебе сейчас так же сильно, как и тогда – в конце двадцатого века.

— Я не верю тебе. Ты думаешь, я забыл про Корф?

— Не верить мне – это твое право, – монстр покорно закивал глазастой шишковатой башкой. – Только знай, у Сашки ничего не вышло. Он уже несколько раз пытался исправить прошлое, но ничего не добился. Кохоны продолжают атаковать.

— Я не верю тебе, – занудно повторил я.

— Как хочешь, – чудовище печально вздохнуло. – Прошу тебя об одном, Петр. Когда будешь бросаться с гранатой под танк, вспомни, что у тебя был шанс спасти Человечество.

Я отступил назад и взялся за дверную ручку. Еще шаг, и можно будет выйти из палаты. Точнее, можно будет попробовать выйти из палаты.

— И еще, – остановил он меня. – Не было никакой Корф. Это Титов закатал твою психику в защитный кокон. Как только я появляюсь в поле твоего зрения, у тебя сразу начинаются галлюцинации. Может, все-таки сделаем укольчик и поговорим нормально?

— Лучше сдохнуть.

— Право на смерть прописано в нашей конституции, вот только делать инъекции трупу занятие довольно бессмысленное. Поэтому твое условие я считаю абсурдным, – размеренная речь Готлиба сменилась торопливым бормотанием. – Если ты не согласишься на процедуру добровольно, мне придется тебя заставить.

Я рванул ручку двери, но монстр ловко сбил меня с ног и придавил к полу плоской, как у слона, подошвой. Пара щупалец крепко спеленала мне руки. Я напряг мускулы, пытаясь разорвать железные объятия. Бесполезно. Монстр между тем отрастил еще одну конечность и дотянулся до валявшегося в углу инъекционного пистолета. Ствол машинки он направил мне прямо в лицо. Я скорчил прикольную рожу, убирая правый глаз с линии огня. Щелчок. Меня ослепила резкая боль в скуле. Будто зуб выламывали плоскогубцами. Через мгновение я очутился на больничной койке. Сердце билось спокойно. Боли не было. Липкие холодные щупальца чудовища не обвивали мое тело. Наоборот, я был укрыт теплым и очень уютным одеялом, раскрашенным казенной черно-бордовой клеткой.