Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
Отложив в сторону бутерброд, Зеленин торопливо отстегнулся и поплыл в коридор. Я последовал за ним. В принципе, мог бы и сам справиться. Каждый люк был снабжен аккуратной табличкой с информацией, кто по ту сторону живет, а экран справа от люка показывал, насколько хорошо ему там живется. Сплошь зеленые огоньки настраивали на умиротворяющий лад.
На третьем люке значилось «бегемот Александр». Зеленин, даже не взглянув на экран, повернул рычаги и распахнул люк. Мы вместе заглянули внутрь. Внутри было пусто.
* * *
– Ну и где бегемот, милейший? – строго спросил я.
Зеленин неуверенно пожал плечами. На мой взгляд, пожалуй, больше испуганно, чем неуверенно. Для меня это верный знак – пора брать подозреваемого в оборот. Только аккуратно. Девиз космоса: «Поспешай медленно!»
Я еще раз заглянул в люк, окинув секцию внимательным взглядом. Внутри все было серым. Серые стены, серые агрегаты по стенам, серые ремни, свободно плывущие в невесомости, даже приглушенный свет казался серым. Мне бы тут было неуютно, а вот бегемоту – в самый раз. В одиннадцать была прямая трансляция на Землю. Я смотрел. Бегемот выглядел совершенно спокойным и с аппетитом хрумкал на камеру какой-то зеленью. А вот Зеленин уже тогда показался мне каким-то нервным.
– Прошу, доктор, – сказал я, делая приглашающий жест.
– Зачем? – осторожно спросил Зеленин, опасливо заглядывая внутрь секции.
«Чтобы ты меня тут не запер, маньяк хренов», – мысленно ответил я. Другого выхода из секции не было. Вслух же я сказал:
– Будем осматривать место преступления, и вы как специалист будете оказывать содействие следствию.
– А, ну да, – отозвался Зеленин и заплыл внутрь.
Я последовал за ним. Взгляд изнутри ничем не отличался от взгляда снаружи – серо и пусто. Как-то даже слишком пусто.
– Итак, доктор, – сказал я. – Трансляцию с бегемотом я смотрел. Она закончилась около 11:15.
Я вопросительно взглянул на Зеленина. Тот очень быстро кивнул.
– Это значит, что в 11:15 бегемот здесь был, – сказал я. – А в 11:40 на записи с вот этой вот камеры бегемота уже нет.
Я указал на камеру в… ну пусть будет левом верхнем углу. В невесомости с этим «верх-низ» сложно. Там, где установлено оборудование, обычно ориентируются по нему. Куда указывает верх большинства надписей, там, соответственно, потолок. Напротив него – пол. Ну а если ничего не подписано и вход не под прямым углом, то все очень условно.
Зеленин посмотрел на камеру, как на злейшего врага.
– И где вы были в этот промежуток времени? – строго спросил я.
Взгляд Зеленина сразу выдал, что ответ на этот вопрос будет чертовски интересен.
– Здесь, – ответил Зеленин. – То есть, в регистрационной, – тотчас поправился он. – Чай пил.
Это было неинтересно и потому, скорее всего, вранье.
– А если я проверю? – спросил я.
Зеленин замялся.
– Доктор, – сказал я. – Речь идет об очень серьезном деле. И если вы просто нарушили свой внутренний распорядок, меня это не интересует в принципе. Жаловаться вашему начальству я не собираюсь. Но мне нужно найти вашего, кстати, бегемота, и для этого мне нужно знать правду, – я оглянулся в сторону люка. – Вывезти его отсюда можно только через главный коридор. Даже если по частям, движение туда-сюда вы не могли не заметить. Если, конечно, вы были на посту. Итак, вы там были?
Зеленин вздохнул и признался, что нет, и тотчас попросил ничего не говорить начальству. Я пообещал не делать этого, если оное не окажется в интересах следствия, и доктор почувствовал себя немного спокойнее. Он признался, что вернулся минут за пять до меня и сразу заварил себе чай. Примерно столько и надо агрегату, чтобы сварить его. Тут показания сходились. Не сходились они в другом.
– А что, бегемота вы так и не проведали? – спросил я. – Сюда не заглянули?
– А… в смысле, зачем? – неуверенно отозвался Зеленин.
– Ну хотя бы узнать, как ему на новом месте, – сказал я. – Как он тут вообще.
Я снова окинул взглядом помещение и снова подумал, что здесь подозрительно чисто. Вряд ли те, кто украли бегемота, позаботились бы навести тут такой идеальный порядок. Да и какой в этом смысл? Бегемота на орбите видела вся Земля.
Зеленин сюда, по его же признанию, тоже не заглядывал. Конечно, он не единственный сотрудник Космозоо, но с бегемотом на трансляции был именно он.
– Правда, сдается мне, доктор, никакого бегемота тут и не было, – сказал я. – Не так ли?
– Ка-ак… – ошарашено протянул Зеленин.
– А вот так, – сказал я. – Слишком чисто тут. На станции везде чисто, к этому быстро привыкаешь. Вон даже котики чистоту блюдут. Но бегемот у нас новобранец, а тут чисто, как в операционной. Причем, по вашим же словам, вашей заслуги в этом нет совсем. И у меня к вам, доктор, всего один вопрос: откуда на самом деле велась трансляция?
* * *
Доктор мялся, как губка, минут пять, но я был неумолим. В итоге он признался, что бегемота ко времени трансляции доставить не успели, у грузовозов вышла какая-то накладка, а начальство-то требует! Да, есть у руководства такая неприятная черта. Вынь да положь им результат, и проще сделать, чем объяснить, почему невозможно.
Вот и Зеленин метнулся на корабль и организовал трансляцию оттуда. Кругом же стандартизация, без навесного оборудования все секции на одно лицо. Да и с ним тоже. Там ведь тоже свой стандарт. Как и следовало ожидать, никто ничего не заметил.
– Ну и где теперь бегемот? – спросил я.
– Где-то через час подвезут, – не вполне уверенно пообещал Зеленин.
– Где-то через час не пойдет, – сказал я. – За мной.
Я первым выплыл обратно в коридор и направился прямиком в регистрационную. Других сотрудников Космозоо по-прежнему не наблюдалось. Над столом одиноко парил бутерброд. Котлетки на нем уже не было. Котика под потолком тоже.
Я подплыл к блоку связи и набрал номер диспетчерской. На экране передо мной появилась симпатичная девушка в голубом комбинезоне. Его рукава были обрезаны по самые плечи.
– Здравствуйте, участковый, – с легким акцентом протянула диспетчер. – Чем могу вам помочь в вашей нелегкой службе?
У нас на станции часто стажируются космонавты из Восточной Европы.
– Здравствуйте, – отозвался я. – Вы не могли бы подсказать, где сейчас находится бегемот Александр?
– У него есть регистрационный номер? – спросила диспетчер.
Зеленин подплыл сбоку и сбивчиво зачитал по памяти дюжину цифр. Диспетчер повернула голову налево. Там у нее висел еще один экран. Для меня изображение казалось смазанным, но диспетчер уверенно зачитала, что груз с таким номером должен быть в контейнере 2-12. Я спросил, где этот контейнер, и узнал, что он все еще в трюме корабля. Через двадцать минут пойдет под погрузку.
– Вот видите? – произнес Зеленин.
– Пока я ничего не вижу, – ответил я. – Диспетчер, как я могу убедиться, что бегемот все еще в контейнере 2-12?
Девица пожала плечами. Я сдержанно поблагодарил и попросил соединить меня с кораблем. Девицу сменил усталый мужчина с нашивками пилота.
– Слушаю, – сказал он.
Я кратко изложил ему суть дела и попросил удостовериться, что бегемот находится в контейнере 2-12. Пилот в ответ проворчал, что про бегемота уже и спрашивали не по разу, и даже прилетал со станции человек убедиться лично. Сколько можно? Я вежливо попросил убедиться еще один раз. Пилот проверил по приборам и сообщил, что по показанию приборов контейнер не поврежден, а видеокамеры в нем нет.
– Тогда вы не могли бы заглянуть в контейнер лично? – спросил я.
– Нет, – устало произнес пилот. – У меня в разгрузке сразу четыре секции. Я еще могу изобразить сторукого архонта в кабине, но быть сразу в двух местах не по силам даже мне.
– Хорошо, а я смогу заглянуть в контейнер? – спросил я.
– Это пожалуйста, – ответил пилот. – Когда будете выходить, сообщите. Я подготовлю секцию.
– Большое вам спасибо, – сказал я, постаравшись, чтобы это прозвучало так, будто пилот сделал местной милиции невероятное одолжение.
В определенном смысле так оно и было. Пилот буркнул что-то неопределенное и отключился.
– Ну что, доктор, собирайтесь, – велел я. – Проверим показания.
– А может, просто подождем? – отозвался Зеленин. – Не люблю я открытый космос.
– А получать выговоры любите? – спросил я. – Новость о краже бегемота сейчас разлетается по всему миру, и это только
