Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Товарищ майор, – с трудом ворочая языком, сказал Малов. И наконец-то блаженно опускаясь на землю, добавил: – Разрешите доложить…
Олег Мушинский
Бегемот
На космической станции «Мир-2» украли бегемота. Да, у нас он есть. Точнее, теперь получается – был. Хотя, с другой стороны, а куда он со станции денется? Разве что в космос.
– Вот только этого не хватало, – проворчал я и поплыл быстрее, привычно хватаясь за скобы.
У нас тут по-прежнему невесомость. Про искусственную гравитацию уже пару лет как разговоры ходят, но до дела пока так и не дошло. Впрочем, если приноровиться, то плыть получается даже быстрее.
Я давно наловчился. У меня две экспедиции за плечами, да и расстояния не маленькие. Шутка ли, самая крупная станция в Солнечной системе. Более-менее постоянно тут работают почти две тысячи человек. Целый город на орбите. Даже с пригородами в виде отдельных станций поменьше и целой россыпи спутников. Здесь есть все, что нужно для нормальной жизни. Даже свое отделение милиции. Официально оно называется милицейский модуль, но обычно космонавты говорят просто «участок». Ну а я, стало быть, участковый.
Работы у меня немного. Чаще всего прихватывают чужой инструмент. Обычно даже не специально, но все равно надо пропажу разыскать и вернуть владельцу. Люди все разные, характеры – тоже. Случалось, что рабочие конфликты аж до драки доходили, и мне приходилось разводить спорщиков по углам, а потом проводить с каждым профилактическую беседу. Последний раз, кстати, дело было буквально на той неделе.
Экипаж грузовоза зазевался и протаранил «Сателлит». Это старейшая из наших внешних станций. Ее ввели в строй аккурат на столетие СССР и поначалу назвали «Союз-100», но потом вспомнили, что линейка «Союзов» у нас уже была, а код С-100 за ней уже закрепили. Пришлось спешно придумывать новое название, но обязательно на букву С – вот так и появился «Сателлит».
При таране корпус, по счастью, не пострадал, а вот приборы и солнечные батареи по всему борту грузовоз сбрил станции подчистую. Экипажу «Сателлита» в свой единственный выходной – а он в космосе бывает раз в месяц! – пришлось все спешно восстанавливать. Спасибо за это они, понятное дело, не сказали.
Ну а теперь пропал бегемот. Уж не знаю, кому он понадобился, но такого у нас еще не было.
* * *
Хотя раньше у нас и бегемота не было. Его только сегодня доставили с Земли. Корабль все еще стоял под разгрузкой. Проплывая мимо иллюминатора, я увидел, как от него отошел очередной грузовоз. Он толкал перед собой здоровенный контейнер размером с себя самого.
– Пропустите, пожалуйста! – раздалось позади меня.
Я оглянулся. Меня стремительно нагонял крупный мужчина в сером комбинезоне. На рукавах алели нашивки с ярко-белой эмблемой транспортной службы. Я сместился к дальней стене. Мужчина проплыл мимо, торопливо бросив через плечо:
– Спасибо.
Я узнал Александра Грота. Это его экипаж подровнял на прошлой неделе «Сателлит».
– Эй, что случилось?! – окликнул я.
– Опоздал на свой борт! – отозвался он на лету. – Придется на перекладных догонять!
Я взглянул на часы. Они показывали 12:07. В двенадцать часов у пилотов пересменка. Все грузовозы стыковались с главной станцией, экипажи менялись и снова за работу. Должно быть, Грот опоздал всего чуть-чуть, но в космосе буквально поминутный график. Ну да космонавты в беде не оставят. Подбросят до нужной станции. С этой мыслью я нырнул в люк, и короткий тоннель привел меня в Космозоо.
Это, пожалуй, самый известный модуль станции. По крайней мере, на Земле точно. Здесь у нас содержится всякая живность для различных опытов в невесомости, из-за чего Космозоо регулярно становится объектом нападок защитников животных. Хотя это они зря. На самом деле об обитателях Космозоо очень заботятся. Доставить с Земли новых животных сложно и накладно, да и, по правде говоря, привязываешься к ним. Когда изо дня в день видишь бесконечную пустоту за бортом, любая живая душа в радость. В космосе даже тараканам дают имя.
* * *
Входной люк Космозоо был не заперт. Я нырнул внутрь и оказался в просторной белой комнате. Вдаль уходил широкий коридор. Без оборудования на стенах он был бы вообще широченным, но даже по такому свободно проплыл бы любой бегемот. Коридор заканчивался внешним шлюзом, а люки в стенах вели в другие секции Космозоо.
Комната, куда я попал, именовалась регистрационной. Там стоял главный компьютер модуля. В кресле за компьютерным столом, пристегнувшись ремнем, сидел высокий блондин в белом комбинезоне. У него были короткие рукава и штанины по колено. На станции всегда тепло, а в Космозоо особенно. С теплопроводностью в космосе дела обстояли неважнецки, а экипаж, пара сотен животных и всевозможное оборудование выделяли на круг столько тепла, что тут круглый год было как на Багамах!
Когда я влетел, блондин с поразительной невозмутимостью готовил себе бутерброд. Все компоненты были в отдельной упаковке. Хлеб у нас только черный, да еще по специальному рецепту, чтобы никаких крошек. Мне он не очень нравится, но есть и такие, кто даже на Земле себе только такой заказывает. На любителя, в общем. Вот масло – оно и в космосе масло. Котлетки на вкус тоже вполне земные, но такие тонкие, будто на каждую бегемот наступил.
Бирка на груди блондина сообщала, что любителя котлеток зовут «доктор Юрий Зеленин, заведующий отделением».
– Здравствуйте, доктор, – сказал я.
– День добрый, участковый, – отозвался Зеленин, с хирургической точностью нанося на хлеб идеально ровный слой масла. – Вы к нам по делу или как?
– Вообще-то по делу, – заявил я.
– И что за дело? – спросил Зеленин. – Кстати, чаю не хотите?
Он указал ножом на аппарат справа от себя. Как и все здесь, аппарат был выкрашен в белый цвет, но на лицевой стороне торчало множество цветных краников. Под каждым было подписано, какой именно чай можно из него получить. Термометр показывал 90 градусов по Цельсию.
Вместо чашек на поддоне были закреплены пакеты с трубочкой. Такой же пакет парил рядом с Зелениным. Цветовой маркер сигнализировал, что внутри те же 90 градусов. Совсем сдурел этот доктор! Мало того, что в самом пекле сидит, так еще и кипяток хлещет. Кстати, насчет сдурел. Я присмотрелся к котлетам. На вид самые обычные, сублимированные – они были специфического серого цвета, но я ведь до сих пор не знаю, какого цвета мясо у бегемота.
Кроме меня к котлетам присматривался рыжий кот. Он парил над чайным аппаратом под самым потолком, распластавшись вдоль воздуховода. Котики отправились в космос на пару лет позже человека и уже полностью в нем освоились. Летают по всему модулю, а самые шустрые и к соседям в гости выбираются. Все воздушные фильтры шерстью забиты. Даже мой модуль уж на что далеко от Космозоо, а все равно раз в неделю приходится менять и чистить фильтры. Впрочем, котиков у нас любят. А кто не любит, им лучше бы не забывать, что летающие котики могут нассать не только в тапки.
Нет-нет, обычно они ведут себя очень прилично. Даже космический туалет освоили. Тыкаются мордочкой в кнопку, включают всасывание и делают свои дела. Но это если их не злить. Характеры у котиков, как и у людей, бывают разные.
– Нет, спасибо, доктор, – сказал я, проплывая вперед. – Давайте-ка лучше вашей пропажей займемся.
– А что у нас пропало? – с интересом осведомился Зеленин.
В такие моменты я понимаю тягу некоторых космонавтов к насильственным методам межличностной коммуникации. Понимаю, но, разумеется, категорически не одобряю.
– У вас же бегемота украли, – напомнил я.
– Как украли?! – вскинулся Зеленин.
Котик насторожил уши.
– Вот так и украли, – строго сказал я. – В новостях уже полчаса по всем каналам трубят, а вы тут чаи гоняете!
Кто-то переслал журналистам запись с видеокамеры из бегемотской секции. Почему он не прислал запись мне, я не знаю, но когда найду того, кто это сделал, обязательно проведу с ним очень строгую профилактическую беседу. Вот только вначале надо найти пропавшее животное.
– Где его секция? – произнес я. –
