Опричник - Геннадий Борчанинов
— Попробую, — пожал он плечами. — Только где ж его найти-то теперь?
— Вот и будем искать, — проворчал я.
Раз уж государь приказал, то из-под земли достанем гада. Потому что если это и в самом деле поджог, то виновные должны быть наказаны по всей строгости. Я бы даже сказал, что это не просто поджог, это настоящий теракт. И мы просто обязаны найти виноватых.
Глава 24
Я долго раздумывал над словами этого мальчишки, и так, и этак обкатывая озвученную версию про итальянца. Фрязин — понятие широкое, и на Аппенинском полуострове никакого единства нет. Единой Италии попросту не существует, а вместо неё там отдельные города-государства, Венеция, Милан, Флоренция, Папская область, Генуя, и так далее. Но для нас что генуэзец, что венецианец, всё фряги, и пусть они друг друга терпеть не могут хуже горькой редьки.
Но все остальные опрошенные, кто говорил про поджог, тоже упоминали человека с факелом. Без подробностей или указания его национальности. Правда, сам момент поджога никто не видел, но на это я даже не надеялся.
Так что версию с итальянцем точно стоило рассмотреть.
Мы добрались до нашей слободы, где с парнишкой сразу же начали работать наши дознаватели, разумеется, в формате простой беседы под запись. Пытать его незачем. Это наоборот, нашему делу только навредит.
Я при допросе присутствовать не стал, отправился немного отдохнуть. Целыми днями я только и делал, что гонял по Москве в поисках неведомого поджигателя, и как-то успел утомиться от службы. Я опять с головой погрузился в работу, позабыв обо всём остальном.
На обед в слободе сегодня была гречневая каша со свининой, дежурный повар положил мне двойную порцию из общего котла. Питался я вместе со всеми, справедливо полагая, что если меня захотят отравить, то так это будет сложнее сделать. Хотя если бы кто-то очень сильно захотел, он отравил бы всех без исключения, лишь бы добраться до меня. Пока, слава Богу, обходилось без этого.
Можно было бы, конечно, сделать как все, вызвать из родных земель нескольких слуг, чтобы они организовывали быт, но я предпочёл не выделяться, наоборот, бравируя тем, что мы тут, в опричнине, все равны.
А после обеда ушёл к себе, чтобы посидеть и подумать в тишине. Со мной был только дядька, незримой тенью всё время маячивший поблизости.
— Итальянец-итальянец… Из города Тольятти… — пробормотал я, лёжа на лавке и глядя в потолок.
— Откуда? — хмыкнул Леонтий.
— А, неважно… Фрязин он везде фрязин… Свидетель из Фрязино… — задумчиво ответил я.
— Схизматики они, — фыркнул набожный дядька. — Всё у них не как у людей. Даже крестятся неправильно.
— Им как Папа велит, так они и крестятся, — пробормотал я.
Дядька невольно толкнул меня на мысль. Война у нас идёт с кем? С католическим и вполне себе крестоносным Ливонским орденом. С Братством Рыцарей Христовых. Несомненно, Святому Престолу это нравиться никак не могло. Не настолько, конечно, чтобы поджигать город, но всё же. Пусть орденские магистры и отказались от распространения католичества огнём и мечом, предпочитая сидеть и жиреть на торговых путях Балтики, они всё равно оставались верными католиками, папскими слугами.
А ещё я достоверно знал, что Папа и его кардиналы не брезгуют тайными операциями по всему миру, используя для этого обширную агентурную сеть. На Руси она, конечно, не так широко представлена, потому что католических церквей тут попросту не было, совсем, но агенты были всё равно. И просто сопоставление двух этих фактов давало и мотив, и возможность совершить это преступление. Третий факт, не совсем достоверный, но всё же, национальность поджигателя, заставлял меня теперь рассматривать эту версию в качестве основной.
— Дядька, а есть они в Москве? — спросил я.
— Кто? — не понял он.
— Схизматики, — сказал я.
— Ну как не быть, мы ж только что от них приехали, — не понял моего вопроса Леонтий.
— Да это другие, это же немцы, — сказал я.
Хотя среди них были и фламандцы, и бельгийцы, и многие другие выходцы из Западной Европы. И многие из них католиками не были. По Европе широкими шагами двигалась Реформация.
— Да кто их, нехристей, разберёт, — буркнул дядька.
Понял, спрошу у кого-нибудь ещё. Неожиданная догадка словно прибавила мне энергии, будто этот небольшой мозговой штурм наполовину приблизил меня к отгадке. Словно я бродил в темноте, и тут вдруг где-то вдалеке зажёгся лучик света.
Я поднялся с лавки. Комната вдруг закружилась, я почувствовал резкую слабость, на спине вдруг выступил холодный пот, и я рухнул обратно на лавку. Твою мать.
— Никитка! Ты чего? — всполошился дядька.
Ответить я не смог. Сердце бешено стучало, как будто троящий мотор, слюни бежали, как у бешеного пса. Я сумел только сунуть два пальца в рот, чтобы очистить желудок.
— Уголь тащи… — прохрипел я, сплёвывая прямо на пол.
Дядька знал о моей привычке жрать уголь после обильных возлияний. И приказание выполнил немедленно, поняв, что это не блажь. Это моя попытка побороть отраву.
Когда блевать уже стало нечем, я наелся угля и запил его колодезной водой, отчаянно пересиливая желание просто лечь и умереть. Не для того я попадал из своего пожилого тела в молодое, чтобы вот так всё взять и вмиг потерять, но мне теперь оставалось только надеяться, что яд не успел всосаться в достаточном количестве. Спустя несколько минут я снова вызвал рвоту, чувствуя себя девчонкой-булимичкой после зажора.
— Дядька… Кто с того котла ещё ел… — просипел я.
Меня не покидало ощущение слабости, даже для того, чтобы сказать хоть слово, приходилось прилагать максимум усилий, не говоря уже о том, чтоб как-то двигаться. Обидно. Чертовски обидно.
Леонтий выбежал наружу, и я жадно глотнул свежего воздуха из распахнутой двери. Очень сильно хотелось жить. Дышать. Радоваться. Но я чувствовал, что могу и не дожить до следующего дня, что яд может оказаться сильнее меня. Зависит от того, что подсыпали в котёл. Скорее всего, какой-то растительный яд, чтобы подействовал достаточно быстро и наверняка.
Я сумел ещё несколько раз промыть желудок, с огромными мучениями, а потом отключился.
Опричники в тот день потеряли двенадцать человек. Все, кто ели с того котла, перестали дышать. Кто-то продержался дольше, кто-то меньше, но симптомы у всех были одни и те же, слабость, обильное слюнотечение, рвота, судороги, паралич. Повезло только
