Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин
Банкир резко повернулся ко мне:
— А что я могу сделать? Времена изменились, Леонид Иванович. Сейчас не девятьсот тринадцатый год, когда слово банкира что-то значило.
— Можете дать нам время, — я достал из портфеля папку с документами. — Вот здесь детальный план реструктуризации долга. Три месяца отсрочки, и мы гасим кредит полностью.
Стрешнев мельком глянул на бумаги:
— Невозможно. Приказано закрыть все кредитные линии в течение недели.
— Петр Николаевич, — я понизил голос. — А вы не задумывались, почему они так торопятся? Может быть, потому что через три месяца мы запускаем новый мартеновский цех? И тогда наша технология окажется вне конкуренции?
В кабинете повисла тяжелая тишина. Только часы в углу мерно отсчитывали секунды.
— Я понимаю все, — наконец произнес Стрешнев. — Но моя власть ограничена.
— Зато моя информация безгранична, — я выложил на стол еще одну папку. — Здесь материалы о некоторых довоенных операциях «Русско-Азиатского банка». В том числе, о роли одного молодого клерка в истории с векселями Путиловского завода.
Стрешнев побледнел:
— Вы блефуете.
— Проверьте. У вас там очень интересная подпись стоит. А найти человека, который ее опознает, труда не составит.
Банкир тяжело опустился в кресло. Его холеные руки едва заметно дрожали.
— Чего вы хотите?
— Немного времени. Всего три месяца.
— Неделя, — отрезал Стрешнев. — Максимум десять дней. Это всё, что я могу сделать.
— Месяц, — я встал. — И мы не будем углубляться в историю с векселями.
Он молча кивнул. На его лице читалось облегчение пополам с затаенной обидой.
— Прощайте, Петр Николаевич, — я направился к двери. — И не держите на меня зла. Каждый выживает как может.
Уже в дверях я обернулся:
— Да, и передайте Рыкову, пусть не торопится праздновать победу. Игра еще не закончена.
Выйдя на заснеженную улицу, я глубоко вдохнул морозный воздух. Даже месяц — это очень мало. Но все же лучше, чем ничего.
Теперь нужно срочно ехать в другие места. Время дорого.
«Бьюик» уже ждал у входа. Степан включил мотор, и мы тронулись по заснеженной мостовой. Степан уверенно вел машину между ломовыми извозчиками и редкими автомобилями.
— В Московский кооперативный, — коротко бросил я.
Скорницкий принял меня без обычных банковских церемоний. В его кабинете на Мясницкой все так же дышало деловой простотой — добротная мебель фабрики «Пролетарий», портреты вождей на стенах, новенькие конторские счеты на столе.
— Что ж, давайте посмотрим ваши документы, — он сразу перешел к делу, расстегивая ворот гимнастерки. — Без этих, — он мотнул головой, — купеческих расшаркиваний.
Я разложил перед ним балансы и производственные показатели. За окном глухо прогромыхал трамвай.
— Триста тысяч, — Скорницкий быстро пробежал глазами цифры. — Больше не смогу, даже если захочу. Но это твердо, под ваши московские активы.
— Сроки?
— Три месяца, потом продлим, если все будет в порядке. Надо только согласовать с районным совнархозом.
После кооперативного банка я направился в отделение Общества взаимного кредита на Варварке. Купеческий особняк петровских времен с колоннами, немного потрепанный, но все еще хранящий следы былой роскоши.
Председатель правления, грузный Семен Маркович Гуревич, долго разглядывал документы через толстые стекла пенсне:
— Двести пятьдесят тысяч, не больше. И то, если правление согласится. Сами понимаете, времена сейчас непростые.
Последним в списке был Московский городской банк. Его управляющий, бывший земский деятель Павел Дмитриевич Долгов, встретил меня настороженно:
— Сложно, голубчик, все очень сложно. Но если под залог оборудования… допустим, тысяч сто пятьдесят мы найдем.
Когда я вернулся в «Бьюик», уже перевалило за полдень. Семьсот тысяч не так уж плохо для первого дня. Но и этого катастрофически мало. Нужно искать другие источники.
После банков я отправился в промысловое товарищество «Красный металлист» на Таганке. Старый двухэтажный особняк купеческой постройки, где теперь разместилась артельная контора, встретил запахом щей из столовой и стуком конторских счетов.
Председатель правления Никифор Савельевич Мосолов, бывший путиловский мастер, хмуро изучал наши документы:
— Сто тысяч, — наконец произнес он. — Под залог станков и с обязательством взять на доработку часть наших заказов.
В транспортном кредитном обществе «Северный путь» на Каланчевской удалось договориться еще о восьмидесяти тысячах. Председатель правления, сухонький старичок в железнодорожной фуражке, придирчиво изучал схему наших перевозок:
— Но вагоны должны идти через наше общество. И по нашим тарифам.
Торгово-промышленное общество «Взаимопомощь» располагалось в бывшем доходном доме у Сретенских ворот. Его управляющий, грузный Семен Абрамович Зильберштейн, долго торговался, прежде чем согласиться на кредит:
— Семьдесят пять тысяч, не больше. И через наши оптовые базы пойдет часть металла.
Последним в списке значилось кредитное товарищество при артели «Техносбыт». Их председатель, молодой энергичный Василий Кузьмич Звонарев, сразу взял быка за рога:
— Дадим шестьдесят тысяч. Но вы обеспечите нам поставки инструментальной стали по твердым ценам.
К вечеру в моем блокноте набралось больше трехсот тысяч. Деньги небольшие, но каждая копейка сейчас на счету.
— В контору, — сказал я Степану, садясь в «Бьюик».
Нужно срочно вызывать Котова — пусть готовит документы под все эти мелкие кредиты. А завтра с утра начнем новый круг поисков. Время дорого, а нам еще предстоит найти почти миллион.
Пора собирать экстренное совещание. Будем думать, как мобилизовать внутренние резервы. И еще завтра предстоит непростой разговор с Орджоникидзе.
Темнело. На улицах зажигались фонари. Москва погружалась в зимние сумерки.
Глава 25
Аванс
Было уже далеко за полночь, когда я вернулся в заводскую контору. В полутемных коридорах пахло мастикой и остывшим металлом. Под ногами поскрипывали рассохшиеся половицы.
В моем кабинете горела только настольная лампа под зеленым абажуром. Котов не ушел домой, ждал, склонившись над конторскими книгами. При моем появлении он поднял голову, и я заметил, как осунулось его обычно румяное лицо.
— Ну что, Василий Андреевич, давайте подводить итоги, — я тяжело опустился в кресло, доставая блокнот. — Начнем с хорошего. От кооперативных банков и обществ взаимного кредита удалось получить обещания на общую сумму один миллион сто пятнадцать тысяч.
Котов быстро защелкал костяшками счетов:
— Так… Прибавляем четыреста двадцать с московских счетов… триста с Урала… восемьсот тысяч ваших швейцарских франков…
— И месяц отсрочки от Промбанка вместо недели, — добавил я.
Главбух снял пенсне и устало потер переносицу:
— Все равно не хватает почти
