Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин
Я посмотрел на часы. Всего три дня прошло с отъезда немецких специалистов, а завод уже работал как хорошо отлаженный механизм. Молодежь, получившая теоретическую подготовку от Величковского и практические навыки от таких мастеров как Кузнецов, уверенно вела сложнейший процесс.
«Сталь-трест» явно просчитался, рассчитывая парализовать наше производство отзывом немецких специалистов. Наши люди умеют учиться. И учиться быстро.
— Готовьте следующую плавку, — распорядился я. — Завтра начинаем работу в полную силу. Немцы нам больше не нужны.
За окнами занимался рассвет. Новый день обещал быть жарким — и в прямом, и в переносном смысле.
В тот же вечер, поговорив с Горшковым и Седовым, руководителями завода в Златоусте, мы вылетели обратно в Москву.
Старинный особняк в Архангельском переулке встретил меня гулкой тишиной и теплом натопленных печей. После промозглого уральского ветра московский вечер казался особенно уютным. Я только успел снять пальто и прошел в кабинет, когда Михеич, мой старый швейцар и нянька, доложил о приезде Котова.
Главный бухгалтер выглядел непривычно встрепанным. Его всегда безупречно отглаженный сюртук был помят, а в глазах читалась плохо скрываемая тревога.
— Простите за поздний визит, Леонид Иванович, — он достал из потертого портфеля толстую конторскую книгу в черном коленкоровом переплете. — Но дело не терпит отлагательств.
Я кивнул, опускаясь в кожаное кресло у камина:
— Что случилось, Василий Андреевич?
— Как вы знаете, благодаря интригам «Сталь-треста», Промбанк отзывает кредит, — голос Котова дрогнул. — Я проверил ситуацию. Она гораздо хуже, чем мы полагали. Банк отзывает весь кредит, под все уральские заводы. Требуют погасить задолженность в течение двух недель.
В кабинете повисла тяжелая тишина. Только потрескивали поленья в камине да мерно тикали старинные напольные часы «Мозер».
— Сколько? — я с трудом заставил себя говорить спокойно.
— Два миллиона триста тысяч рублей, — Котов раскрыл гроссбух. — Плюс проценты за последний квартал, а это еще сто восемьдесят тысяч.
Комната словно качнулась перед глазами. Такой суммы у нас просто нет. Все средства вложены в модернизацию, в новое оборудование, в обучение специалистов… Каждая копейка в обороте и на счету.
— А наши резервы?
— Четыреста двадцать тысяч на московских счетах. Еще около трехсот можно собрать с уральских заводов, но это если остановить все текущие платежи.
Я встал и подошел к окну. В вечерней темноте поблескивали редкие фонари, где-то вдалеке слышался гудок паровоза. На секунду накатило отчаяние — все рушится, все планы, все достижения последних месяцев.
Но я тут же одернул себя. Нет, они именно этого и добиваются. «Сталь-трест» бьет по самому больному месту, по финансам. Значит, будем бодаться.
— Так, — я резко повернулся к Котову. — Пишите распоряжения. Первое: все некритичные проекты на московском заводе заморозить. Второе: средства уральских предприятий централизовать через нашу московскую контору. Третье…
Котов быстро строчил в блокноте своим каллиграфическим почерком.
— А как же модернизация? — осторожно спросил он. — После отъезда немцев нам еще нужно минимум полмиллиона на новое оборудование.
— Модернизацию не останавливать ни в коем случае. Это наш единственный шанс выжить. Сколько у меня личных средств на швейцарском счете?
— Восемьсот тысяч франков, — Котов сверился с записями. — Но, Леонид Иванович, это же ваши последние резервы…
— Переводите в Москву. Все до франка.
Главбух снял пенсне и устало протер глаза:
— Даже с этим не хватает почти миллиона. А если Промбанк потребует досрочного погашения по остальным кредитам, это будет катастрофа.
— Не потребует, — я решительно направился к секретеру красного дерева. — У меня есть кое-что на Стрешнева, их управляющего. Старые связи с белой эмиграцией, теневые сделки через рижские банки… Завтра с утра едем к нему на переговоры.
— А если не поможет?
— Тогда подключим кооперативные банки. У меня назначена встреча с Клюевым из Общества взаимного кредита. И еще… — я достал из ящика секретера пачку документов. — Здесь доказательства махинаций «Сталь-треста» с оборонными заказами. Думаю, товарищу Орджоникидзе будет интересно.
Котов аккуратно сложил бумаги в портфель:
— Рискованно играете, Леонид Иванович.
— А у нас есть выбор? — я невесело усмехнулся. — Готовьте полный отчет по финансам. Завтра начинаем борьбу за выживание.
Когда за Котовым закрылась дверь, я еще долго стоял у окна. В голове крутились цифры, схемы, варианты решений.
Где-то в глубине души шевельнулся холодок страха. Слишком много поставлено на карту. Но я заставил себя думать только о деле.
Они хотят нас уничтожить? Что ж, посмотрим, кто окажется сильнее. У меня есть преимущество. Я знаю, как работают финансовые схемы будущего. Теперь главное правильно разыграть эти козыри.
На следующий день с раннего утра я поехал решать денежные вопросы.
В приемной Промбанка царила все та же атмосфера дореволюционной солидности. Строгая секретарша с ниткой жемчуга на шее, тяжелые бархатные портьеры, паркет с инкрустацией. Даже запах не изменился, легкий аромат дорогого табака и свежего кофе.
Стрешнев встретил меня в своем кабинете. Как всегда безукоризненно одетый, с идеально повязанным галстуком и золотым пенсне на орлином носу. Но что-то неуловимо изменилось в его облике. Может быть, чуть более напряженная поза, или едва заметная складка между бровей.
— Присаживайтесь, Леонид Иванович, — он указал на кожаное кресло у массивного письменного стола. — Кофе?
— Благодарю, но давайте сразу к делу.
Стрешнев тяжело вздохнул, снял пенсне и принялся протирать стекла батистовым платком:
— Вы же понимаете, в каком положении я оказался…
За высокими венецианскими окнами падал мокрый снег. В мраморном камине потрескивали березовые поленья. Казалось, время застыло в этом кабинете, сохранив осколок старой, имперской России.
— Понимаю, Петр Николаевич. Как понимаю и то, кто именно оказывает на вас давление.
— Не просто давление, — Стрешнев поморщился. — Прямой приказ из очень высоких кабинетов. Рыков лично звонил.
— И что же такого страшного рассказал вам Алексей Иванович про мои заводы?
— Бесхозяйственность, — банкир старательно избегал прямого взгляда. — Нецелевое использование средств. Угроза срыва оборонных заказов…
— А вы сами-то в это верите? — я подался вперед. — Вы же видели наши балансы, производственные показатели, темпы роста…
— Верю или нет — уже не имеет значения, — Стрешнев встал и прошелся по кабинету. Его породистый профиль четко вырисовывался на фоне окна. — Решение принято на самом верху. «Сталь-трест» получил карт-бланш.
Это ему Рыков так мозги промыл? Надо же, как много значат связи.
— И вы готовы уничтожить налаженное производство
