Врата в Сатурн - Борис Борисович Батыршин
Ничего неожиданного и экстраординарного эта вылазка нам не принесла — если не считать трёх попыток Зурлова улететь с поверхности планетоида, одна из которых едва не увенчалась успехом. Мы напилили ледяных брусков (на самом деле, почти вся работа выпала на мою долю, напарник же в это время пытался освоиться в незнакомых условиях), закрепили их на грузовых решётках, которые действительно оказались гораздо удобнее и вместительнее прежних, отстрелили якорные концы и одновременно дали тягу.
— Лёш, что с тобой творится, а? Какой-то смурной, задумчивый, я прямо переживаю. Может, ты не рад нашей встречи?
Говоря это, Юлька теребила свисающий на щёку каштановый локон — наматывала его на палец, снова сматывала, как поступала всегда в минуты наивысшего волнения.
— Глупостей не говори, а? Это я — и не рад? Да я всё это время только о тебе и думал…
— Только? — она сощурилась.
Мы сидели в моей каюте, на постели — язык не поворачивался назвать её койкой, особенно, после того, как Юлька застелила наше общее ложе тёмно-бордовым атласным бельём, специально прихваченным с Земли. Она и сама была в подходящей по цвету рубашке — шёлковой, без кружевов и прочих излишеств, пахнущей чем-то цитрусово-коричным, оставляющей открытыми плечи и большую часть спины, невероятно, невыносимо чувственной. Ноготки на пальцах её рук и ног, аккуратные, тщательно ухоженные, были покрыты лаком того же тёмно-бордового оттенка лаком — когда только она успела?..
Я с трудом оторвал взгляд от соблазнительного зрелища, походя отметив, что мой подруга сняла с запястья индивидуальный браслет. Может, заранее договорилась с диспетчером, что отключит этот аксессуар, когда мы останемся в каюте вдвоём?
Я помотал головой, отгоняя грешные мысли.
— Ну… почти. Очень много было работы. А так всё нормально, устал просто. Может, перегорел эмоционально?
— Перегорел, говоришь? — она надула губки. — Вон, на Димку посмотри — он, как получил письмо от своей Нины, так забыл обо всех злоключениях — скачет, что твоя Бритька, едва не повизгивает!Словно и не было этого ужасного года…
— Так и я забуду, честное слово! Вот вернёмся домой, так сразу всё из головы выброшу! Буду скакать вокруг тебя и повизгивать от счастья!
Ну, смотри, я запомнила… — она взъерошила мне волосы.
Пожалуйста, запоминай. Кстати — ты вот о Бритьке упомянула… у моих, что ли, была перед отлётом?
— Нет, когда бы я успела? Мы после исчезновения «Тихо Браге» кинулись спешно готовиться к старту, вздохнуть было некогда. Я никуда, кроме «Звезды КЭЦ» с корабля и не выбиралась!
Я кивнул. Об аврале, последовавшем после нашего вынужденного прыжка в систему Сатурна, мне уже успели рассказать и Середа, и Оля Молодых, и Шарль и даже Зурлов — каждый по нескольку раз, сопровождая рассказы массой подробностей. Если в них хотя бы половина правды, то ребятам действительно крепко досталось — я бы на их месте беспробудно дрых всю дорогу от Земли до Энцелада…
Из-под постели раздалось негромкое «мяу», и на свет выбрался Даська. Хвостатый член экипажа «Зари» (так, во всяком случае, предполагалось раньше) категорически отказался перебираться на планетолёт, и предпочитал проводить время в моей каюте, к которой привык за время вынужденного затворничества. После метеоритной атаки он провёл в вонючем, отвратительно грязном гермомешке около двух суток, голодный, перепуганный, довольствуясь только водой из автопоилки. И даже когда мы извлекли его оттуда и отмыли, большая часть станции оставалась для него недоступна — продолжались ремонтные работы, часть помещений оставались герметически запечатаны, повсюду торчали рваные края внутренней обшивки и других металлоконструкций, пучки оголённых проводов и прочие, малополезные для четвероногого питомца предметы. Пришлось Диме, с которым Дася сдружился во время его пребывания в медотсеке, запереть кота у себя каюте, откуда он был выпущен только после прибытия «Зари». Даська сразу наладил отношения с Юлькой, старался ни на шаг от неё не отходить и вместе с ней перебрался ко мне — и, похоже, решил обосноваться тут надолго.
— Слушай… — Юлька запустила пальчики в густую шерсть за загривке. Кот ответил довольным урчанием — словно в животе у него завёлся крошечный моторчик. — Ты, только не обижайся, но, может, это из-за твоего… ну, ты сам понимаешь?
…Деликатная она у меня всё же, подумал я. Вот и не выговорила «…из-за твоего настоящего возраста». Спасибо, конечно… но как бы ей объяснить, что как раз из-за этого возраста я не обращаю внимания на подобные пустяки?
— Да нет, говорю же, всё нормально! — Я сделал попытку почесать кота за ухом, но он так зыркнул на меня, что я предпочёл одёрнуть ладонь. — Нам бы поскорее на Землю, а там всё, как рукой снимет…
Из записок
Алексея Монахова
'…Всё же, обновлённые «омары» — превосходные аппараты, надёжные, универсальные — и, как выяснилось, прочные. Спросите — каким образом это выяснилось? Да проще простого — когда угол грузового контейнера въехал в прозрачный колпак моего пилотского кокона, я от ужаса облился холодным потом. Чёрт с ним, с бронированным стеклом, пусть разлетается мелкими осколками, мне в моём «Кондоре» вакуум не страшен. Но ведь разгерметизацией дело не ограничится — тяжеленная стальная дура не замедлит своё неотвратимое движение и размажет меня по ложементу, как велосипедное колесо размазывает по асфальту угодившего под него дождевого червяка.
К счастью, на этот раз обошлось. «Омар» получив увесистый пинок, закрутился вокруг своей оси и поплыл в сторону; я же, справившись с мгновенным приступом паники, выровнял буксировщик и присоединился к ребятам, успевшим поймать мятежный контейнер и даже развернуть его в сторону «Лагранжа».
Вас, вероятно, интересует, откуда взялся упомянутый контейнер? Да всё оттуда же, из Дыры — выскочил, подстёгнутый призрачным языком тахионного выброса, покувыркался и направился, было, вслед за тем, первым, упущенным нами контейнером в сторону Сатурна — но тут как раз подоспели мы с Шарлем и Зурловым. Это был уже девятых по счёту грузовой контейнер, отправленный
