Солдат и пес-2 - Всеволод Советский
Не успел он сказать это, как за забором метнулся свет фар, заскрипели тормоза.
— Наши подъехали?.. — полувопросительно произнес собеседник.
Я не стал вникать, подхватил Грома, бросился на выход.
На улице пофыркивал мотором милицейский «уазик», из-за руля выбрался невысокий щупловатый сержант.
— Брат! — кинулся я к нему. — Пес у меня ранен при задержании. Помоги! Доставь в клинику!
Сержант если замешкался, то на секунду.
— Садись! — распахнул заднюю дверцу. Я с Громом на руках мгновенно очутился там. Сержант прыгнул за руль, круто развернулся, погнал по пустой улице.
И вправду оказалось недалеко. Метров через пятьсот справа возникло освещенное крыльцо ветклиники.
— Сюда! — сказал водитель. Тормознул, вновь выскочил из-за руля, открыл дверь.
— Спасибо, брат! — крикнул я, уже взбегая по ступенькам.
Он что-то ответил, но я не разобрал. Не знаю, как я ухитрился, одной рукой держа тяжеленного пса, другой рукой толкнуть тоже тяжелую створку двустворчатой двери.
Шагнул в тускло освещенный коридор, где меня враз обдало едким, сложным запахом медпрепаратов.
— Доктор! — задыхаясь, прокричал я. — Доктор!..
Глава 24
Коридор был пуст и полутемен, но признаки жизни, бесспорно, здесь присутствовали: в помещение слева была открыта дверь, там ярко горел свет, доносились голоса. Что-то позвякивало.
На мой крик оттуда высунулся немолодой усатый дядька в шапочке, халате с закатанными рукавами. В золотых очках.
— Что здесь за содом, погром?.. — начал было он, но увидав картину, сразу оборвал шутки:
— Из воинской части? Что с псом, травма?
— Ножевое, — сказал я. — Ранен при задержании преступника.
— Давай сюда, — врач посторонился и, обернувшись, зычно гаркнул: — Анна Федоровна! Готовь стол. А ты боец, пока сюда клади.
Я шагнул в помещение, состоящее из нескольких комнат. Здесь, в первом, был только чистейший белый топчан. На него я и уложил Грома. Он взглянул на меня таким долгим печальны взглядом, что у меня защемило сердце.
— Кто перевязку делал? — спросил доктор.
— Я и делал.
— Молодец. Неплохо.
— Я собаковод. Кинолог.
— Понятно. Что у вас, нарушитель, что ли, на территорию проник?
— Нет. Нас к милиции пристегивали. На усиление.
— Надо же, — слегка удивился врач — чего, мол, на свете не бывает.
Вкатилась низенькая кругленькая Анна Федоровна:
— Готово, готово, Алексей Степаныч! Все готово.
— Отлично, — ветеринар повернулся ко мне: — Какая группа крови у пса?
Я возблагодарил Бога за то, что все Громовы документы с собой, в бушлате.
— Вот!
— Отлично… — он пробежал глазами данные, повернулся к санитарке, сунул ей листок: — Готовь переливание, Федоровна. И заштопаем. Как будто все нормально быть должно. Повернулся ко мне: — Тебя как зовут?
— Рядовой Сергеев.
— Ну, рядовой, беговой!.. Звать, говорю, как?
— Борис.
— Молодец, Борис. Перевязку сделал качественно. Остановил кровопотерю, считай спас псину. Остальное у нас дело техники… Ну иди, ты больше тут не нужен. Завтра наведайся.
— Я, доктор, все же подожду до конца операции.
— Ну, коль время терпит… Только вон там, в коридоре жди.
Я вышел, обнаружил в коридоре полумягкую скамеечку, присел. И лишь тут обнаружил, как устал. То есть, даже не устал, а сильнейшее нервное напряжение отпустило меня, и точно из тела ушел какой-то стержень. Я привалился спиной к стене, прикрыл глаза…
И очнулся оттого, что меня трясут за плечо.
Открыл глаза — ветеринар Алексей Степанович, смеется, довольный.
— Заснул?
— Да не то слово, — пробормотал я, приходя в себя. — Как в омут провалился!..
— Переутомился, переволновался, это понятно. Короче, так: операцию сделали, все в порядке. Жить твой пес будет долго! Он ведь молодой?.. Да. Правда, лезвие зацепило сухожилие, и тут… я не знаю пока, будет хромать на переднюю правую, нет… Но боюсь, со службы могут списать.
Здесь, видно, мое лицо нехорошо изменилось, и врач поспешил добавить:
— Ну, пока без дальних прогнозов обойдемся. А ближний прогноз самый благоприятный. Пусть день-два у нас побудет, потом посмотрим.
Я тяжеловато поднялся:
— Спасибо, доктор. Я завтра… То есть, сегодня постараюсь зайти.
— В общем-то необязательно. Но возражений не имею.
Тут появилась Анна Федоровна с таким здоровенным котом на руках, что оторопь брала при взгляде на такое чудище. Чуть ли не с самое Анну Федоровну величиной. На меня он уставился изумрудными глазами с явным неудовольствием: типа ты кто такой? Я тебя не звал.
— Не спеши сынок, не спеши, — затарахтела санитарка. — Сегодня можешь не приходить. И собачку волновать зря незачем. Пусть малость отдохнет, сил наберется!..
— Ладно, — сказал я. — Вам виднее. Котище-то, однако, у вас — ух! Хоть на выставку такого посылай.
— Это Васенька! — с гордостью заявила Анна Федоровна. — Наш воспитанник!
— Талисман, можно сказать, — добавил Алексей Степанович и оживился: — Кстати! Вот ты же собаковод, спец по животным. Ты как считаешь, животные способны мыслить?
— Да сто процентов, — сказал я с уверенностью. — По крайней мере, собаки.
— Вот! — Алексей Степаныч назидательно поднял крепкий, толстый указательный палец. — Скажем шире: высшие млекопитающие. Ты знаешь, как здесь у нас эта подлейшая рожа появилась?
Он ткнул пальцем в сторону кота, а тот повел глазами в сторону говорящего.
Естественно, я не знал.
— Сейчас расскажу, — с удовольствием произнес врач.
Шесть с лишним лет назад, летом семьдесят шестого…
— Как раз олимпиада в Монреале шла, — вспомнил врач. — Футбол…
Дело было уже ночью, почти как сейчас. Посетителей не было, пациенты вели себе смирно. Дежурили те же двое: Алексей Степанович и Анна Федоровна. Тихо. И вдруг из коридора долетел едва слышный жалобный писк.
— Эт-то что еще за новости… — удивился доктор и пошел посмотреть.
И увидел в коридоре крохотного паршивенького котенка. Такого грязного, такого дохленького — сил нет!
— Вот как он забрался сюда, скажи на милость⁈ Как понял, что его спасение здесь?.. Ну да, конечно, понимаю: кто-то подбросил и убежал. Но я тут же вышел на крыльцо: никого! Ни слуха, ни духа. Да, я скептик, как положено быть врачу, пусть бы и ветеринару. И допускаю, что этот некто, он такой шустрый, что дернул быстрее лани… Но пусть даже так. Когда мы взялись за него — Боже мой, чего только у него