Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Спасибо, — ну, а что, я же девушка вежливая, тем более со своими.
Порылась в ранце и достала пару бумажек, выданных мне за службу. Понятия не имею, сколько это стоит реально, надеюсь, хватит. Судя по ползущим вверх бровям фармацевта, дала я много. Ну и на здоровье. Я выбежала и занырнула в книжный. Повторила там фокус с блокнотами, карандашами и открытками. От меня похоже вообще не ждал никто, что я оплачу покупки, но я не жадная.
Выйдя из магазина, я побрела в сторону площади. До этого оккупированные города видела только на фото. Реальность была куда более зловещей. Дома, каменная брусчатка улиц, были искорёжены бомбёжкой. Эти гады уже по-свойски налепили табличек на своём дойче — указатели, где вокзал, городское управление, штаб. Даже кинотеатр переименовали: «Kino für Soldaten». Ясен хер, что для солдат, местным сейчас как-то не до фильмов. Немецкие упыри разгуливали как у себя дома. Всё-таки ненавижу я эти высокомерные рожи. «Мои» хоть как-то уже примелькались, а тут прям вот воротит. На площади в кустах валялся обязательный для нашей страны памятник Ленину. На пьедестале предсказуемо красовался портретик усатого. А вот это здание, наверное, раньше было административным — над ним теперь развевался флаг со свастикой. Ну да, удобно — была одна власть-пришла другая. Я поражённо смотрела, как робко жались местные, устроившие здесь что-то вроде мини-рынка. И немцев больше всего именно здесь. Какой-то офицер с презрительной гримасой обыскивает пожилого мужчину. Вон пара солдат просто стащили с прилавка у женщины свежие яйца и, «позабыв» расплатиться, пошли дальше. А вот мелкие мальчишки пристроились на подработку — чистят этим мразям сапоги за банку консервов. Тьфу, вот чего меня сюда вообще понесло? Как-то совсем муторно стало, да и совесть подгрызала за то, что расслабилась и живу можно сказать припеваюче, пока мои соотечественники в полной заднице. Ничего плохого не делаю, но и хорошего тоже.
— Ты всё по книгам? Что, Винтер больше не делится? — подколол Шнайдер, когда я протянула Фрейтеру открытки. — А-а-а, ты по мамочке соскучился, смотрю, за открыточками бегал?
Ну, что тут скажешь — скотина она и есть скотина. Сука, как знал, куда бить. Мамочке, к сожалению, я уже не смогу написать никогда.
— Радуйся, если есть кому писать, — я пихнула его плечом и прошла вперёд, втопила, как внедорожник, чтобы не слышать сочувственные перешёптывания за спиной.
— Ну, что ты его задираешь? Разве ещё не заметил, что ему за несколько месяцев так и не пришло ни одного письма? — Да всё, всё, не трогаю я вашего сиротку…
Я снова остро ощутила безысходную тоску. Пусть мы вырастаем и живём своей жизнью, мы всегда знаем, что близкие всё равно рядом. Я в любой момент могла позвонить или приехать к маме. Хотя мы с ней не были близки так, как лучшие подружки, но я любила её. Сейчас я видела насколько глупы были мои старые обиды. В своё время мы отдалились из-за моего максимализма. Я не понимала, как она может продолжать любить отца после того, как он нас бросил. Бесилась всякий раз, когда она начинала суетливо носиться, собираясь его повкуснее накормить, если он приходил. Приходил он, кстати, всегда не просто так — обычно занять денег, разумеется, тут же забыв о долге. Хотя жили мы не так чтобы богато, но не суть. Она как надела в своё время розовые очки так с ними и жила. Не видела, какой он на самом деле мудак, и моя злость однажды перешла в презрение.
— Ариночка, посмотри, какой вкусный тортик принёс вам папа.
Ага, подсохший бисквит с жутким маргариновым кремом. Лучше бы алименты тебе принёс, вон Полька из зимнего пальто выросла.
Да чтоб я когда-нибудь так слепо полюбила? Нет уж, я конечно не железная, но всегда трезво смотрела на вещи. Если что-то не по мне, сроду не терпела. Лучше уходить сразу.
Но какая бы ни была моя семья, отныне они навсегда потеряны для меня. Я почувствовала, как предательски защипало глаза при мысли, что мама уже меня похоронила. Второй вариант был не лучше — получить поехавшую крышей, не узнающую её дочь… Нет, даже не хочу думать об этом.
* * *
В этот день на кухне дежурила не я, но пробраться и заболтать Коха было делом несложным. Толстячок был всегда рад Карлуше, вот только как его спровадить хотя бы на пять минут? Но сегодня мне прямо-таки неприлично везло — Кох завидел в окне свою зазнобу и навострил лыжи:
— Я на пару минут выскочу, ладно? Будь другом, закинь картошку в суп.
Конечно закину, и не только картошку. Я достала их карманов свои «снаряды» и вылила касторочку в супец. Подействует, конечно, не на всех, но так даже лучше. Будет естественнее выглядеть, в отличие от отравления. Любой врач подтвердит небольшое несварение и только. После ужина я быстренько смылась, хотя в принципе можно было особо не шифроваться. Никого не удивить тем, что я обтираюсь у Олеськиного забора.
Я осторожно постучала в окно.
— Ну, чего тебе? — недружелюбно спросила она. Какая-то насупленная, кутается в шаль.
— Думаю, сегодня ночью у вас будет возможность прорваться, — я прикинула, как скоро подействует касторка, да насколько быстро Вилли
