Слово и дело - Игорь Черемис
Комиссия сидела на прежних местах. Полковник что-то писал в тетрадке, Мякушко жадно пил прямо из бутылки минералку, а Семичастный невозмутимо смотрел перед собой, и по его виду невозможно было понять, что он думает. Впрочем, наш полковник тоже не выдавал своих эмоций – он тихо, стараясь не скрипеть ботинками и половицами, прошел на своё место и тоже взялся за минералку.
Я остановился примерно там, где группа захвата надевала на Рудольфа наручники. На меня посмотрело пять пар глаз.
– Это вы придумали?.. – Семичастный неопределенно помахал рукой в воздухе.
– Так точно! – четко произнес я. – Капитан госбезопасности, временно исполняющий обязанности заместителя начальника управления КГБ по Сумской области Орехов!
– Интересно получилось, – веско произнес он. – Думаю, у вас в этом году есть шанс на высокое место. Вот только...
Он замолчал и протянул руку в сторону, и полковник передал ему тетрадь. Семичастный неторопливо достал из кармана очечник, из него – очки в толстой роговой оправе, ещё более неторопливо водрузил их на нос и всмотрелся в записи.
– Вот только есть у нас несколько замечаний, – продолжил он, словно и не было никакой паузы. – В первую очередь это музыкальное сопровождение. Это же лирическая песня?
И посмотрел на меня поверх очков.
– Никак нет, – бойко ответил я. – Это просто песня.
Повисло недолгое молчание. На правом фланге комиссии только что не пыхтел Чепак, который, видимо, всё это уже слышал – и, наверное, даже обещал, что его подчиненный предпримет всё возможное, чтобы исправить замечания комиссии.
– Но она написана от лица лирического героя? – уточнил Семичастный.
Судя по всему, во время своих скитаний по московским властным коридорам он кое-чего нахватался. Но, возможно, это произошло и раньше, когда он возглавлял украинский комсомол.
– Все песни и другие художественные произведения пишутся от лица лирического героя, – сказал я. – Эта – не исключение.
– Но герой может быть разным! – чуть повысил голос Семичастный и снова уткнулся в тетрадку. – А кто герой в этой песне? Кого он зовет с собой? С кем он хочет улететь? К кому он собирается приходить?
– Для нас, товарищ генерал-полковник, герой этой песни – сотрудник Комитета государственной безопасности, он зовет своих коллег, потому что по должностным инструкциям не должен в одиночку противостоять опасному преступнику, на задержание которого и отправляется так быстро, как только может.
Думаю, если бы я притащил в какую-нибудь газету своего времени такую трактовку песни юной Татьяны Снежиной, меня бы в лучшем случае посчитали душевнобольным. Но эта Татьяна, кажется, ещё не родилась и, разумеется, ещё не погибла, «Позови...» не написала, а её отец сейчас служит в чине старшего лейтенанта в системе госбезопасности Ворошиловградской области. Её авторство я раскрывать не собирался и в текущих условиях мог вкладывать в ещё не написанные девушкой с трагической судьбой слова тот смысл, который мне будет угоден. [1]
Но мои слова вызвали совсем не тот эффект, на который я рассчитывал. Члены комиссии переваривали то, что я сказал, с непроницаемым лицами, но серьезность момента нарушил штатский, который неожиданно упал головой на руки и хрюкнул. За ним прорвало всех остальных – смеялся даже Чепак, который одновременно пытался произнести что-то вроде «я же говорил».
Закончилось это веселье также внезапно, как и началось.
