Неожиданный наследник-2 - Александр Яманов
Охрану каземата осуществляли люди Шешковского и пятёрка офицеров во главе со Столыпиным. Местному караулу мы не доверяли и приказали большей части гарнизона временно удалиться из крепости.
Чую, что сегодня у меня будет необычный десерт — мясной. Пытки любых сословий в России разрешены, а я ещё и издал указ о возврате смертной казни.
Впрочем, сейчас всё это неважно. На самом деле меня волнуют только два вопроса, на которые я должен получить правдивый ответ. И никаких душевных терзаний я не испытываю. Скорее наоборот, даже предвкушаю запоминающееся зрелище.
От обилия фонарей в длинном каземате было достаточно светло. Нужная дверь находилась в пятнадцати шагах от входа и была сразу распахнута передо мной.
В небольшой комнате было душновато и пахло потом. Вернее, было ещё много иных запахов, но я не обратил на них внимания. Слева располагался стол, за которым сидел Шешковский и писарь, вскочивший при моём появлении. Справа стоял невысокий мужик звероватого вида, согнувшийся в низком поклоне. Только главным героем сегодняшнего вечера являлся другой персонаж. Смотрю на привязного к креслу человека и не могу сдержать оскала. Выглядел он потрёпанным, но пытался сохранить надменный и независимый вид. Но, посмотрев в мои глаза, его щека предательски дёрнулась. Это хорошо! Значит, боится.
— Добрый вечер, Алексей Григорьевич, — произношу Орлову, — Вы даже не представляете, как я ждал этой встречи!
[1] При Петре I собственная канцелярия государя называлась Кабинетом. При Петре II этому учреждению была подчинена Собственная вотчинная канцелярия, учреждённая Екатериной I для заведования императорским имуществом и просуществовавшая до 1765 года, вследствие чего в деятельности Кабинета получили преобладание дела по заведованию императорскими вотчинами и особенно горными заводами. В царствование Екатерины II эти дела становятся единственным предметом в ведении Кабинета; последнее обстоятельство вызвало образование отдельной от Кабинета Собственной канцелярии.
Глава 16
Декабрь 1765 года,Санкт-Петербург, Российская империя.
Какое же лицемерие! Толпа придворных с масками сочувствия на лице, сразу начала вызывать у меня оторопь, переходящую в раздражение. Думаю, что по окончании церемонии я буду ненавидеть большую часть столичного высшего света.
И я же просил, чтобы на похоронах Каролины присутствовало как можно меньше людей. Это ведь семейная трагедия. Но мои пожелания не услышали. Что ж, в следующий раз придётся отреагировать немного иначе. Сейчас я просто хочу дождаться погребения и уехать домой.
Выйдя из кареты, подаю руку сопровождавшей меня Лизе и снова окидываю взглядом собравшихся. Вот чего они добиваются? Показать своё участие, простояв час или два на морозе? Ведь в Лавру мы все не поместимся. Понятно, что вельможи надели свои лучшие шубы и точно не замёрзнут. Но зачем такие жертвы?
Следом за нами из своих карет начали выходить Антон Ульрих, Катя, Петя и Лёша. Они прибыли на отдельном возке следом. Увидев, что семья в сборе, я направился к храму, рассматривая собравшихся.
Участие в похоронах высших придворных и государственных чинов, а также статс-дамы и трёх фрейлин Каролины, вполне объясним. Здесь же находятся её кузен с оставшимися в России гессенцами, которые действительно опечалены. Но огромный двор перед церковью был забит совершенно посторонними людьми.
Хорошо, что мои мысли заняты совершенно иным делом. Стыдно, но сегодня похороны супруги, а её муж думает о другой женщине. Тоже мёртвой. Совершаю все необходимые действия — киваю придворным, захожу в церковь, крещусь и делаю вид, что слушаю старательного священника. Сам же мысленно возвращаюсь в Петропавловскую крепость, где вчера проходил допрос.
— Пришёл насладиться, ублюдок? — Орлов преодолел растерянность и попытался перейти в наступление, — Упиваешься победой? Убийца! Думаешь, никто не знает, кто отравил Её Величество?
Оглядываюсь по сторонам, показывая арестованному, будто ищу публику, к которой он обращается. Далее перевожу взгляд на Шешковского, сохраняющего абсолютное спокойствие. Чего говорить о палаче и писаре? Те за свою насыщенную жизнь видели и слышали не такое.
— Степан Иванович, меня волнует ответ на два вопроса. Кто убил Анну Строганову? Если присутствующий здесь граф, то за что. И собирались ли меня устранить после рождения ребёнка Натальей Алексеевной? Приступайте, я посижу в сторонке и вам не помешаю.
Киваю палачу на табурет, который он тут же переставил в угол. Сажусь и достаю из портфеля блокнот с математическими задачками и карандаш. Далее, не обращая внимания на окружающую суету, погружаюсь в мир цифр. Давненько мне не удавалось заняться любимым делом. Нет, мы продолжаем встречаться с Румовским, но занятия давно перешли к обсуждению трудностей русской науки и введения нового порядка обучения. Профессор оказался весьма разносторонней личностью, переживающий за отечественное образование. У меня давно появилась мысль создать новую коллегию, которая займётся всеми вопросами, связанными с наукой и образованием. Уж очень громоздка и неповоротлива Петербургская академия наук. Вместо помощи, по облегчению работы русских учёных, академики больше заняты интригами и склоками. Я уж молчу про воровство и наличие среди якобы достойных мужей откровенных паразитов. Есть от этого ведомства и польза. Только как показало время, она не стоит затрат, которую несёт казна.
— Аааа!!!
Громкий вопль, переполненный болью, заставил меня отвлечься от математики. Сразу замечаю, что в комнате стало душнее и пахнет дерьмом с мочой. Надо бы проветрить помещение, но нельзя. Ведь даже у стен есть уши, и некоторые признания лучше оставить в пыточной.
А Орлов запел, аки соловей. Не думал, что он окажется настолько слаб духом. Кстати, его младший брат, которого мы допрашивали позже, проявил гораздо больше стойкости. Там палачу пришлось действительно постараться.
Ларчик столь удивительной слабости открывался просто. Алексей Григорьевич, будучи гвардейцем, сторонился службы в действующей армии. В отличие от старшего брата, который был храбр и силён, Алёша предпочитал действовать из-за спины. Он как паук плёл паутину, дёргал за ниточки и управлял всеми придворными событиями.
— Я задал вопросы, отвечай, — произношу в полной тишине, нарушаемой треском масла в фонарях и шумным дыханием с поскуливанием, исходящим от бывшего графа.
Висящий на дыбе заговорщик вдруг растерял свою спесь и надменность. Сейчас это был просто сломленный и испуганный человек, который ещё
