XVII. Грязь, кровь и вино! - Александр Вячеславович Башибузук
— Говорите! — монах сразу стал похож на охотничью борзую.
Я быстро и коротко изложил свои выводы.
Священник гневно бросил:
— Немедля схватить, я сейчас отдам распоряжение!
— Увы, он скрылся. Мои люди следят за гостиницей, в которой он жил.
— Ваши люди? — падре вздернул бровь. — Вы меня каждый раз удивляете, сын мой.
Я пожал плечами.
— Волей случая сложилось, что у меня завелись связи в криминальном мире Парижа. Впрочем, если вы подключите своих людей, делу это только поможет. Подозреваю, что этот самый «Граф», еще доставит нам много неприятностей. Было бы неплохо выяснить, каким образом он попал на королевскую охоту.
— Ваши связи могут оказаться очень полезными, сын мой. Но мне кажется... — монах в задумчивости сделал несколько шагов по кабинету. — Что этот человек не связан с заговорщиками. Но тогда на кого он работает? Испания, Англия? Или гугеноты...
Я тактично подсказал.
— Или на какое-то частное лицо, имеющего личные счеты с Францией, либо с королевской семьей. Правда, я не понимаю, где я перешел ему дорогу. Хотя... если допустить, что ему каким-то образом стало известно о том, что я убил человека с письмом, все становится понятным.
— Вы думаете, что кто-то из моих людей предатель? — спокойно поинтересовался священник. — Ну что же, исключать подобное нельзя. Я попробую все выяснить. Но хорошо, сын мой. Вы меня радуете. Сейчас вам предстоит важная встреча. Но не вздумайте кривить душой, оставайтесь самим собой. Идемте...
В том, что меня сейчас отведут к кардиналу, я уже не сомневался. И не ошибся.
Итак, Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье. Самый влиятельный человек по Франции, можно даже сказать, что именно он управляет государством.
Таким я его и представлял — болезненно худой и высокий, острые черты лица, очень умные глаза, ухоженные бородка и усы. Длинная просторная кардинальская мантия тщательно выглажена, на груди орден Святого Духа.
— Ваше высокопреосвященство... — отец Жозеф поклонился и слинял, оставив меня наедине с кардиналом.
Я тоже исполнил придворный поклон.
— Ваше высокопреосвященство...
Кардинал сидел в кресле с высокой, резной спинкой и молчал, пристально рассматривая меня. Дымчато-серая кошка на его коленях тоже на меня пялилась с умным видом, а потом, вдруг соскочила на палисандровый паркет, неспешно подошла и с довольным мяуканьем теранулась всем телом об мой ботфорт. После чего убралась на кушетку и свернулась клубочком.
Ришелье едва заметно улыбнулся и нарушил молчание.
— Шевалье де Бриенн...
— Ваше высокопреосвященство... — пришлось поклониться еще раз.
— Мы довольны вами, — тихо и спокойно сказал кардинал. — Отец Жозеф вас рекомендовал нам и его рекомендации подтвердились. Вам может показаться, что его величество несправедливо обошлось с вами...
Он замолчал, видимо желая, чтобы по этому поводу высказался я сам.
— Я покорный слуга его королевского величества.
Ришелье ободряюще кивнул.
— Продолжайте шевалье.
— И хорошо понимаю, насколько тяжело королевское бремя.
Последовал еще один кивок, но я решил не продолжать. Краткость сестра таланта и все такое.
Ришелье помолчал, после чего сухо заговорил.
— Ваше положение в сан устроит всех. Мы сами будем принимать ваше рукоположение. Ваше аббатство уже будет приносить вам неплохой доход, а дальше все в ваших руках. Мы возлагаем на вас большие надежды...
Он несколько секунд помолчал и жестом отпустил меня.
Я поклонился и убрался из кабинета. Ну что могу сказать, мои ожидания тоже оправдались. Сухой, холодный и сдержанный дядька, но умеет очень тонко чувствовать собеседника. Да уж, гребанная судьба, уж точно не ожидал такого поворота. Ну что же... что случилось, то случилось, не в моем положении кривить мордой. Как уже говорил, аббатство явно предпочтительней каторги или плахи. Вот Саншо удивится. Надо будет сделать его экономом аббатства. Еще бы выяснить, что за аббатство такое, может так случится, что там только стены, да несколько никчемных калек.
Дальше я снова встретился с падре Жозефом, после чего меня отвезли домой. Думал, что получу вдобавок к аббатству еще кругленькую сумму и не ошибся, правда денег так и не увидел — как оказалось, кардинал просто выделил пять тысяч экю, но не мне, а моему церковному наделу, так сказать, на раскрутку.
Солдаты уже убрались, а Саншо я застал на коленях, пред распятием, баск истово молился.
— Ваша милость, я же говорил, что Господь нас не оставит! — он широко перекрестился.
— Не оставил... — я пожал плечами. — Вот только... только Божье произволение выразилось очень причудливо...
— Ваша милость? — баск захлопал глазами.
— Наверное, тебе уже стоит обращаться ко мне по-другому. Святой отец или ваше преподобие... увы, пока точно не знаю, как правильно.
Баск изрек сложное идиоматическое выражение на испанском, которое на русский переводилось как: «да ну нахрен», зачем-то попятился, споткнулся за табуретку и шлепнулся задницей на пол.
На его физиономии проявилось величайшее охренение.
— Господи...
— Увы... — я налил себе из кувшина сидра. — Уже ничего не поделаешь. Меня наградили аббатством. Рукоположение в сан скоро состоится и его совершит надо мной сам кардинал Ришелье.
— Матерь божья... — Саншо еще раз перекрестился. — Может сбежим? Хотя... идти против Божьего промысла...
— Нет, мой друг, — я невесело хмыкнул. — Сбежать никогда не поздно. Поглядим чем вся эта история закончится. Знаешь, что, наверное, поехали в «Серебряную башню», отметим это дело. Хватит корчить рожи, не так страшен черт, как его рисуют. Не горюй, сделаю тебя экономом! Господу видней...
Баск не возражал против чина эконома и заявил, что ежели суждено перепоясать чресла, надо пока есть время попользовать оными чреслами вволю. Он, к моему удивлению, тоже собрался в церковники.
Мы собрались и поехали, весело болтая. В самом деле, чему огорчатся, случилось очередное приключение, к счастью, больше забавное, чем опасное. Опять же, независящий от милостей сильных мира сего постоянный доход не помешает. Аббатство, это не только духовный центр, это еще административная единица, имеющая право на экономическую деятельность. Открою мастерские, сманю хороших мастеров и крестьян, заживу как у Христа за пазухой. Не все же по лезвию ходить, пора и остепениться.
В общем, настроение поднялось до небес.
