Юрий Корчевский - Разведчик. Заброшенный в 43-й
– Разрешаю.
Обер-лейтенант расстегнул китель. Документов при оберсте уже не было, явно опер из СМЕРШа забрал.
Лейтенант разломил личный жетон полковника. Это было удобно: овальная пластинка имела посередине просечку. Над и под просечкой был выбит личный номер военнослужащего. Та часть, которая оставалась на цепочке, хоронилась вместе с телом, чтобы в случае эксгумации человека можно было опознать. А вторая половина, которая отламывалась, отправлялась в штаб дивизии и в архив. Таким образом немцы точно знали, кто, когда и где похоронен. Порядок, однако! Но придумано разумно, лучше, чем наши «смертные медальоны» с бумажкой внутри.
– Отдам кому-нибудь из местных. И хорошо бы на бумаге написать, кто и как фамилия.
– Я не против, ищите бумагу и карандаш.
Солдаты тем временем уложили тело полковника в мешок и перевязали его веревками.
– А фуражку куда?
– Я возьму, на могилу положу, – взял фуражку оберста офицер.
– Подняли и понесли!
Офицер пошел впереди, Игорь наблюдал сбоку.
Могила была почти готова, один из солдат подравнивал стенки.
Немцы выстроились, офицер на правах старшего прочитал молитву, тело оберста опустили в могилу и засыпали землей. Офицер положил на свежий могильный холм фуражку.
– Строиться, шагом марш!
Солдаты, как роботы, мгновенно выполнили команду.
Когда все вернулись на площадь, обер-лейтенант подошел к майору:
– Позвольте отдать жетон погибшего и бумажку с указанием фамилии кому-нибудь из местных.
– Игорь, сопроводи. Нет, погоди. Вон, видишь – лысый фольксштурмовец. Спроси его, он местный?
Обер-лейтенант окрикнул пожилого, тот подбежал и встал по стойке «смирно».
– Ты откуда?
– Из Кранца, местный.
– Передаю тебе жетон и записку с фамилией командира. Он похоронен у заводоуправления.
– Яволь! У березы?
– Ты был там?
– Работал до войны.
Майор махнул рукой:
– Пусть идет домой, к своей… как это? Ага, грандмуттер.
Пожилой немец сразу оживился и сунул жетон и записку в карман. Это же счастье – вернуться с войны домой, живым и даже не раненым.
Игорь провел фольксштурмовца через цепь пехотинцев.
– Кепи сними и выброси, а то застрелят случайно. И оружие в руки не бери.
Пожилой фольксштурмовец поклонился и побрел по улице. Несколько раз он оглядывался, не веря своему счастью – а вдруг русский обманул и выстрелит в спину?
На площадь выкатили несколько полевых кухонь, две из которых кормили наших бойцов, а еще две – пленных. Конечно, не всем бойцам нравилось, что немцев кормили. У многих под бомбежками погибли семьи, в оккупации, умерли от голода. Злые были на немцев, не улеглась еще жажда отмщения. Дай волю – постреляли бы безоружных. Иногда так и делали, особенно когда ситуация была шаткой, ведь с такой массой пленных возни много: питание, лечение, перевозка, конвоирование, охрана.
Глава 10. Конвоир
Немцы по команде офицеров выстроились в очередь. Нравилась им наша еда или нет, но ели жадно.
За похоронами да едой наступил вечер. Немцы так и остались на площади под охраной пехотинцев. Кто из морпехов был свободен, расположились в немецких домах на отдых.
Игорь устроился в квартире на мягкой кровати и впервые за несколько суток толком выспался. Утром его снова вызвали к Чалому.
– Пленных уводят в наш тыл.
– Скатертью дорога. Я-то здесь при чем?
– Из конвоя пехотинцев ни один немецкого языка не знает. Командиры решили отправить с ними тебя.
– Товарищ старший лейтенант!
– Думаешь, мне охота морпеха отдавать? У меня у самого мало людей осталось, а со знанием языка – ни одного. Как сопроводишь колонну, возвращайся.
– А кто старший из конвоя?
– Из пехоты – старшина Пряхин. Ты его сразу узнаешь, усы, как у Буденного. Временно ты подчиняешься ему.
Старшину по описанию Чалого Игорь узнал сразу. Крепко сбитый, лицо обветренное, из-под распахнутой на груди телогрейки видны медали.
– Дождался! А то фрицы не понимают ни черта. Прикажи им строиться в колонну по четыре, офицерам впереди. И объясни: шаг в сторону – это попытка побега, конвой стреляет без предупреждения.
Игорь перевел.
Пленными солдатами командовали немецкие офицеры:
– Шагом марш!
Колонна тронулась в путь.
Перед пленными вышагивал старшина, рядом шел Игорь. За ними с небольшим промежутком – десяток офицеров, и среди них самый старший по званию – гауптман с хмурым лицом и забинтованной рукой. А дальше – солдаты, много, сотни три – три с половиной. По бокам – конвоиры из пехоты, автоматы на груди в полной боеготовности.
Но немцы брели с безразличными лицами и отрешенным взглядом. Каждый думал о том, что с ним будет дальше. Шли по разбитой танками, самоходками и тягачами, мощенной тесаным камнем дороге в сторону Инстенбурга, как понял Игорь – к железной дороге. Несколько дней назад по этим местам прокатилась война. Стояли сгоревшие и подбитые наши и немецкие танки, бронетранспортеры. Убитых видно не было: немцев хоронили свои, местные, а наших – похоронные команды.
Немцы разглядывали битую технику и переговаривались. Когда навстречу попадалась наша воинская колонна, немцы по команде офицеров сходили с дороги в сторону – видеть так близко нашу технику им не приходилось. Мимо, к Кенигсбергу, шли грузовики «Студебеккер» с пехотой, проезжали «Виллисы» с командирами, «ЗИСы» тянули пушки. Один раз прошла батарея «Катюш». Немцы сразу загалдели, показывали пальцами – наслышаны были.
Сходить с дороги приходилось часто, к воюющим фронтам – Первому Прибалтийскому и Третьему Белорусскому постоянно подбрасывались подкрепления. Когда мимо проходил полк тяжелых самоходок 152 мм – на базе танков «КВ», дрожала земля. Рев множества моторов заглушал все звуки, в ноздри бил сизый солярочный дым. А самоходки шли и шли…
Немцы стояли, подавленные увиденным. Они не предполагали, что у русских имеется такая мощь, а некоторые наверняка были рады, что избежали мясорубки. Плен – это позорно, но есть шанс остаться в живых.
Последний немецкий пленный покинул СССР в середине пятидесятых годов. Десятая часть их умерла в лагерях для военнопленных от болезней и ран, но большинство вернулось.
В день получалось пройти не больше двадцати километров, слишком часто уступали дорогу советским воинским частям.
Кормили пленных только два раза в день, утром и вечером, в местах ночевок. Вода – без ограничений. Встретился на пути колодец – набирают во фляжки, котелки. Пили вдосталь. Как эта картина была непохожа на начало войны, когда вели пленных русских – ни еды, ни воды.
Наши конвоиры не роптали – пехоте не привыкать проходить пешком большие расстояния. А вот немцы к вечеру уставали. В немецкой армии пешком практически не ходили – были машины, бронетранспортеры, мотоциклы. На худой конец – велосипедные команды.
Конвою лучше идти, чем рыть окопы под обстрелом, можно сказать – отдых. Только Игорь своей ролью переводчика томился. Он боевой разведчик, а сопровождает пленных, как конвоир. Конечно, без переводчика с такой колонной немцев общаться нельзя, и он это понимал. Но он привык к риску, адреналину. А сейчас – бесконечный пеший переход. Немцы бредут медленно, им уже некуда торопиться, но для Игоря война еще не закончена. Ему интересно было бы участвовать во взятии Берлина, а повезет – так и на Рейхстаге расписаться.
Колонна пленных шла уже третий день, и немцы, и наши конвоиры были в пыли. Помыться бы, да где? Реки они пересекали по мостам, но вода в них сейчас холодная, а помывочных пунктов в местах ночевок не было – эти земли были захвачены нашими войсками несколько дней назад.
Они проходили через опустевшие немецкие деревни. Жители их, испуганные слухами о зверствах приближающихся большевиков, в панике бежали. Со многих земель, рассказывая небылицы и сея панику, в Германию хлынули многочисленные беженцы.
Когда они проходили через маленькую деревушку Ноймарк, один из пленных свернул к домам.
Пехотинец дал вверх очередь из автомата, но Игорь закричал:
– Не стрелять!
Сам же кинулся за пленным. Сбежать решил? Так ведь не бежит, шагом идет. Или уже крыша после боев поехала?
Он взвел затвор автомата – до немца было всего несколько метров.
– Стой! – приказал Игорь. – Остановись, а то застрелю!
Немец остановился.
– Подними руки и медленно повернись ко мне!
Немец исполнил и этот приказ. Игорь видел, что по его запыленному лицу, оставляя две светлые дорожки, текут слезы.
– Ты зачем без разрешения из колонны вышел? Ведь все слышали – охрана стреляет без предупреждения.
– Это мой дом, там мои мать и дед. Как я могу пройти мимо, не увидев их?
– Ты что, ненормальный? Тебя могли просто убить на их глазах!
– Все равно мне никто не позволил бы к ним зайти, хоть на минуту.
Игорь в душе согласился с ним.
– Мог бы мне сказать. Да скажи спасибо нашему воину, что он в воздух стрелял, а не в спину тебе. Идем в дом вместе. Я даю тебе минуту – колонна не может ждать.
