Андрей Посняков - Мятеж
Вражина рухнул наземь без крика, словно оглоушенный бык, и усеянная острыми гвоздями дубина его, выпав из ослабевших рук, упала едва ль не под ноги набежавшим от ворот разбойникам, с коими уже схватились воины судовой рати.
И слева, и справа, и впереди яростно скрежетали сабли, веером разлетались кровавые брызги, глухо, словно цепа о снопы, били о брони тяжелые палицы и шестоперы.
Один такой шестопер вдруг угодил князю в забрало, хорошо этак угодил, аж в голове загудело, слава богу, личина оказалась крепкой, выдержала, а то б…
Помотав головой, Вожников едва не пропустил еще один удар, на этот раз – саблей… Правда, пришел в себя вовремя – тут же отбил и уж затем рассмотрел нападавшего, в коем тут же признал вождя инсургентов, атамана Хеврония по прозвищу Крест, расстригу. Ну да, куда ж такому деваться – только в разбойники да тати, какое общество расстригу примет? Один обет нарушил – Богу, что уж о государе говорить? Того кинуть, как два пальца… или два байта – как кому больше нравится.
Жилистый пиратский атаман, как видно, специально выискал князя, желая сразиться именно с ним, и теперь лихо размахивал кривой ордынской саблей, шалея от собственной лихости. Грудь его прикрывал расписанный цветастым восточным орнаментом панцирь, надетый поверх кольчуги, на голове же красовался неведомо как попавший в сии палестины бургиньот – открытый, с пластинчатым козырьком, нащечниками и чешуйчатым гребнем. Шлем этот придавал разбойничьему атаману явный усташающе-зловещий вид… невольно вызывающий у Егора хохот: больно уж расстрига походил на мини-ящера, этакого засушенного динозавра или вставшего на дыбы варана.
А бился бывший монах добро – только сабля на солнце сверкала, великий князь едва успевал удары отбивать, пока, наконец, не надоело – сам перешел в атаку, да так, что противнику мало не показалось!
С обеих сторон удары сыпались градом, звенели клинки, скрежетали зубы… а вот ударили друг о друга круглые небольшие щиты – оба одновременно громыхнули умбонами, после чего враги, отпрыгнув друг от друга, закружили, словно боевые петухи, что по праздникам показывали на ярмарках цыгане, устраивали драки на интерес, на денежки.
Бухх! – с глухим стуком вражеский клинок ударил в край щита, вовремя подставленного Егором, правда, в щите не застрял – расстрига вытащил свое оружие довольно проворно… а вот князь так не сумел, ударил слишком сильно, да, угодив в край, поздновато рванул назад саблю – вражина уже повернул щит, резко дернул… попавший в капан клинок изогнулся – вот-вот сломается… Егор встретился глазами с торжествующим взглядом разбойника, уже заносящего над головой саблю… и вдруг, отбросив собственный щит, ударил кулаком… Левой рукой, этаким хорошим свингом. Добре вражине прилетело, и главное – неожиданно, да еще рукой в латной перчатке.
Челюсть прямо вылетела – видно было, – да и глаза тут же закатились… Нокдаун! Нокдаун… Да нет – чистый нокаут уже!
– В полон! – пнув поверженного врага ногою, приказал князь. – Потом поглядим, что с ним делать.
Потеряв своего лихого атамана, разбойнички явно поумерили пыл – в те времена вожак был как знамя! Уронить его, убить – и полдела сделано, почти победа! Вот как сейчас… С чего же так рисковал князь Егор, лично бросаясь в битву? А черт его… Просто вот захотелось… Да и вообще, не поняли бы: как это, князь – и отсиживается где-то в кустах? Разве там место боевому стягу? Нет, не там, а в самой гуще битвы. Опять же – как сейчас… К тому же и видений никаких не было… окромя того мерзкого сна.
Раненых и пленных оставили на попечение княжича Василия Юрьевича и градоначальника Исмаила-мирзы, на них же возложили и похоронные обязанности – великому князю заниматься всем этим было некогда, следовало поспешить на выручку молодой и верной Руси ордынской ханше.
С победными криками, под восторженный рев избавленных от страшной участи горожан императорский флот, набирая скорость, ходко пошел вниз по реке, догнав основные силы у славного города Бельджамена, где князя настигла худая весть – объединенные войска Джелал-ад-Дина и других царевичей все ж таки взяли Сарай, захватив все богатства Орды и саму ханшу.
Вожников, честно говоря, закручинился: Айгиль в плену – это было плохо, и не только для самой правительницы. И дело здесь шло вовсе не о личной симпатии великого князя, а о том влиянии, каким ханша пользовалась среди большинства простого народа. Юную ханшу любили, именно при ней прекратились набеги хлыновцев, кровавые казни, своеволие беков и мурз. От того, чью сторону займет сейчас свергнутая правительница Орды, зависело очень многое – почувствовав свою выгоду либо находясь в, мягко говоря, стесненных обстоятельствах, Айгиль могла и поддержать мятежников, несмотря на всю испытываемую к ним ненависть. С другой стороны – скорее всего! – ее могли просто убить, свалив смерть на происки и козни русских.
Надо было выручать из беды юную ордынскую царицу – коль ее вдруг увидят в рядах императорских войск, то большая часть жителей города тут же перейдет на сторону великого князя, в этом Егор и не сомневался. Значит – помочь… помочь бежать… выкрасть…
И сделать это великий князь решил сам. Потому что больше никому свергнутая ханша не поверила бы! Ну, явится за нею один Азат в сопровождении нескольких княжеских воинов – а пойдет ли с ними Айгиль? Наверняка заподозрит неладное, да и Азат-то еще слишком молод для таких непростых дел. Но парня надо взять с собой – он местный, точнее, давно живет здесь, в Сарае, хорошо знает и город, и людей.
Егор взял с собой лишь семь сотен воинов, отборные сотни испытанных, готовых на все бойцов, в числе которых и Онисим Бугай с частью своей ватаги, возжелавший доказать верность делом. Остальное войско было разделено на две части – одна осталась охранять пока еще верный императору Бельджамен, вторая, погрузившись на струги, отправилась вслед за великим князем к Сараю. Не сильно спеша, дабы не форсировать происходившие там события – не дразнить без надобности гусей.
Обойдя город, Вожников оставил воинов дожидаться верстах в двадцати к югу от города, сам же прихватил с собой лишь человек сорок да по случаю купил у проплывавших вниз по Волге-реке к Хвалынскому морю персидских купцов длинную морскую ладью, носившую гордое имя «Звезда Нишапура». Купил дорого, почти не торгуясь, за две тысячи золотых монет – примерно столько же стоил приличный бюргерский дом где-нибудь в Аугсбурге или Риге. Князю нужен был только корабль; груз – мед, сукно и пшеницу – персы быстренько распределили по оставшимся судам, пожелав Егору доброго пути и удачной торговли.
– В ханской столице скоро будет очень много дешевых рабов, – прощаясь, щерился гнилыми зубами персидский купчина – тощий, с длинной, крашенной хной бородой. – Вы, уважаемый, подмажьте там кого надо… я имею в виду вельмож славного Джелал-ад-Дина, да продлит Аллах его дни. А не получится у Джелал-ад-Дина – можно у царевича Саид-Ахмета попробовать, они там со славным Джелалом на пару.
– А остальные царевичи?
– Остальные так, прихлебатели. – Презрительно махнув рукавом полосатого тебризского халата, торговец засмеялся и, вдруг резко оборвав смех, продолжал: – Саид-Ахмету доверена сама царица Айгиль! Уж будьте уверены, у него она будет делать что скажут, и уже очень скоро. Если захочет жить… или умереть – безболезненно и быстро.
Вожников вскинул брови:
– Так, значит, Саид-Ахмет…
– Джелал-ад-Дин – славный и благородный воин, – поднявшись по сходням на борт своего крутобокого корабля, обернулся перс. – Саид-Ахмет же… Ладно! Не буду полоскать своим языком столь высокородное имя.
Высокие волжские волны ударили в борта уходящих судов, затрепетал в косых парусах поднявшийся ветер.
– А нам на веслах придется идти, – глядя вслед персидским купцам, тихо промолвил Егор. – Вот не знаю, есть ли на борту весла. Впрочем, если и нет, так выстругаем из того же фальшборта. Ну что стоите, други мои? Прошу на борт нашего славного судна. Не «Силия-Серенада», не «Викинг» и даже не «Принцесса Мария», но все же, думаю, мы на нем доберемся туда, куда нужно. Что смотришь, Азат?
– Думаю… есть ли сейчас в Сарае купцы?
– Раз город уже взят, мой мальчик, – расхохотался князь. – Поверь мне, им совершенно безразлично, какая в городе власть. Лишь бы торговать не мешала. А в купцах нуждаются все. Не знаю насчет Саид-Ахмета и прочих, но принц Джелал-ад-Дин далеко не дурак. Я ему палец в рот не положил бы. Думаю, что и успех мятежников – уверен, что кратковременный, – достигнут во многом благодаря принцу и его литовским связям. Скажу боле – Джелал-ад-Дин сейчас наш самый опасный враг, опаснее даже Витовта. Эх… – Вожников неожиданно вздохнул, вспомнив еще одного Тохтамышевича – принца Яндыза, смазливого сорвиголову и повесу, любимца женщин… столь неудачливого в делах власти. Яндыз когда-то поклялся отомстить братьям за то, что те чуть было не убили его самого. А самым главным врагом Яндыза как раз и был Джелал-ад-Дин… увы, живой и здоровый. Видать, сгинул где-то незадачливый бродяга Яндыз. А вот старого эмира Едигея убили. Значит, вторая стрела – некая девушка-убийца по имени Даная – все ж свою цель настигла. Ах, лучше бы это был Яндыз! И не Едигея бы убили – Джелала… Хотя кто сейчас разберет, что лучше? Что гадать – нужно спасать царицу, вызволять знатную пленницу, пока ее…
