Евгений Таганов - Морской князь
И князь понял, что даже такого небольшого улучшения его ночной походной жизни ему не видать. Впрочем, заботы дневной жизни уже основательно теснили несуразицы ночных удовольствий.
Догнавшие их на второй день Заитильского похода пять сотен хазарского пополнения оказались вовсе не хазарами, а горским племенем луров, едва говоривших по-хазарски. Повозок у них не было, лишь дополнительная сотня вьючных лошадей, нагруженных походными котлами, одеялами, кожаными и войлочными полостями.
– А как вы ночевать собираетесь? – удивленно спросил у их старшего сотского князь.
– Постелив на землю конскую попону, под голову седло, а сверху накрывшись плащом.
– А если дождь?
– Тогда еще кожаной полостью.
Из-за этой своей походной неприхотливости луры и на словен с ромеями смотрели как на людей изнеженных и хлипких. На вечерних стоянках они тут же повадились ходить малыми ватагами среди палаток и шатров словенского или хазарского стана, все рассматривая и со смехом громко обсуждая увиденное на своем языке. В ромейский фоссат их не пускали, что несколько раз приводило к легким стычкам. Задирали они и словен, но если безусые ополченцы кое-как спускали им эту бесцеремонность, то бывалые бойники сразу хватались за клевцы и кистени. Горцы с шутками отступали и шли искать более податливых союзников.
– Надо с этим что-то делать, – говорил Леонидас, втайне довольный, что войсковой суд – обязанность теперь князя.
– Казнями тут не поможешь, – сокрушался Буним. – Взбунтуются и все уйдут. Они такие.
Рыбья Кровь не стал дожидаться для своего суда подходящего повода, а однажды, когда стоянка случилась чуть раньше обычного, собрал все пять сотен кунов, чтобы поговорить с ними. Худые, горбоносые, темноликие, они стояли полукольцом перед князем, некоторые в самых вызывающих позах, мол, мы тебе не ромейские стратиоты, чтобы стоять навытяжку. Понятно было, что никакие правильные слова на них не подействуют.
– Вы все ведете себя так, словно лучших воинов, чем вы, и на свете не существует, – обратился к ним Дарник на хазарском языке. – А есть среди вас тот, кто лучше всех сражается на мечах? Могу ли я увидеть его?..
После небольшой заминки из толпы вперед вытолкнули высокого жилистого бородача с черными блестящими глазами. Он стоял, неподвижно глядя на князя.
– А с двумя мечами ты управляться умеешь?
Бородач самодовольно повел плечами и усмехнулся, мол, кто ж этого не умеет?
Дарник протянул руки, и Корней подал ему четыре палки, что использовались в игровых боях вместо мечей.
– А давай я проверю, как ты умеешь с ними управляться. – Князь скинул плащ на руки Афобию и вышел с двумя палками в центр свободного полукруга. Бородач с готовностью стал напротив него. Оба были почти одинакового роста и стати. Лишь плечи у горца были пошире и помощней.
Корней дал отмашку клевцом, и они принялись сражаться. Сначала их удары были осторожными и осмотрительными, всякий раз наталкиваясь на отражающий удар противника. Бородач наносил свои удары последовательно: правой – левой, правой – левой. Не отступил и тогда, когда Дарник взвинтил темп. Перед князем действительно был отличный поединщик, вот только правой рукой лур владел много лучше, чем левой, а Рыбья Кровь еще в раннем отрочестве сумел выравнять ловкость в обеих руках. И когда он просто остановился перед противником и стал быстро-быстро наносить удары двумя палками одновременно, тот против такого приема оказался совершенно не готов. Палки князя стали попадать ему по плечам, предплечьям, бокам. По голове ни тот ни другой из соперников старался не бить. Недовольный гул пошел по толпе зрителей – никому из луров не хотелось, чтобы проигрывал их лучший боец.
Привлеченный шумом, к их ристалищу подъехал с декархией телохранителей Леонидас. Чуть позже со своими охранниками и Бунимом пожаловал Амырчак. Подтянулась и большая группа бортичей с тервигами. То, что Дарник собирался сделать небольшим показательным уроком, неожиданно превращалось в общевойсковое зрелище, многократно усугублявшее любой проигрыш. Уже раздавались крики, приветствующие мастерство князя. Дарник понял, что вместо восхищения получит от луров лишь их затаенную злобу. Сделав шаг назад, он опустил руки, показывая, что бой закончен.
– Ты очень хороший воин. Я очень рад, что ты в моем войске, – сказал князь, надеясь хоть как-то умилостивить гордых горцев.
Враждебный гул луров перешел в глухое ворчание. Свирепо вращая глазами, стал что-то выкрикивать и сам бородач.
– Он говорит, что на палках дерутся только дети, – перевел сотский луров. – На настоящих мечах он еще никому никогда не проигрывал.
Не проигрывал и Дарник. Только видеть, как он сражается парными мечами, могли во всем войске не больше десяти человек. Плохо было лишь то, что последний раз он упражнялся месяц назад с княжичами, и то тоже на палках.
Но делать нечего – надо было принимать вызов. Афобий подал княжеские парные мечи. Однако от них пришлось отказаться – слишком были хороши и могли дать князю некоторое преимущество. Поэтому янарцы Дарника вытащили и передали поединщикам обычных четыре липовских меча: узкие однолезвийные, более легкие, чем широкие обоюдоострые ромейские мечи, они имели еще то преимущество, что ими можно было сражаться тупой стороной, не оставляя на мече ненужных зазубрин от ударов меча противника.
Рыбья Кровь скинул пропотевшие от палочной забавы кафтан и рубашку, оставшись по пояс голым, обнажил свой торс и бородач.
– До первой крови! – объявил всем Корней.
Князь уже сожалел о своей опрометчивости: а ну как ранен будет не лур, а он? Как воспримет войско его неудачу?
Получив в руки настоящее оружие, бородач весь подобрался, напружинился и прибег к новой тактике: выставив на всю длину левую руку он стал ею угрожать колющими ударами, а правый меч держал чуть позади, на изготовку для быстрого завершающего укола. В этом была и своя слабость, которой Дарник не преминул воспользоваться. Сделав малый выпад вперед, он правой рукой отбил выставленный меч лура в сторону, а своим левым мечом прочертил царапину на его левом предплечье, легко уклонив ответный укол бородача правым мечом.
– Поединок окончен! – провозгласил Корней.
Но бородач был с этим не согласен. Смахнув с руки кровь, он принялся громко по-своему что-то кричать, явно взывая к продолжению поединка. Князь, не обращая на его вопли внимания, пошел к коню. Комок земли, брошенный взбешенным бородачом ему в спину, остановил Дарника. Бородач делал вызывающие и оскорбляющие жесты. Тихое неистовство, как про себя он это называл, охватило князя. Развернувшись, он пошел продолжать поединок. Тянуть с обманными движениями не стал: три быстрых удара по мечам и четвертый, завершающий, укол в сердце.
Не успело мертвое тело боевого лура рухнуть на землю, как из рядов горцев выскочили два молодых парня с обнаженными мечами. Остановившись в двух шагах от Дарника, они принялись угрожающе ему кричать на своем языке. Подскочившие к ним сотский с десятским попытались их утихомирить.
– Что они хотят? – спросил сотского князь.
– Это два его брата. Они хотят отомстить за его смерть.
– Хорошо, пусть берут мечи и выходят.
– Кто из них первым?
– Пускай сразу оба, – тихое неистовство продолжало стучать в сердце Дарника.
– Сразу оба? – Сотский подумал, что ослышался. – С двумя мечами?
Рыбья Кровь знаком приказал телохранителям подать еще два меча. Два лура были не такие крупные, как их старший брат, но их было двое… с четырьмя мечами…
– Ну ты уже все доказал, больше не надо! – попробовал воззвать к княжескому здравому смыслу Корней.
Вместо слов Дарник так глянул на него, что воевода-помощник отшатнулся на безопасное расстояние.
– До первой крови! – провозгласил он, жестом приказывая братьям бородача обнажить свои торсы.
Едва луры изготовились, как Дарник стремительно атаковал того, кто был помладше, тот, резко отшатнувшись, оступился и едва не упал. Дарник, не оглядываясь, быстро присел на корточки. Бросившийся на него с колющими ударами средний брат не ожидал такого подвоха и, споткнувшись о князя, перелетел и через него, и через собственную голову. Сильно оттолкнувшись ногами, Дарник сделал длинный нырок вперед и вонзил свои мечи в обоих противников: младшему достался укол в живот, среднему укол в шею. Агония длилась недолго. Пока князь поднялся с земли и отряхнулся от пыли, все было кончено.
Зрители, оцепенев от быстроты случившегося, молчали.
– Тебя тоже задели, – заметил Корней, вытирая тряпицей кровь, что сочилась из глубокой царапины на спине князя, которую во время его нырка успел оставить меч младшего брата.
Дарник взял у Афобия кошель, в котором было то ли пятнадцать, то ли двадцать дирхемов, и протянул его лурскому сотскому:
