Константин Радов - Оружейник. Винтовки для Петра Первого
– Вот ты, Алексаша, заботишься хана напугать, а не подумал, что у ногаев свое разумение есть. Из них многие на моей памяти с русских земель на крымские откочевали – могут и обратно прийти.
– Так это мы их вернуться увещеваем калмыцкой саблей?
– Почему нет? Народы сии готовы почитать своим господином того, кто сильнее. Даже так: кто больнее ударить может, того больше и слушаются. И уважают!
– Петр Матвеевич, ежели мы, паче чаяния, преуспеем – нужны ли государю такие подданные? Они опять уйдут или взбунтуются в первый подходящий момент.
– Ну, есть способы удержать. Первым делом – аманатов взять, лучше всего детей. Первенцев, для них это важно. Да не гноить в тюрьме, как по глупости иной раз делают: раздать по хорошим семьям, чтоб со своими вместе растили. Глядишь, через поколение у них будет много людей, не вовсе нам чуждых. Сможем выбрать, кого в начальники ставить. На службу тоже хорошо вызывать, только не против турок – на единоверцев магометане ненадежны. А когда в русском подданстве жить привыкнут, можно и к святому крещению склонять потихоньку.
– А порода? Порода – что, никакого значения не имеет? У одного племени прирожденная склонность к земледелию, у другого – к художествам, у третьего – к разбою… Разве не так? Не зря ж говорят, сколько волка ни корми…
– Насчет волка не знаю, а татарская порода совсем не плоха… Я сам татарин! Предок мой Солохмир-мурза в Рязань выехал из Орды при князе Олеге Ивановиче. Мало ли таких – Старковы, Аничковы, Чириковы… Вон, Тургеневых взять – они позже нас на Русь перешли, зато прямо в Москву. Годуновы так и на трон забрались. Ежели посчитать – знаю, ты считать любишь, – среди русских князей и дворян четверть, пожалуй, не наберется, а пятая часть – точно ордынцы. И не хуже других бывали!
Бутурлин вернул нас от генеалогических штудий к войне:
– Ничего мы нынешний год не сделаем, дай бог свое удержать. Иррегулярных отпускать надо, и чем скорей – тем лучше. Иначе будет с провиантом беда, как в запрошлом лете, когда людей голодом поморили. Вот ты твердишь о десанте, а как в него без хлеба идти?
– Иван Иванович, воюет солдат или от безделья мается – кормить его все равно надо. Во вражеской земле хотя бы отчасти можно на добычу рассчитывать, как раз урожай скоро.
Кто полагает, что самое трудное на войне – побить неприятеля, тот ничего не понимает в военном искусстве. Самое трудное – убедить начальство, чтобы тебе позволили это сделать. Всегда находится множество возражений.
– Ты хоть сочти, сколько там турецких войск! У Измаила-паши здесь тысяч двадцать было, не меньше в Крыму готовилось на Азов идти, да прибавь битых под Кызыкерменом, что тоже туда бежали…
– Считал. Сотни душ не наберется на версту побережья, если равномерно поставить. Только на берегу войск мало, больше на Перекопе или внутри полуострова. С моря они не ждут опасности. Но даже если турки не позволят разорить приморские места – пусть лучше янычары Крым сторожат, чем отправятся к Азову! Моя должность будет как у собаки в медвежьей охоте – задницу зверю рвать, чтобы не допустить до хозяина. А там лето к концу пойдет: глядишь, отложат осаду. За год много чего может произойти. Англия и Штаты уже трактат с Людовиком заключили, цесарцам воевать одним не с руки.
– Голландские Штаты навряд ли сим миром довольны. Стотысячную армию держали на свои деньги, а все выгоды англичанам уплыли. Невеликие приобретения, но выбраны с умом. – Апраксин понимающе усмехнулся. – Кстати, пленипотенциарий английский, что так ловко союзников обошел, при первой нарвской баталии был в свите Карла. Иоанн Робинсон, теперь – епископ Бристольский, а тогда резидент в Швеции. Ловкий поп, ничего не скажешь. Но ты прав насчет кесаря с французами: пожалуй, к следующей кампании у него будут свободные руки. Нынешний кесарь нашему царевичу свояк, на родных сестрах женаты – авось не оставит помощью.
Иван Иванович недоверчиво покачал головой:
– Не зря поговорка складена: свояку свояк не поможет просто так. Немец все-таки. Что он у государя за это попросит, еще неведомо.
– Коли попросит, так не наше, а турецкое. – Петр Матвеевич расправил на столе ландкарту – Испанская корона не досталась, можно с другой стороны возместить. Глядите: Белград побывал за немцами в прошлую войну, теперь удобное время взять снова. Дальше Валахия, еще немного – и море. Если весь Дунай, по устье, у кесаря будет – это не хуже американских серебряных копей. В верховьях до какого города суда ходят, ты вроде там бывал?
– До Ульма, в герцогстве Вюртембергском. Полста верст выше той деревни, где у нас баталия была с имперцами.
– Вот. Пробьются немцы к Черному морю – из самой середки Германии будет беспрепятственный водяной путь аж до Трапезунта, где все азиатские товары сходятся. Смотри дальше. Ежели сквозь здешние пороги судовой ход устроить, а меж Волгой и Доном канал выкопать – то половина Польши и чуть не вся Россия, до Урала, к сему пути пристанут. А на юг он до Персии дотянется. И это не предел.
Граф понизил голос, давая понять, что дальнейшие сведения не для праздных ушей.
– Недавно в Астрахани объявился туркменец один, просил к государю препроводить: челом бить, с важным делом, мол… Понятно, я должен знать, что за человек и какое дело. Купец оказался, звать Ходжа Нефес. Говорит, Аму-река, что от индейских гор через Бухарию течет, раньше в Каспийское море впадала и будто бы то русло можно расчистить… Дал я ему проезжую грамоту к Петру Алексеевичу.
– А не врет?
– На Коране клялся, это у них серьезно.
– Это что же, прямо от Баварии до Индии можно сквозной путь по рекам устроить?
От перспектив дух захватывало. Надо считать! Я взялся за линейку, перо и бумагу. Всякий, кто изучал обозное дело, знает не очень точную, но полезную формулу: повозкой впятеро дешевле, чем вьюком, рекой впятеро дешевле, чем повозкой, морем впятеро дешевле, чем рекой. Назовем ее «правило трех пятерок». Сии цифры берут в предположении, что препятствия наподобие дорожной грязи, порогов, течения или блокирующей эскадры отсутствуют. В обыкновенной торговле пропорция сохраняется: один лондонский негоциант жаловался, что доставка товара на тридцать миль в глубь материка стоит ему столько же, сколько перевозка через океан (речь об Америке, где совсем нет дорог). Из Азова в Петербург возить грузы вокруг Европы встало бы намного дешевле, нежели по внутренним путям. Убрать только пару небольших помех в проливах.
Я смутно помнил, что от Амстердама до Индии морем примерно пять тысяч испанских лиг, сиречь двадцать тысяч верст. А от Азова по рекам? Та-а-ак…
– Петр Матвеевич, а ведь может получиться!
– Чего ты там насчитал?
– Ну, англичан и голландцев с французами мы не разорим – ост-индские компании разумею, – но рядом с ними место в восточной торговле занять можем. Горы всё портят. Горы – это вьюк…
Бутурлин, слишком трезвый, чтобы быть чем-нибудь довольным, не преминул поворчать:
– А сосчитал, в какой препорции купчишки солдатскую кровь в золото перегонят? За веру и государя воевать не грех – но ради ихней корысти не желаю!
Апраксин добродушно ему улыбнулся:
– Сам же сказал, немцы даром помогать не будут. Вот я тебе про корысть и рассказываю. Хватит резонов для союза?
– Может, и хватит. Только обхитрят они нас, помни мое слово. Как в прошлую войну: сами замирились с турком, а русских оставили. Даже задним числом, с-суки, наш трактат не гарантировали. Мы для них – быдло.
Граф погасил сомнительный разговор о царских свойственниках, переведя речь на более насущные предметы. Как действовать против Крыма? Он в принципе был не против десантов, только не хотел рисковать: еще одна неудача поставила бы его перед государем в совсем неудобную позицию. С Азовского или Черного моря лучше заходить? Есть ли способы избежать встречи с турецкими кораблями? Множество вопросов требовало совета знающих людей, и естественным представлялось обратиться к другому Апраксину, Федору Матвеевичу, и его подчиненным. Надо ехать! Вот единственный практический вывод, происшедший для меня из сего по-домашнему устроенного военного совета. На следующее утро, отдав необходимые распоряжения и взяв для охраны полусотню конных егерей одвуконь, поскакал в Азов. Через три дня, страдая от боли, как роженица, представился генерал-адмиралу и передал письмо от брата.
Меня удручала бездеятельность Азовского флота, с такими чудовищными издержками созданного Петром: за все время турецкой войны он ни разу не выходил в море. Не лучше ли в таком случае было обойтись без него, а деньги передать армии? Я бы сумел употребить их с пользой. Конечно, сие мнение не стоило высказывать адмиралу: малейший оттенок неуважения всё испортит. Лучше ненавязчиво намекнуть на затруднительность положения старшего брата, коему необходим военный успех, дабы оправдаться перед государем, – и только содействие флота позволит на таковой надеяться.
