Тафгай. Том 10 - Владислав Викторович Порошин
— Чё подушками раскидался? — пророкотал он.
— Это она сама взлетела от вибрации, — проворчал я, смахнув пот со лба.
— От какой ещё вибрации?
— От той, которую ты устроил своим громоподобным храпом, — рыкнул я, забрав подушку.
— Бывает чё, ха-ха, я не робот, — по-простецки пробасил Коноваленко и потопал в туалет.
— Я тоже не робот, — буркнул я и, прежде чем попытаться снова уснуть, вставил в уши два ватных шарика.
* * *
В понедельник 17-го февраля на короткой утреней тренировке в ледовом дворце «Кристалл» я чувствовал себя преотвратно. Сон о чудовище, который подкарауливал девушку Карину, мне приснился трижды. В ночь с пятницы на субботу, затем с субботы на воскресенье и, наконец, сегодня это чудовище чуть-чуть не задушило мою знакомую барышню своими тонкими, как прутья, пальцами. А может и задушило, я до конца досматривать этот фильм ужасов не стал.
Однако кое-что меня на самом деле волновало: я пообещал Карине, что в эту среду посещу их народный театр, а на самом деле я этого сделать физически не мог. В этот четверг матч против ленинградского СКА мы играли на выезде, а не дома, как я полагал изначально. Следовательно, Карина будет меня ждать, задержится в театре дольше всех и пойдёт к себе домой поздно вечером совершенно одна. Вот к чему крутился в моём подсознании этот проклятый сон.
И тут, щёлкая по пустым воротам от синей линии, я увидел администратора команды Иосифа Шапиро, который бегал по дворцу с целым ворохом бумаг. И за одно мгновенье в моей голове возникла эффектная и красивая комбинация.
— Иосиф Львович, как дела продвигаются с моей однокомнатной квартирой в наём⁈ — окрикнул я нашего администратора.
— Пока сам видишь, не до квартиры, — пожаловался он, показав стопку бумаг.
— Значит, взятое на себя повышенное соц обязательство вы не выполняли? Нехорошо, — пророкотал я, подкатившись к самому борту. — Тогда вы просто обязаны оказать мне небольшую услугу.
— Какую такую услугу? — опешил администратор.
— Сейчас подойдёте к товарищу Шилову, и скажет, что мне после матча с ЦСКА нужно срочно вернуться в Горький, — прошептал я, кивнув в сторону старшего тренера, который что-то обсуждал с игроками обороны. — Скажете, что требуется моя подпись, чтобы я получил внеочередную профсоюзную премию в размере 73-х рублей и 40-а копеек. Потом может быть поздно.
— Почему 40-а копеек? — Шапиро растерянно почесал затылок.
— А 73 рубля, которые я взял с потолка, вас не волнуют? — криво усмехнулся я. — Не важно, главное, чтобы в эту среду я был в Горьком.
— Но у нас в четверг матч в Ленинграде?
— К матчу буду, самолёты летают каждый день, — рыкнул я и подоткнул администратора в сторону нашего строгого наставника. — Давайте-давайте, Иосиф Львович, не тяните резину. У Валерия Васильевича как раз сейчас хорошее настроение.
Администратор тяжело вздохнул, немного потоптался на месте, прокачал головой и пошёл к товарищу старшему тренеру. Само собой, Валерий Шилов на бедного работника клуба чуть не наорал, и тут же бросился разбираться со мной.
— Я не понял, это что за новости? — строго прошипел он.
— Что такое? — удивился я, выпучив глаза.
— Вот мне только что Иосиф Львович сказал, что после игры ты должен вернуться в Горький и решить там какие-то свои профсоюзные дела, — протараторил Валерий Васильевич.
— 73 рубля 40 копеек, — поддакнул администратор.
— Я? В Горький? Да вы с ума сошли, Иосиф Львович! — возмущённо всплеснул я руками. — Какой может быть профсоюз, когда у нас на носу и в печёнках сидят армейцы из Москвы потом ещё и из Ленинграда? Вечно вы что-то такое сочините, а мне потом разгребать. Никуда не еду, никуда не лечу. И точка!
— А как же 73 рубля и 40 копеек? — жалобно пискнул Иосиф Шапиро.
— Хотя, такие деньги на дороге не валяются, — буркнул я. — А может вы, товарищ Шапиро, сами слетает в Горький, и там уладите все мои проблемы с профсоюзом?
— Отставить полёты в Горький! — пророкотал Валерий Шилов. — Мне товарищ Шапиро здесь нужнее, чем ты. Кто будет решать вопросы с гостиницей, со льдом для тренировок? Давай, Иван, сам разгребай свои профсоюзные дела. Но чтоб к игре с Ленинградом был как штык.
— Пфуууу, — выдохнул я, скорчив недовольную мину на лице. — Раз такое дело, так и быть, смотаюсь в Горький. Вечно вы, Иосиф Львович, всё перепутает, а мне потом распутывать. Делаю это в последний раз, — обиженно произнёс я и покатил дальше обстреливать пустые ворота предполагаемого противника.
«Ну вот, одной проблемой меньше, — улыбнулся я про себя и щёлкнул точно под перекладину. — Сыграем сегодня достойно с ЦСКА, и совсем всё будет замечательно».
Глава 18
В хоккее, как и в других видах спорта, когда «ледовые гладиаторы» выходят на арену, и начинается спортивный поединок, то среди соперников друзей не бывает. Все братья и лучше друзья могут быть только среди своих партнёров по команде. И не важно, какие отношения у вас складываются за пределами хоккейной коробки. Потому что спорт и хоккей в частности — это самая настоящая параллельная реальность, и в ней всё совершенно иное. Здесь другие правила, другие законы существования. И подчас один и то же человек, который в жизни и мухи не обидит, на ледовой арене превращается в разъярённого быка, готового всех порвать ради того, чтобы забросить шайбу, отдать результативную передачу или заблокировать своим телом опасный щелчок. Таков основной закон этого спортивного параллельного мира — здесь всё нужно отдать ради победы над соперником и ради самой главной победы, победы над самим собой, над своими страхами и недостатками. Кстати говоря, реальная жизнь тоже требует нечто подобное — выдавить из себя по капле раба, жлоба, глупца и преодолеть все свои фобии.
Примерно так думал я, пока носился по ледяному полю лужниковской спортивной арены, где 10 тысяч человек галдели, свистели, шумели и гнали московских армейцев на наши ворота, которые сегодня с блеском защищал ветеран Виктор Коноваленко. Да что уж говорить, в эти первые минуты матча Виктор Сергеевич наше
