Чемпионы Черноморского флота - Greko
«Еще посмотрим, где моя не плясала!» — пообещал себе Вася, облизывая жирные пальцы.
… За Моздоком остановились в станице Галюгаевской. Усадьбы небольшие, без садов и огородов. Дворы тесные, турлучные неказистые мазанки. Лишь в центре хоть какой-то простор. Площадь у церкви с домами поприличнее, где проживало станичное, полковое и даже бригадное правление. Тут же несколько лавок. В одной седла с уздечками, черкесские наряды для заезжих господ да красный товар. В другой — бакалейный и москательный. В третьей — нефть, деготь, канаты. И непременно винный погребок с кислым кизлярским, бурдючным кахетинским, жгучей мадерой или хересом, а также с разными сортами горьких и подслащенных водок.
Четырехугольная, окруженная высоким земляным валом и колючей изгородью, станица на ночь запиралась. В узкие улицы сгоняли скот и лошадей, отчего даже в летнюю жару все утопало в грязи. А куда деваться? Хищник баловал! Дня не проходило без тревоги. По ночам с кордонов поступал сигнал: набег! На пикетах жгли огромные факелы из соломы. В станице звонил колокол или стреляла пушка. Ночевавшие дома казаки вскакивали, одевались. Казачки бежали седлать лошадей. Дети подавали оружие. Старики пихали в торбу сухари. Все делалось настолько обыденно, как на автомате, без малейших стенаний, что Вася только диву давался. Казаки уезжали, а все домашние бежали, вооружившись, на вал. Потом возвращались в хату досыпать.
А утром на работу в сады. Малолетки с ружьями залезали на деревья и стерегли. Бабы и дивчины работали на виноградниках. Только сады и кормили. А как пахать или держать скот, если с другого берега постоянно шли прорывы?
— Откуда только берется у казаков хозяйственное довольство? Постоянно себя об этом спрашиваю, — признался Лосев, когда наутро с новой оказией двинулись вдоль берега Терека.
И то правда. Линейные казаки, попадавшиеся навстречу, красивые, смышленые, развязаные и ловкие, щеголяли новенькими чекменями-черкесками, огромными папахами и дорогим оружием. Жизнь у них — не приведи Господи! А они знай себе посмеиваются, хвалятся молодечеством и джигитовкой.
— Небось воруют, как и горцы, — предположил Вася.
За рекой отчетливо виднелась стена Кавказа, в предгорьях которого, в непролазных лесах и тесных ущельях, шла непрекращающаяся война. Снежные хребты спрятались в тумане. Лишь в одном месте, словно случайно откинутым платком казачки облака обнажили белоснежную щечку снежной вершины, подчеркивая ее грозную красоту. Быть может, потому Ермолов и назвал свою крепость Грозной, когда оценил суровую прелесть кавказских гор? Нет, скорее он сим названием предупредил всю Чечню, что настали тяжелые времена.
Именно в крепость Грозную намылился Вася поправлять здоровье после лихорадки. Странный способ лечения он выбрал. Радикальный!
Коста. От реки Соча до долины Вайа, август 1838 года.
Я ехал, понурив голову и опустив плечи. Победа над князем Берзегом не принесла ни спокойствия, ни удовлетворения. Вся эта история отдавала пеплом. Несбывшимися надеждами и скрытыми угрозами. Убыхи были не из той породы, кто готов забыть и простить. Свирепые и злопамятные мстители — вот их точный портрет.
Нам всем очень быстро пришлось в этом убедиться. Да, нам освободили дорогу и дали переправиться. Но вскоре нам в спину загремели выстрелы. Появились первые раненые и убитые. Одной из жертв стал подарок князя Гечь, кауровый жеребец.
Я не мог отдать приказа развернуться и наказать наших преследователей. Мы спешили к реке Аше, к аулу Хаджико. Туда, где прятали кавторанга Рошфора. Я рассчитывал лихим кавалерийским наскоком взять аул и забрать Антуана. И отсечь наших преследователей в долине Вайа — на родине Цекери. Но сперва нам нужно было проскочить Дагомыс, родовое гнездо убыхского рода Фабиа, чьих представителей я не то спас, не то ограбил, когда отбивал Тамару.
Единственная нормальная дорога вела вдоль моря, по широким пляжам, вполне проездным, если море было спокойно. Иногда приходилось сворачивать, чтобы миновать мыс, перекрывающий путь. Тогда скорость движения совсем падала. Нас нагоняли люди Берзега. Но мне надоело изображать жертву. Выставили арьергард и перестреляли парочку особо ретивых групп.
В Дагомысе нас никто не решился задерживать. Наоборот, ко мне выехал собственной персоной мой старый знакомый Эдик-бей, у которого я отнял свою невесту. Пристроился рядом, не удосужившись даже поздороваться. Проехал с нами метров триста. Когда воины начали переправу через реку, заговорил:
— Что с девушкой?
— С Тамарой? Она, как я тебе и говорил, стала моей женой. Брат не выжил?
— Нет! Я, получается, тебе как бы должен. Мне-то вы жизнь спасли.
— Нет между нами счетов!
— Есть! — упрямец из рода Фабиа был верен себе. — Перед вами едет отряд шапсуга Шамуза. С ним англичанин, Якуб-бей. Они кричат, что ты русский шпион и что каждый должен накормить тебя свинцом. Остерегайся!
— Спасибо за предупреждение!
— Вот теперь мы в расчете, — буркнул Эдик-бей и отъехал в сторону.
Подождал, пока мы все переправимся на другой берег и поехал в свой родовой аул. Видимо, тот, в котором он прежде жил на границе с Абхазией, приказал долго жить.
— Цекери! — окликнул я своего юного падавана. — Какой прием нас ожидает в твоей долине?
— Смотря с кем столкнемся.
— Думаешь, твои враги нас поджидают?
— Не знаю, — растерялся парень. — Род Пшикуи тебя ждет с распростертыми объятиями.
— Можем как-то незаметно проскочить до Аше?
— Зачем? — удивился Цекери.
— Плохое предчувствие!
Предчувствие — правильнее сказать, предупреждение Эдик-бея о мистере Белле — меня не подвело. У отряда начались новые неприятности, как только мы переправились через реку Шахе и были вынуждены убраться с побережья. На ближних подступах к долине Вайа мы столкнулись с организованными засадами. Не убыхов. Шапсугов. Вернее, людей одного с Цекери племени гоайе. Они открыли по нам огонь из-за деревьев.
— Это люди из рода Косебич! — Цекери чуть не плакал, не решаясь направить ружье в сторону соплеменников. Он и Курчок-Али отчаянно прикрывали своими телами Кочениссу.
Трещали выстрелы. Крики и стоны наполнили ущелье. Нам не хватало пространства, чтобы развернуть кавалерию. Из-за сложного рельефа все наше преимущество в дальнобойности штуцеров оказалось утеряно. Мы ввязались в тягомотную перестрелку, в вязкую стычку, грозившую потерей темпа и ударом в спину разозленных убыхов.
— Нужно обойти засаду по верху ущелья и зажать ее на склоне, — подсказал решение Башибузук.
— Действуй! — дал я добро, хорошо осознавая, что крови пролилось уже столько, что миром дело не закончится.
Маневр Башибузука принес нам победу. Мы даже захватили пленных, включая их вождя. Их притащили связанными
