Андрей Посняков - Молния Баязида
Раничев засмеялся:
– Уймись, уймись, после подсчитаешь.
Подскочивший служка взял коней под уздцы, повел к коновязи.
Вопреки уверениям кабатчика, покои оказались не так уж и хороши – грязны, холодны, тесноваты, впрочем, Иван махнул на это рукой – что поделать, Рождественский пост закончился, ярмарка в граде открылась, вот и съехались людишки с ближайших селищ – себя показать, на людей посмотреть, прикупить чего-нибудь. Эвон, в зале корчмы уже гомонили да распевали песни… Раничев вдруг покачал головой… Тьфу-ты! Помстилось – будто бы настраивают аппаратуру – гулко прозвучал бас, мяукнули клавиши, грохнул ударник и резко – противно-противно – запищал-зафонил усилитель. Конечно, никакой не усилитель то был – кошке хвост защемили дверью, вот и орала.
Спустившись вниз, Раничев с Лукьяном, оставив воинов приглядывать за пожитками – на постоялых дворах всякое случалось, не углядишь, так и украсть могут, татей хватало, еще бы – ярмарка. Обычно на Масленицу ярмарки бывают, ну, то в Переяславле, да в Пронске, а вот угрюмовский воевода Аксентий Ильмарович – из пришлых, литвин, мужик дюже хитрый – куда как раньше сделал. Теперь сюда и пронские, и столичные гостюшки наезжают, от того городской казне прямой прибыток. Вообще же, судя по чистым улицам, по строящимся баням и стенам, угрюмовский воевода хозяйственником был замечательным, не то, что муниципальные власти в раничевское время. Уж куда как лучше. Воровали, конечно все – и воевода Аксентий, и муниципалы – только вот воевода, в отличие от последних, о городе и горожанах не забывал, не только свое хайло тешил.
Оставив лошадей у платной коновязи – паркинг, блин, тоже воеводская придумка, – Иван с Лукьяном прошлись меж торговых рядов. Посмотрели, приценивались. Вообще-то, можно будет на следующую, весеннюю ярмарку сюда Хеврония с Захаром отправить, о цене за место с воеводою, всяко, договориться можно. Красиво было кругом, шумно, многолюдно – но без эксцессов, благостно. Легкий морозец приятно холодил лицо, светило солнышко, в глазах попадавшихся навстречу женщин отражалась яркая голубизна неба. Эх, хорошо! По белому снегу – рядки с тканями: красными, малиновыми, синими, голубыми, желтыми. Байберек, аксамит, парча, добротное немецкое сукно, для тех, кто попроще – пестрядь, сермяга. Солнце сверкает в золоченой посуде, в серебряных кубках, в медных, начищенных до блеска тазах. Чуть подальше – посеребренный доспех – латы, хороши, удобны, не то, что кольчужица или бахтерец, да уж больно дороги, не потянуть их сейчас было Ивану, не потянуть, а ведь жаль, право!
– Боярин, сбитню отведай! – подбежал, поклонился сопленосый мальчишка-торговец.
Раничев хохотнул:
– Да что нам твой сбитень? Нам вина бы!
– А посейчас принесу! – пригладив вихры, азартно воскликнул пацан. – Сбегать?
Иван с Лукьяном переглянулись – а почему бы и нет?
– Беги, болезный. Пирогов не забудь прихватить.
– Сделаю, господине!
Не обманул, принес – кувшинец подогретого ордынского вина, пироги, пару деревянных кружек.
– На! – Отхлебнув, а ничего винишко, на алиготе или рислинг похоже, Раничев кинул пацану монету.
Тот поклонился – благодарствуйте.
– Случаем, не знаешь, где ордынские гости-купцы собираются?
– Знаю, – улыбнулся сбитенщик. – Эвон, рядом, в корчме старика Питирима, я оттуда и вино брал. Зараз покажу!
– Ну пошли, пожалуй…
Зачем Раничеву понадобились ордынские купцы, вообще, не только ордынские – южные – он и сам пока четко не осознавал. Так, вертелась в голове одна мысль насчет Армата Кучюна – убитого отвергнутым любовником работорговца. Что про него говорила Марфена? Что торгует ворованными людьми под заказ. Выходит, именно он – или кто там теперь вместо него – конец всей цепочки. А потянув за конец, можно отыскать и начало… таинственного старца Филофея?
Корчма старца Питирима оказалась не очень большой, но вполне уютной. Черные, блестящие от копоти стены, печь в углу, длинный и широкий стол из толстых дубовых досок, такие же скамейки – тяжелые, и захочешь, да не поднимешь, не начнешь махать в драке. За столом, усыпанным для пущей красоты соломой, уже сидело человек десять, по виду – средней руки купцы или приказчики. Все дружно хлебали щи, запивая свежим, недавно сваренным к празднику, пивом. Такое же пиво, подумав, взяли и Раничев с Лукьяном, да еще попросили соленых баранок да вымоченного гороху. И то и другое с поклоном принес раскосоглазый служка – татарин или кипчак-половец.
– Много сегодня гостей? – заговорил с ним Иван.
Служка заулыбался:
– Ой, многа, бачка! Ярмарка! Всяк мала-мала торговать норовит, да!
Он смешно произносил фразы, этот чем-то симпатичный раскосый парень – начинал тихо, к концу повышая голос, и получалось – то ли утверждал, то ли спрашивал – «да-а?!»
– Из Таны есть ли гости? – Раничев прокатил по столу денгу.
– Тана? А, Азак… Заходил один парень, да-а.
Денга незаметно перекочевала в ладонь слуги.
– Только он один раз заходил, мыслю – живет у кого-то, не у нас, да-а.
– А где живет, не знаешь, да-а? – передразнил Иван.
– Не знаю, бачка.
– А какой хоть из себя? Мыслю – не знакомец ли мой?
– Такой краснорожий, круглый… Похваляется, что из Таны, а по выговору – московит, слова вроде как через губищу тянет.
– Московит?! – Иван напрягся, вспомнив провокатора Игнашку. А ведь Игнашка остался у Армата Кучюна… Так-так, уже тепло, совсем теплее… – Слушай-ка, паря… Тебя как зовут-то?
– Рустем.
– Вот что, Рустем – заработать хочешь?
Глаза татарина – или кыпчака? – заблестели. Раничев улыбнулся:
– Вижу, что хочешь. Вот что, как появится этот московит, ты дай знать. Ефимия постоялый двор знаешь?
Служка кивнул и исчез, зажав в ладони еще один сребреник.
Допив пиво, Раничев с Лукьяном направились к выходу. И не разминулись в дверях с каким-то высоченным рыжебородым детиной. Нахально оттолкнув Раничева, тот с ухмылкой прошел мимо, отпустив какую-то обидную шутку. Сидевшие за столом выжидательно подняли головы.
– Ставлю десять против одного на длинного, – азартно сказал кто-то.
– Эй, верста, – положив руку на саблю, окликнул обидчика Раничев. – Тебе что, двери узки стали?
– А и узки, – обернулся детина, выхватив из-за пояса огромных размеров тесак. – Выйдем на двор, поговорим?
– Запросто, – Раничев давно уже навострился прилично орудовать мечом и саблей, а потому не считал детину таким уж опасным. Тем более, спину прикрывал верный Лукьян.
Они вышли на задний двор. У стены столпились ожидающие зрелища зеваки. Не говоря ни слова, детина резко повернулся и, взмахнув тесаком, напал… Раничев без особого труда отбил натиск – соперник и впрямь оказался не на высоте, не воин, так, обычная корчемная теребень, опасная лишь для зазевавшихся прохожих да своих собственных прихлебателей. Иван быстрым, почти незаметным глазу движением вышиб из рук детины тесак. С кем связался, паря?
Детина озадаченно попятился, не переставая, впрочем, так же мерзко ухмыляться, словно это он, а не Раничев сейчас будет диктовать условия. На что надеялся? На что-то…
– Иване! – громко крикнул Лукьян.
Да Раничев и сам сообразил уже, резко присел… Просвистевший над самой его головой нож воткнулся прямо в горло детины. Тот захрипел, ничего не понимая, закатил глаза и повалился навзничь.
– Слева! – вновь предупредил Лукьян.
Иван заметил быстро мелькнувшую тень… вернее – тени. Одну, вторую, третью… Боже! Никакие это не зеваки! Раничев молнией метнулся вправо и вниз… с характерным свистом пролетела арбалетная стрела. Вот даже так?!
Подбежав ближе, плечом к плечу встал Лукьян, сжал в руке меч. Иван подмигнул ему:
– Ничего, отобьемся!
Впрочем, неизвестные, похоже, не собирались нападать. Просто перегородили выход… и закрыли собой арбалетчика, лихорадочно орудовавшего натяжным рычагом. Ага, вот сейчас он натянет тетиву и спокойно расстреляет обоих – сначала Раничева, затем Лукьяна или наоборот. Никак нельзя допустить этого, никак…
– За мной, Лукьяне! – выкрикнув, Иван бросился вперед, на бегу раскручивая саблю так, что она превратилась в сплошной серебристый круг. Следом, размахивая мечом, летел Лукьян.
Не ожидавшие такого натиска враги попятились – Ивану только того и надо было. Улучив момент, отбил чужую сабельку, легко так, непринужденно – явно, перед ними были не профессиональные воины, так, разбойная теребень, однако много – дюжина, не считая валявшегося в луже крови детины… Кто ж вас подослал, ребята? Слишком уж хорошо все организовано… Ага! Прорвавшись сквозь вражеский строй, Раничев ударил арбалетчика в бок… Тот, конечно, не стоял просто так – бросив свое оружие, скакнул в сторону. Но ведь и Иван был не вчера делан – быстро рассчитав маневр, подставил сабельку – считай, сам арбалетчик на нее и напоролся. За спиною звенели мечи – Лукьян тоже не тратил времени даром. Пара вражин уже корчилась на земле, остальные поспешно ретировались… Иван устало улыбнулся, вложил саблю в ножны…И чертыхнулся, увидев позади себя человек пять – в кольчугах, с секирами на длинных древках, в шлемах с наличниками-личинами. Да, это уже был народ посерьезнее, видно, тайно наблюдавший за схваткой организатор тут же переиграл ситуацию, введя в игру новые фигуры. И, надо сказать, сделал это вовремя. Впрочем, пять человек – не дюжина. Иван с Лукьяном встали спина к спине, приготовились к натиску.
