Дмитрий Хван - Ангарский Сокол
«Странно, то крепость, полная народу, а теперь, вона – пусто кругом», – думал Ивашка, сидя у борта и скользя взглядом по стене леса. Пароход останавливался у зимовий, там и ночевали, а если ночь была лунной, то пароход шёл и под серебряным светом луны. Через пару дней пароход прошёл ещё одну островную крепость, поприветствовав её долгим гудком. На берег из крепости и со стороны городка на левом берегу высыпало несколько десятков мальчишек, которые махали пароходу руками и свистели. На воде было несколько больших лодок и ещё один пароходик, где тоже было много ребят. А над крепостью в ярком свете солнца реял бело-зелёный стяг, такой же, как и на пароходе, что тащил ладью.
– Дядька Василий, а это что за крепостица? Отроки во множестве, а воины где? – удивлялся Ивашка.
Сопровождавший крестьян сержант-ангарец пояснил:
– А это школа для отроков, чтобы из них получались такие же воины, с которым ты в зимовье разговаривал у костра, – улыбнулся он, – тут учат из ружья стрелять, в лесу тихо ходить, раны врачевать, да много чему учат. Вот попадёшь сюда, сам всё увидишь.
У крепости остановились лишь на пару минут – сдали на руки больного казака. И вновь пароход устремился вперёд. Спустя ещё двое суток безостановочного хода по известному рулевому как свои пять пальцев фарватеру реки пароход наконец причалил к берегу. На широком причале уже было полно народу. Ивашка тут же заинтересовался похожей на колодезного журавля конструкцией, на цепях которой висела огромная железная бочка. Бочку эту ангарцы с помощью крепкого словца пытались водрузить на широкую телегу. Наконец у них это получилось, и, сняв с неё цепи, люди повернули лапу журавля к стоявшей за пришедшим пароходом ладье. Сходя на берег, Ивашка увидел, что в той ладье было ещё несколько таких же бочек, а также длинных составных труб и прочего железа, который ангарцы грузили в подходившие по очереди телеги. Среди ангарцев, толпившихся на пристани, Ивашке бросился в глаза дородный мужчина с окладистой бородой. И хотя он был одет так же, как и остальные, было видно, что люди находились вокруг него, а не он среди людей. Когда первая бочка была уложена на широкую телегу, мужчина принялся придирчиво осматривать её, в итоге оставшись довольным увиденным. Хлопнув по гулкой бочке ладонью, он скомандовал вознице:
– Трогай, Илюша! Правь ко второму цеху.
Василий, сопровождавший крестьян сержант-ангарец, скорым шагом направился к мужчине, пока тот не занялся второй бочкой. Отозвав его, сержант начал доклад, жестикулируя и показывая на волжан. Бородач покачал головой и, остановив доклад Василия, сам стал что-то говорить ему, одновременно поглядывая на крестьян, с любопытством задерживая взгляд на ком-то из них. Подозвав парня из стоящей неподалёку группы воинов, мужик что-то коротко сказал ему, и тот с помощью Василия вывел из толпы крестьян четверых мужчин.
«Что-то я их не видал допрежь. Токмо опосля лесного острожка они появились», – почесал голову Ивашка, взглядом провожая четверых, больше схожих с казаками, чем с крестьянами, мужиков, что ушли под охраной нескольких воинов.
– Тять, а вон те мужики на лодии не были, на обеде в крепости тако же, – потрепал рукав отца мальчишка.
– И что с того? – удивился отец. – Не упомнил их, всего делов!
– День добрый, граждане! – раздался громкий бас прямо Ивашке на ухо, отчего тот чуть ли не подпрыгнул от неожиданности. – Рад, что вы благополучно добрались до Ангарска. Это стольный город нашего и уже вашего княжества, – продолжал подошедший к волжанам бородач, что осматривал железные бочки.
– Не все добрались, кое-кто и костьми лёг в сыру землю, – проворчала женщина, стоявшая рядом с Ивашкой.
– Что же, очень жаль. То не наша вина, мы бы не допустили такового, – с видимой грустью отвечал мужчина.
– Дядько, а князь Сокол в Ангарске живёт, стало быть? – громко спросил Ивашка.
Тот улыбнулся, с интересом посмотрев на дерзкого мальчишку:
– А как тебя звать, малец?
– Ивашка! Токмо я уже не малец, дядько!
Ангарцы, бывшие рядом, рассмеялись, а этот дядько, взлохматив Ивашкины вихры, вместе с Василием и кузнецом Арсением, старшим среди крестьян, разговаривая, отошли от причала и присели на лавочку, что стояла у стены одного из амбаров. А Ивашка решил поближе посмотреть на диковинного журавля с цепями. Однако многого ему рассмотреть не дали, ангарцы прогнали любознательного мальчишку.
– А ну, кыш отседова, малой! Опасно тут! Видишь, железяки какие! – закричал на Ивашку сердитый пузатый ангарец, раздетый по пояс с лоснящимся от пота телом.
Ивашка с позором вернулся на ладью. Понуро присев на один из набитых мешков под растянутой над палубой материей, он спросил отца:
– Тять, а что мы не сходим с лодии? Душно, искупнуться бы!
Отец лишь пожал плечами. А вскоре на лодию вернулись и Василий с Арсением.
– Короче, такие дела, – начал сержант. – Планы у руководства изменились. Сегодня-завтра отдыхаем, купаемся и гуляем. Потом плывём до городка на озере, откуда наша Ангара истекает. А там и до Амура, – вздохнул Василий.
Волжане с удовольствием исполнили предложение насчёт искупаться и отдохнуть.
Два дня пролетели вмиг. А потом снова пароход и снова путь по реке. Снова лес по берегам, снова сопки. Ивашку уже начинало тошнить от однообразия, видимого им в пути. Единственно, этот край был заселён гораздо плотнее. По берегам реки постоянно видели людей, на воде часто встречались снующие лодки, а в прогретой воде отмелей купались ангарцы, приветливо махавшие проходящему пароходу. А ближе к вечеру, миновав огромный камень на середине реки, пароход вошёл в то огромное озеро, о коем говорил давеча Василий. Ивашке такое озеро показалось океаном, видел он озёра – всё одно много меньше оной громады воды они будут. Багровое солнце садилось за Ангарой, и всё вокруг – сопки, лес, вода, – казалось, было в плену этого света.
Василий выдохнул:
– Вот он, священный Байкал… – И пропел:
Славное море – священный Байкал,Славный корабль – омулёвая бочка.Эй, баргузин, пошевеливай вал,Молодцу плыть недалечко.
Новоземельск. Июль 7147 (1639).
Обещанный Василием городок на озере встретил волжан красивейшей бухтой, окружённой скалами, поросшими хвойными деревьями. На воде бухты находилось множество рыбацких лодок. Красноногие чайки кружились вокруг выбирающих сети рыбаков, испуская пронзительные крики. Пароход расщедрился на протяжный гудок, разом заглушив галдящих птиц. Подходя к длинному причалу на сваях, креплённых железными скобами, пароход разворачивался, и Ивашке открылся вид на городок. Стоящий на холме и окружённый высокой деревянной стеной с кирпичными башнями, Новоземельск казался Ивашке даже большим, чем Ангарск, стольный град княжества. Сидя на носу ладьи, мальчуган снова заметил того бородача с причала. Он тоже, как и Ивашка, вглядывался в город на холме. Их опять встречали с телегами, только теперь, вместо оленей, были казавшиеся чуть ли не родными лошади. Поселили крестьян вне городских стен в больших, длинных домах, издали похожих на купеческие склады, виденные Ивашкой у Казани. Внутри было чисто, стояли кровати и ящики для одежды. Особым шиком Ивашке показались окна, что открывались, как показал Василий, от рычажка. Стоило его повернуть да потянуть окно на себя, пол-окна отворялось вместе со стеклом и деревянным окладом.
– Чудно! – воскликнул тогда Арсений.
Как потом оказалось, волжане были лишь частью задуманного похода ангарцев на Амур. Сазонов просил немедленного пополнения сил ангарцев на приамурской земле. По всему выходило, что тут предстояла первая проверка сил Ангарии противником куда более сильным, нежели ангарские туземцы или воины Алтан-хана. Причём в случае разгрома первого противника, солонского князя Бомбогора, на авансцене появлялся ещё более искусный и куда более опасный враг – маньчжуры. Идеальным решением было бы склонить Бомбогора к сотрудничеству с Ангарским государством, дабы вдвоём дружить против маньчжуров, с последующим поглощением конгломерата амурских народов и племён Ангарией. Но к сожалению, Сазонову доносили, что солонец никоим образом договариваться с ним не намерен, и поговаривали, что он даже готов говорить с маньчжурами, но не с неким даурским князем-выскочкой. Ведь маньчжуры могут оставить его при власти, а даурский князь уже начал прибирать к рукам его владения.
Жена Сазонова, Евгения, советовала ему убить солонца – ведь в его окружении полно родни, которая ненавидит маньчжуров, воевала с ними и не будет с ними договариваться. Надо лишь подкупить их.
– Пошли солонцев, что уже служат тебе, в его пределы. Они поговорят с нужными людьми и смогут подсказать, с кем надо дело вести. А там лишь вопрос цены, сколько мы можем дать золота и железа, – говорила девушка народа айну своему возлюбленному. – Всё имеет свою цену. Но не для всех – айну ты не купишь. А этих… легко.
