Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-1
— Сударь, я не привык… — начал приходить в себя немец.
— А мне ровным счётом наплевать на то, к чему вы привыкли. Я вам сказал уже больше того, чем был обязан. Делайте выводы сами, — так и хотелось добавить: Хао! Я всё сказал!
Но держался он неплохо. Всё-таки характер имеется.
— Я лишь выполняю свой долг.
— Я тоже. И вы мне мешаете это делать. Излишнее служебное рвение, которое вы проявляете, может привести к большим неприятностям. Я уже обещал, что поеду с вами – благо мне по дороге. Большего вы от меня требовать не смеете. Честь имею, господин фон Дуттен.
Встал и, не оглядываясь, отправился к себе в комнату. Тихону велел на всякий случай ночевать у меня – бес его знает, что может прийти в голову этому бароше в связи с уязвлённым самолюбием. Лучше иметь слугу рядом. В случае чего отобьёмся как Атос с Гримо в винном подвале.
Заснуть долго не мог – всё думал: не слишком ли я оборзел в беседе с полицейским чином?
Хотя вряд ли – эту шушеру в начале девятнадцатого века дворяне, а уж тем более офицеры, если верить соответствующей литературе, мягко говоря, недолюбливали. Не знаю кто там высший воинский начальник в Вендене, но однозначно должен принять мою сторону. Вернее почти однозначно – может ведь и родственником этого хмыря оказаться. Или просто немцем с "национальной солидарностью".
С утра позавтракали перловкой на кислом молоке – вкусной такую еду не назовёшь, но "попитаться" перед дорогой было необходимо. Я бы конечно лучше чем-нибудь поприятнее перекусил, хоть яичницу можно было заказать, но завтрак для меня почти всегда был именно "питанием", а не едой – с самого детства поутру никакого аппетита. Вот часам к одиннадцати – да, прорезался, чисто как у Винни-Пуха: "одиннадцатичасовое настроение".
Погодка выдалась неплохая и дорога была не раскисшей, так что двигались мы вполне споро. Солдаты держали себя по отношению ко мне совершенно индифферентно, хотя наверняка получили в отношении меня соответствующие распоряжения от своего "босса".
Фон Дуттен тоже достаточно долго сохранял молчание, но на втором часу пути не выдержал:
— Господин Демидов, разрешите у вас спросить один вопрос?
Я не стал изгаляться по поводу того, что согласен "ответить ответ". В конце концов, даже природные русские и не такие ляпы зачастую делают.
— Слушаю.
— Вы не могли бы хоть вчерне охарактеризовать цель своей миссии? Это позволило бы мне сопоставить кое-какие имеющиеся сведения и помогло бы снять возникшее между нами напряжение.
— К сожалению, лишён возможности удовлетворить ваше любопытство на этот счёт.
— Ну что же, понимаю. Только вы зря демонстрируете свою неприязнь ко мне столь явно. Я ведь делал и делаю только то, что мне должно.
— Вот и делайте, но только ещё и думайте при этом.
— Боюсь, что вы напрасно так рано расхрабрились, господин поручик. Ничего ещё не выяснено и ничего не кончено, — местный полицейский слегка пришпорил своего коня и поехал чуть впереди.
А мне и в кайф – как раз открылась Гауя и до горизонта дорога пролегала как раз вдоль реки. Даже в ноябре – красавица! Сколько десятков километров я отмахал в своё время с рюкзаком в её окрестностях – никогда не переставал удивляться великолепию природы в этих местах. Описать это невозможно – только видеть. Утёсы, лес, реку…
Вот, кстати, клевало здесь всегда посредственно. Но зато трофейно. Пару раз ничего кроме как на уху не наловишь, а в третий, таких жереха, щуку или голавля можно зацепить, что бабуля с дедом на несколько дней белковой пищей обеспечены…
Я ведь класса с четвёртого на рыбалке сдвинутым стал – как только видел водоём, первой мыслью всегда было: кто тут может водиться и как его изловить. Начинал, конечно, с уклеек, пескарей, плотвы и прочих карасиков, но года через два уже стал "матёрым" рыболовом. Даже с уроков в школе на Днепр сбегал, когда денёк перспективный выдавался…
Воспоминаний мне хватило как раз до шлагбаума перед въездом в Венден. Дежурный офицер вполне удовлетворился моей подорожной, я спросил, как найти начальника гарнизона, хотя фон Дуттен и сам наверняка знал, как, но подстраховаться всё-таки стоит.
Поехали по городу – совершенно неузнаваем, кроме старого, ещё средневекового замка, ничего знакомого. Хотя и бывал я в Цесисе всего пару раз.
Комендатура, или как она здесь называется, располагалась в двухэтажном каменном доме. Мы спешились, и Тихон принял Афину. Ну, где здесь коновязь, надеюсь, разберётся.
Я проследовал вместе с титулярным советником внутрь строения через достаточно непрезентабельную дверь. Пройдя по паре коридоров, мы оказались в чём-то типа приёмной, где находился адъютант в чине подпоручика. Пехотного. Вот разобраться в каком полку он служит, моего послезнания точно не хватает – мундир зелёный, воротник жёлтый. Ну и бес с ним на самом деле.
Мой сопровождающий, пошептавшись с адъютантом, поскрёбся в дверь, заглянул и просочился внутрь.
Через пару минут вызвали и меня. В довольно просторном кабинете кроме фон Дуттена я увидел довольно молодого подполковника в той же форме, что и у адъютанта в приёмной. Высокий и худой блондин, курносый и с непропорционально длинными руками – классный шпажист из него бы получился…
— Поручик Демидов, следую к месту службы в Ригу из Санкт-Петербурга, господин подполковник, — отрекомендовался вроде как положено.
— Здравствуйте, поручик. Подполковник Зальца, комендант Венденского гарнизона.
Особого радушия не наблюдалось. Понятно – напел уже "полицай" про мою "подозрительную личность". Вроде был бы должен имя-отчество назвать при встрече с таким же как он кадровым офицером. К тому же немец немцу глаза, наверное, выклёвывать не будет. Да и знакомы они, по всей вероятности, давно. Так что моя ставка на корпоративную солидарность военных против "крапивного семени" почти наверняка не спляшет.
— Позвольте ознакомиться с вашими проездными документами, — протянул руку комендант.
— Прошу, — отдал я подорожную.
Подполковник быстро пробежал глазами бумагу, нахмурился, подошёл к своему столу и, выдвинув "шуфлятку", выудил из недр ещё некий "пергамент". Лицо его вытянулось и последовал вопросительный взгляд в сторону фон Дуттена.
— Отто Карлович, — немедленно отреагировал титулярный советник, — документ ведь может быть и истинным, но тот ли его везёт, кому это на самом деле поручено?
Вот сука! Ведь вляпался уже по самые гланды, но всё продолжает пакостить, пытаясь "выкарабкаться".
— Вадим Фёдорович, — в сомнении обернулся ко мне Зальца, — а у вас есть ещё какие-нибудь документы, подтверждающие, что вы следуете именно по приказу его высокопревосходительства?
— Есть, — я был зол и временно неадекватен. — Пакет командиру батальона лично от военного министра. Посмеете вскрыть?
— Почему бы и нет? — подполковник смотрел на меня совершенно холодно и спокойно. — Вы – подозрительная личность и все бумаги, обнаруженные при вас, вполне могут быть досмотрены.
— Ну что же, тогда я бы очень вас попросил, во-первых, чтобы этот господин, — я кивнул в сторону фон Дуттена, — вышел из кабинета, когда вы будете вскрывать конверт…
— А во-вторых?
— А во-вторых: после просмотра запечатать конверт уже своей печатью и написать письмо майору Пушнякову, объясняющее, почему я привёз конверт с нарушенной печатью министерства.
Зальца, на несколько секунд задумался.
— Ну что же, — наконец решил он, — ваша просьба вполне уместна, если вы тот, за кого себя выдаёте. Оскар Вильгельмович, — это он уже полицейскому, — я попрошу вас выйти на некоторое время.
Титулярный советник был явно недоволен, но перечить не посмел.
Когда мы остались одни, комендант взрезал конверт, выудил из него бумагу и впился в неё глазами…
— Предоставить требуемое помещение… — забормотал он, — закупить за счёт казны… Выделить в подчинение… Положить жалование… Господи Боже! Вадим Фёдорович! Да вам приказано платить жалование больше моего! Поручику!
— Кроме чина поручика, напоминаю, за мной сохранена должность адъюнкта в Академии наук. Это достаточное объяснение?
Подполковник глядел уже совсем не таким "козырем", как пять минут назад: сильно "взбледнул" с лица и глазоньки бегали – моё почтение.
— Отто Карлович! — дверь распахнулась и в кабинет влетел всё тот же фон Дуттен. Лицо у него было – ну словно мёдом обожрался. — Только что солдаты привели слугу этого господина – пытался отправить письмо.
Вляпался, родимый. Повёлся. Я ведь именно в расчёте на его служебное рвение и попросил Тихона это письмо "попытаться" отправить, когда в комендатуру зайду.
Зальца уже изначально смотрел на полицейского как на "врага народа" – сразу после его появления. А уж после того как глянул на адрес получателя, а это было не более не менее как военное министерство, да ещё с пометкой "лично министру от…"
