Ревизор: возвращение в СССР 36 - Серж Винтеркей
Гришин одобрительно посмотрел на Изюмова.
– А ты знаешь, Юрий Петрович, что-то в этом есть. Точно, замаскировать ее хотел. Очень разумно! Осталось только выяснить, с чего он так самовольничает. Мог бы и зайти ко мне и спросить, где площадки лучше размещать. Что я, не дал бы ему одну из площадок у дома его внука разместить, что ли?
Тут уже помощник ничем помочь не смог. У него не было никаких идей по этому поводу... Зато появилось соображение по другому вопросу:
– А может быть, разместить одну из этих площадок у дома ваших внуков? Вы ведь тоже член Политбюро, никто вас не упрекнет за это, раз у других членов Политбюро тоже внуки получат самую лучшую площадку в СССР…
– В принципе, почему бы и нет, – благосклонно кивнул Гришин, – хорошая идея.
***
Московский городской комитет КПСС
Екатерину Андреевну предупредили, что ее вызывают ко второму секретарю горкома по кадровому вопросу. И что речь идет о повышении. Так что через пять минут она вошла в его кабинет в весьма приподнятом настроении.
– Присаживайтесь, товарищ Дружинина! – велел Захаров, и она тут же послушалась. – Хочу вас поздравить. Учитывая ваши успехи в профсоюзной работе, принято решение назначить вас профоргом в ВОФ. Что скажите?
Ожидаемо, Дружинина тут же переспросила:
– Виктор Павлович, а что это?
– Всесоюзное общество филателистов, – разъяснил он с торжественным видом, – в него входит более двухсот тысяч человек. Сами понимаете, какая на вас будет возложена ответственность.
Лицо Дружининой выражало скептицизм. Она не была дурой и наверняка сейчас думала о том, где она и где марки? Наконец, эти размышления привели ее к логичному шагу, которого он ожидал. Облизав тонкие губы, она сказала:
– Я не уверена, что заслуживаю такую высокую позицию.
Захаров был к этому готов. Кто угодно испугается такого назначения… Когда ты ничего не понимаешь в вопросе, которым должен заниматься… И тем более не совсем уверен, что это повышение. Ничего, он может и пожестче…
– В этот кабинет два раза не приглашают… – только и сказал он.
Опять же, Дружининой хватило ума понять, что он имеет в виду. Что если она сейчас откажется, другого шанса сделать в Москве карьеру у нее не будет… По любому направлению. Она же не знает, что ей и так никакая карьера не светит, пока он в силе… Уверена на полном серьезе, что действительно как-то ее профсоюзная работа была замечена наверху и положительно оценена… С чего бы вдруг, при ее отношении к рабочим? Но эта мысль в голову ей не приходит…
– Я согласна, – поспешно сказала она, не прошло и пяти секунд.
– Мои поздравления. Мой помощник ожидает вас в приемной. Пройдите к нему, он подскажет, как решать вопросы по переводу.
Дружинина ушла, а Захаров полностью успокоился в отношении ее. Не знает она ничего про его тайные дела. Уж это-то он бы заметил обязательно. Лицо, когда вошла в кабинет, было радостное такое, приподнятое. Знай она о том, что это он с Сатчаном ее дела с братом на фабрике художественной галантереи прикрыл, совсем бы с другим лицом она к нему в кабинет зашла бы. Так притворяться невозможно. Тем более, он уже составил себе четкий портрет этой бабы по донесениям людей Мещерякова. Она вздорная, самодовольная, крикливая, надменная. Она вообще не должна уметь притворяться, привыкла всегда свои негативные эмоции свободно выплескивать на каждого, кто под руку попадется…
Но добытый на нее компромат, тем не менее, все равно лишним не будет. Мало ли как жизнь в дальнейшем сложится…
***
Глава 18
Москва, квартира Ивлева
С утра меня просто распирало от желания с кем-то поделиться новостью про свою дачу. Первой жертвой стал Ахмад, которого я затащил на завтрак. Вчера мы так вечером и не увиделись, уж больно поздно я приехал домой. Конечно, в моей истории участки мне выделили якобы по линии Верховного Совета. Так всем и буду рассказывать – кого такое удивит? Выслушав меня, он сказал:
– Поздравляю, Паша! Как планируешь обустраивать ее?
– Домик поставлю по осени. Уточню, какие там нормы по размеру, как приеду, забыл что-то в этот раз уточнить у председателя. Распланирую участок, и деревья фруктовые осенью посажу. Малину, крыжовник, смородину… А, эту еще, как ее… Иргу. Калины кустик… Красивая она и свирестели от нее без ума… А, и жимолость еще обязательно… дети от нее в восторге будут. Черную рябину. Обожаю вкус черной рябины, когда она немного на ветвях подсохнет… И бабулям возить будем, она от давления хороша.
– Сливу будешь сажать?
– Нет, сливу точно нет. Волчки от нее везде, да и как правило червяки успевают ее раньше тебя сожрать… Не зеленую же есть, чтобы опередить их. Обидно, знаешь ли.
– А облепиху? Очень красивое дерево с желтыми ягодами.
– Красивое, не спорю. Но она еще хуже, чем слива. Корни по десять метров под землей преодолевают, и потом раз – и новая облепиха у тебя под носом вылезает посередине клумбы! У сливы хоть волчки от косточек идут, а не от корней. Вырубил и успокоился. А облепихи корни потом будешь несколько лет выводить, если неосторожно на участке посадишь…
– А ты неплохо разбираешься! Удивительное дело… У Эльвиры же на участке только картошка росла. И около вашего дома только малина была да пару яблонь. И в Коростово пока что не очень густо…
М-да, вот так Штирлица и раскололи! Ну что, расслабился, бывает… Ну да, лет пятнадцать стажа на своей даче у меня в той жизни было. Пока после развода жене ее не отдал…
– Читаю я… И с умными людьми много говорю. – улыбнулся он.
Кстати, раз уж я вспомнил про Штирлица… Фильм-то готов уже, кто-то мне говорил. Скоро начнется показ… Надо
