Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин
Мне осталось только восхищенно покачать головой:
– Никогда ранее не слышал этой истории. Но она, пожалуй, даже более славна, чем подвиг спартанского царя Леонида и его дружины в триста воинов! Что же выходит, горцы воюют друг с другом, а захваченных в бою пленников продают в рабство?
Дахэжан лишь согласно кивнула, не проронив при этом ни слова. Как видно, больная тема… И тут-то до меня дошло:
– Выходит, ваш брат также был пленен кем-то из адыгэ?
Девушка вновь кивнула, но мгновением спустя последовало и пояснение:
– Причин вражды может быть сколько угодно – кровная месть или похищение дочерей, коему воспротивились отцы. Угнанная овца или же спорная яблоня на границе наших земель… В горах кровь легко льется из-за людской жадности, зависти или гордости. И уже неважно, сколь мал или значим был повод вражды – она практически всегда кончается бранью. Сечей, засадами, подлыми нападениями на охоте…
На мгновение прервавшись, черкешенка с ненаигранной горечью в голосе продолжила:
– Именно на охоте был убит мой отец… А брат и его верные нукеры – пленены. Теперь же Абат – князь рода, совершившего эту подлость – желает подчинить себе наших воинов, забрать себе наши земли… Я – второй и последний ребенок своего отца, его наследница в отсутствие брата. И если я не найду Екежа в Азаке – или хотя бы не узнаю, куда его увезли, мне придется подчиниться воле убийцы моего отца… Стать женой его сына. Иначе он придет – и уже силой возьмет все, что только пожелает! Ведь после подлого нападения у нас осталось слишком мало воинов – а теперь еще и очень мало времени. Срок, данный мне Абатом на ответ, истекает в конце следующей седмицы…
Мне осталось лишь только сокрушенно покачать головой – но одновременно с тем в рассказе Дахэжан я заметил явные несостыковки. Немного подумав, я все же решился уточнить:
– Скажи, Дахэжан, – а откуда вам стало известно, что Абат продал вашего брата Екежа и его воинов именно в Азак?
Горянка с легким удивлением посмотрела на меня, после чего уточнила, пожав плечами:
– Серебро развязывает языки.
– Верно. Но оно развязало язык кому-то из рода Абата, чья дальняя родня проживает в вашем клане?
Черкешенка лишь кивнула в подтверждение моих слов.
– Так… И наверняка кто-то из членов этой самой семьи чудесным образом спасся после столь трагичной охоты вашего отца и брата, верно?
Дахэжан остановилась на месте как вкопанная, округлив глаза, – в них промелькнули одновременно и ужас, и понимание…
– Ну, ясно… Последний вопрос – после этой самой охоты сколько воинов осталось в обоих родах? И сколько отправилось с вами, в Азак?
Горянка дрогнувшим голосом ответила:
– Ранее у Абата было чуть более сотни нукеров – примерно столько же, сколько и у моего отца. Но на охоте погибло и попало в плен три десятка наших мужчин… И еще двадцать воинов отправились со мной в Азак.
– Понятно… Ну вот теперь я расскажу вам, как все случилось на самом деле…
Я сделал приглашающий жест – и мы вновь пошли вместе, удаляясь с невольничьего рынка.
– Предатель из вашего рода, имеющий также родню среди людей Абата, продался именно ему – и выдал место охоты, где случилось нападение. После чего Абат, получив преимущество в воинах, предложил вам стать женой его сына, намеренно дав время на размышления, – а предатель солгал, что вашего брата отправили на невольничий рынок в Азак… Наверное, это самый удаленный невольничий рынок от ваших земель – не так ли?
Потемневшая ликом девушка лишь кивнула, не проронив ни слова.
– Я не могу знать точно – но практически наверняка уверен в том, что Абат намеренно отправил вас на север по ложному следу. На самом же деле Екежа продали в Кафе – или на ином другом невольничьем рынке фрязей, коих здесь бесчисленное множество… Если бы вы сразу согласись на брак, Абат еще мог бы это принять – но любое промедление было расценено как готовность бороться. В то же время его нукеры также понесли потери в бою – а значит, перевес сил до вашего отплытия не был решающим. Но как только ваша ладья отправилась на север, численность нукеров Абата разом стала вдвое больше, чем воинов у вашего рода…
Прервавшись всего на мгновение, я с некоторым трудом закончил свою речь:
– Дахэжан, боюсь, вам уже некуда возвращаться. Воспользовавшись вашим горем, подарив пустую, но столь сильную надежду, вас обманули – и выманили, чтобы легче было забрать людей и землю… Возможно, Абату даже не пришлось сражаться – достаточно было заявить, что вы бежали, отказавшись от замужества и бросив свой род. И пусть все ваши знают, что это ложь, – но когда он явился, скажем, с девятью десятками накеров и встал против пятидесяти оставшихся у вас воинов, в эту ложь просто пришлось «поверить»… Когда же вы вернетесь, вас в лучшем случае сделают женой его сына, а то и наложницей самого Абата. Безраздельная власть над телом дочери врага – что еще может столь сильно порадовать старого выродка? Ну, а в худшем… в худшем случае вас просто убьют, чтобы наверняка…
Смертельно побледневшая черкешенка вновь замерла, посмотрев мне прямо в глаза:
– И что же мне делать?
Подумав всего мгновение, я неожиданно для самого себя порывисто предложил:
– Поедем со мной, Дахэжан, на Русь, в мои родовые земли! Там ты забудешь обо всем этом кошмаре, там ты выберешь себя мужа по сердцу…
Просветлевшие было глаза девушки тотчас потемнели, а я понял, что свалял дурака… Но не звать же замуж впервые встреченную мной девушку, пообщавшись с ней всего с полчаса?! Впрочем, про мужа по сердцу – это ведь может быть и обо мне, просто хоть немного узнать друг друга в пути…
– Бежать на север, в то время как мой род, род моего отца и брата подчинил себе подлый предатель и убийца? Нет! Лучше уж смерть – но смерть в бою!
Горянка порывисто шагнула в сторону, невольно восхитив меня своей твердостью и решительностью; я позвал ее по имени, но гордая черкешенка даже не обернулась…
– Да стой
