Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин
Причем из этого десятка бодрствует от силы трое дозорных, меняющихся с товарищами по часам.
А как было бы хорошо, если бы гребцами на фусте также являлись рабы! Но, увы, нет – несмотря на то, что Генуя активно использует рабов в качестве гребцов на галерах, и в Азаке с рабами вообще проблем нет, экипажи обеих фусте укомплектованы свободными моряками. Все просто: судно небольшое, так что тридцать-сорок арбалетчиков и артиллеристов, а также офицеров, размещенных на борту, совершенно недостаточно, чтобы защитить себя от вражеских нападений в Азовском море. Потому-то человек шестьдесят гребцов на фусте служат также и морской пехотой…
Небосвод на востоке уже начал понемногу сереть по самой линии горизонта, а значит, повольники уже выводят свои ушкуи с Елизаветинской косы. Если не подведут, поспеют как раз к моменту, когда мы захватим обе галеры.
Ладно, чего загадывать – черные в ночи силуэты обоих судов уже явственно виднеются впереди, всего в полусотне метров от нас. И как же много теперь зависит от искусства кормчих – ведь они должны подвести оба струга к галерам и успеть развернуть их против речения реки так, чтобы те причалили вдоль бортов фусте! И ведь именно в этот миг нам придется грести – стараясь работать веслами без всплесков, чтобы не насторожить дозорных… Ладно, будь что будет – сейчас уже поздно что-то переигрывать.
Спустя пару минут (а может, и меньше, охватившее меня напряжение скрадывает ощущение времени) Степан Никитич начал плавно заворачивать струг рулевым веслом. И одновременно с тем по уговору с кормчим я негромко приказал:
– Весла в воду – да поглубже, без всплеска.
Чтобы весло вошло в воду без особого шума, нужно развернуть лопасть вертикально – с чем поднаторевшие ходить по Дону дружинники справились идеально.
– И-и-и ррраз…
Тяжело сделать гребок совсем без шума – в момент, когда отводишь весло назад, оно все одно поднимется из воды. Потому воины сделали один очень сильный гребок – в расчете, чтобы инерции движения струга хватило добраться до самой галеры!
Меня аж повело назад, до того мощно рванули к берегу…
Но, увы, нет – наш рывок хоть и получился отменным, но до фусте мы все же не дотянули. А сзади уже раздался встревоженный голос корм-чего:
– Еще раз!
– И два!
Мы едва успели сделать второй гребок прежде, чем течение Дона протащило бы струг мимо галеры… А после гребцам правого борта пришлось судорожно убирать весла, чтобы не сломать их об фусте! Но между тем на галере уже послышались чьи-то шаги – а мгновением спустя за борт свесился один из стражей:
– Chi alto porta… Allarme!!!
– Крюки!!!
Все, внезапно напасть не получилось. И как хоть казаки семнадцатого века умудрялись скрытно подойти к турецким галерам в море?!
В воздух тотчас взвились абордажные крючья (по случаю прикупленные на базаре) – а за бортом фусте послышался шумный топот ног сразу нескольких человек и настороженные крики; мгновением спустя ночную тьму прорезал звон сигнального колокола, на который тотчас отозвались со второй галеры! И практически сразу, следом, громко бахнул набатный колокол со стены генуэзской Таны…
Приехали.
– Сулицы готовьте, щиты! Они сейчас из самострелов бить будут!
Закусив губы, я кляну себя за то, что не разрешил дружинникам облачиться в брони – ну помимо стеганых поддоспешников, что мы и так на ночь надеваем. Боялся, что звяканье металла может кого насторожить! Но между тем про щиты я приказал очень вовремя: за борт фусте свесился десяток арбалетчиков разом – и в тот же миг раздался дружный хлопок тетив!
– А-а-а!!! – дико закричал раненный в голову невольник, свалившись вниз, на щиты соратников…
Не желая рисковать дружинниками, первой волной абордажа я послал именно выкупленных нами воинов – большинство которых, кстати, угнали с Литовской Руси, владений Черниговского княжества.
Пару секунд спустя вниз безмолвно рухнул еще один ратник – и двое с отчаянными криками боли… Отложив бесполезные теперь арбалеты (генуэзцы смогли поразить лишь троих воев, остальные болты пришлись на щиты дружинников), стража схватилась за абордажные топоры…
– Бей сулицами!!!
Одновременно с приказом, сорвавшимся с губ, я сам отвожу павезу в сторону, скрутив корпус вправо, – после чего резко переношу вес тела на левую ногу, со всей возможной яростью и силой метнув дротик! А следом за борт фусте устремилось еще два десятка сулиц – вгрызшихся в настил палубы, павезы генуэзцев, успевших подставить защиту… И человеческую плоть: наконец-то и на галере раздались крики боли! Одновременно с тем послышался и рев бросившихся на врага абордажников, сумевших все же перебраться на вражеское судно, – правда, их уцелело всего двое из первой волны…
– Вперед, братцы, вперед!
В порыве боевого азарта я сам рванул к одной из веревок, увязанной к крюку и свисающей с борта галеры. Закинув павезу за спину, я схватился за нее – и принялся спешно карабкаться наверх, не к месту подумав, что для полноты образа не хватает зажатого в зубах тесака…
Между тем схватка на борту галеры была сколь яростной, столь и короткой – ведь на каждого освобожденного невольника пришлось как минимум трое стражей! Но все же северяне подарили нам время, чтобы дружинные (и я в том числе!) успели перебраться через планширь…
– Бей!
Я едва успеваю рвануть чекан из-за пояса, одновременно с тем сильно пригнувшись, буквально нырнув под размашистый удар налетевшего стража! Вражеская секира вспорола воздух над самой макушкой, заставив двигаться еще резвее… И пружинисто распрямившись, я на развороте корпуса с силой вгоняю боек чекана в спину генуэзца! Узкое лезвие кавалерийского топорика ожидаемо прорубило звенья вражеской кольчуги, бросив вскричавшего фрязя на фальшборт…
Рванув топор на себя, разворачиваюсь, бешено озираясь в поисках новых врагов, – но вторая абордажная волна, состоящая из отборных дружинников, зачистила галеру. Лишь один уцелевший страж рванул к сходням, спасая свою жизнь… Но именно в этот миг луна показалась в разрыве
