Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
— Вот видите! Всё получилось. А то за вас такие большие люди просили. Я честно сказать, много думал, размышлял, может более высокую награду вам дать. Но все настояли именно на «Красной звезде». Присаживайтесь!
Вновь «приземлившись» на своё место, я продолжил слушать вкрадчивый голос Абрамова.
— Итак, но это ещё не всё. Есть к вам более деликатный разговор. Касается он подполковника Баева.
— Прошу прощения, а что случилось?
— Нет, всё в порядке. Просто дам вам большой и настоятельный совет. Историю эту не ворошить. Ну улетел он и улетел.
Странная просьба. Как будто я собирался в газету бежать и трубить на весь Советский Союз. Кузьма Иванович прошёл через сложное испытание. Не каждому оно по силам.
— Товарищ подполковник, я не так воспитан.
Абрамов вновь широко улыбнулся и отпустил меня. Выйдя из кабинета, далеко от КДП мне уйти не удалось. У входа меня встретил один из оперуполномоченных особиста дивизии Турина.
— Александр Александрович, проедем в штаб дивизии.
— Правильно понимаю, что это не вопрос? — уточнил я, и сотрудник особого отдела кивнул, пропустив меня к машине.
Очередная моя поездка в гости к особистам уже выглядит обычным делом. Уже знаешь каждую кочку и поворот на просёлочной дороге. Даже молчание оперуполномоченного привычно и не вызывает особого желания разговаривать.
— Как у вас дела, Сан Саныч? По-моему, тревожные ситуации в вашей эскадрилье сошли на нет?
— Да. У нас всё ровно и перпендикулярно. А у вас? — спросил я.
— Порядок у вас, и у нас работы меньше.
— Это хорошо. Вам тоже отдыхать нужно.
Проезжая КПП перед штабом дивизии, оперуполномоченный задал мне уточняющий вопрос.
— Вас часто вызывает к себе подполковник Абрамов.
— Он мой командир. Это нормально.
— И что вы обсуждаете?
— Сегодня мне про орден рассказал. Вчера задачу ставил… — начал я отвечать, но прервался, когда УАЗ остановился напротив входа в штаб.
— Достаточно. Ещё увидимся, Сан Саныч.
Я пожал протянутую мне руку и вышел из машины. Войдя в штаб, сразу же попал в поле зрения Леночки из строевого отдела. Она приветливо улыбнулась, поправив две заплетённые косички. Только она открыла рот, набрав воздух в лёгкие, как в коридоре появился подполковник Турин. Вышел куда-то по своим делам. Естественно, что младшего сержанта это смутило, и она быстро проскользнула к себе в кабинет.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — поздоровался я с Туриным.
— Как дела, Клюковкин? Есть что сказать? — спросил Вячеслав Иосифович.
— Прибыл. Вы меня вызывали?
— Не я, — сказал Турин и показал мне на свой кабинет. — Тебя ждут.
Ну тогда всё ясно! Личности «вызывающих» мне хорошо известны. Войдя в прохладный кабинет, я обнаружил в нём Максима Евгеньевича и Виталия Ивановича.
Атмосфера в кабинете самая что ни есть «рабочая». Из приёмника звучит песня Кобзона. В углу стоит только что вскипевший чайник из нержавейки, у которого из носика идёт пар. За столом сидят представители конторы, отпивая чай и поедая печенье.
— Товарищ Клюковкин, очень рад. Какими судьбами? — спросил у меня Максим Евгеньевич, проглотив кусок печенья.
— Приятного чаепития. У вас хотел спросить.
— Ах да, — отряхнул руки от крошек старший КГБшник и показал на стул рядом с Виталием Ивановичем.
От предложенного чая я отказался, чтобы быстрее разобраться в причинах вызова.
— Итак, как мы с вами поступим, Сан Саныч? Перейдём сразу к делу? — спросил Максим Евгеньевич.
— Раньше начнём — раньше закончим.
— Кратко и по существу. Для начала хочу вас поздравить. Это очень серьёзное достижение в вашей карьере.
— Спасибо. Но это мой уже второй орден Красной Звезды.
Максим Евгеньевич прокашлялся и кивнул в сторону Виталия.
— Да. И с этим мы вас тоже поздравляем, — улыбнулся он.
Опа! Что же мне тогда ещё перепало?
— Сан Саныч, хотел бы до вас довести, что вы назначены на должность командира вертолётного звена 3й вертолётной эскадрильи в Центр Армейской Авиации в городе Торск.
— Благодарю. Удивляюсь вашей осведомлённости. Спрашивать откуда вы знаете, не буду.
— Вам ещё не довёл ваш командир? Он же сам из Торска? Приказ был подписан ещё месяц назад, — спокойно спросил Максим Евгеньевич.
Так-так, что-то не сильно пока верится в правдивость этих слов. Я уже уяснил, что эти двое за моей судьбой пристально следят. Но чтобы вот так!
— У меня ещё командировка не закончилась.
Максим Евгеньевич отпил чай и подвинул мне тарелку с печеньем.
— Поверьте, сюда вы ещё вернётесь.
Глава 24
Июнь, 1983 года. Торск, Калининская область.
Солнце над торскими лесами уже достаточно высоко. Правильнее назвать калининскими, но от этого они менее зелёными и густыми не станут. Каждый раз при возвращении на аэродром Центра, хочется потрогать кроны этих деревьев. Однако, ещё больше хочется пройтись по нетронутым чащам, вдохнуть утренний запах полевых цветов и аккуратно прикоснуться к зелёной траве, ощутить на ладонях капли росы.
Но это лишь мои хотелки, поскольку на данный момент по моему виску скользит капля пота.
— 330й, Леденцу, — запросил меня руководитель полётами.
— Ответил, Леденец.
— Результатами стрельбы интересуются.
В Торске такие запросы в эфир после выполнения задания — обычное дело. Инженерам и представителям конструкторского бюро нужно как можно быстрее анализировать полёт. Каждый из наземных специалистов переживает за своё детище. Ну или просто они не хотят получить «по шапке», если что-то пошло не так.
— Всё в норме. Отработали штатно. Проблем с изделием не было, — ответил я.
— Вас понял, спасибо.
Задание было несложным — новая модификация Ми-24 с индексом ВП только недавно пришла в наш Центр. Её главная особенность — вместо пушки ГШ-2–30 на правом борту в носовой части подвижная установка с другой пушкой — ГШ-23.
Служба в Торске интересная. Коллектив отличный, но есть ощущение, что я рано уехал из Афганистана. Моя бывшая эскадрилья смогла замениться только в 1981 году, так что я вполне мог ещё дослужить с однополчанами. Но уж очень настойчиво меня сватали в Центр Армейской авиации.
Это ж как награда за особые достижения!
За три года в Афганистане много чего поменялось. Уже и Масуда взяли в плен. Большую часть контингента вывели. Тем не менее есть ещё «игроки» на афганском
