13-й отдел НКВД. Книга 2 - Павел Барчук
– Да. Просто я могу… как бы это сказать… подтолкнуть человека, в принципе, любого, к откровениям. Кроме тебя. На тебя не действует.
– Это я уже понял…
Откинулся спиной на мешки и закрыл глаза, собирая мысли в кучу. Итак, что мы имеем. Непонятного священника, с которым я очень надеюсь все же поговорить. Не менее непонятный крест. Сунул руку в карман и вытащил вещицу, отданную мне Алексеем. Совершенно обычный. Чуть больше стандартных размеров. На нем нет ничего. Вообще. Ни привычного изображения распятого сына божьего, ни каких-то символов веры. Просто гладкий деревянный крест. На толстой грубой верёвке.
– Что это? – Я протянул руку ладонью вверх, позволяя Лизе тоже видеть лежащий там предмет.
– Я не знаю. Честно! – Конечно, она сразу заметила мою реакцию и сурово сведенные брови. – Правда, не знаю. Бабушка сказала, очень нужная вещь. Мол, надо ее привезти в Москву. Крест должен быть там. Святость этой вещи так велика, что не сравнится с ней ничто. Сказала, будто у немцев в плену отец Алексей. Он хранил крест до подходящих времен, а теперь эти времена настали. Поэтому нам надо было попасть в Калинин. И ещё сказала, будто отдаст он, то есть этот отец Алексей, святыню только тебе.
– Слушай… – Меня осенило. – Так это и не Тихонов вовсе решил отправить вас сюда за разведданными. То-то думаю, какое странное доверие. Выпустить двух представителей княжеской фамилии, потерявших родных из-за советской власти, из-под своего контроля. Это бабка твоя ему голову заморочила? Да? Или как оно у вас называется. Все же майор не пацан с улицы. Думаю, там психика более, чем устойчивая, как и мышление. Ты вряд ли бы смогла его столь сильно обработать, что он без сомнений отпустил вас за пределы Москвы, да ещё и к немцам. Уж не обижайся. Всяко Наталья Никаноровна сильнее.
Да уж. Хотел бы сказать Лизоньке, что она не просто сильнее, а вообще, в принципе, девчонке до нее, как пешком от Москвы до Парижа, но больше всяких необдуманных поступков совершать не буду. В этот момент машинально посмотрел в сторону лежащего за угольными мешками священника. Кстати, насчёт необдуманных поступков… Может ли факт того, что мы увезли данного человека от фрицев, повлиять на будущее? По идее, нет. В прошлый раз я конкретно не спас Василия, хотя должен был, но и дед сделал тоже самое. Ход событий изменила книга, отданная Тихонову и там же у него благополучно оставшаяся. Бабуля, помнится, начала рассказывать, будто дед после смерти друга ухитрился дьявольскую вещь у Тихонова забрать обратно и она, соответственно, в руки Берии не попала. По сути, выходит, на будущее повлияла именно книга. Поэтому сейчас спасение священника, по идее, непоправимых последствий иметь не должно. Он ведь человек. Крест мы забрали. Про эту штуку Наталья Никаноровна говорила, опять же, как про ту самую лазейку для белых. Остаётся, правда, вопрос. А что было бы, если бы я, в отличие от Иваныча, Василия спас? Война пошла бы быстрее? Меньше жертв? Сама же бабка-демон утверждала, мол, она все равно неизбежна. Голову сломать можно, честно.
– Если я спрошу про священника? Ты тоже ответишь, что не знаешь?
Лиза, которая примостилась рядом, так же облокотившись спиной о мешок, слегка повернула голову, чтоб видеть мое лицо.
– Не знаю, Иван. Честно. Клянусь. Сама про него услышала от бабушки лишь за несколько дней до того, как майор решил нас отправил к фон Боку. Говорю же, она сказала, будто отец Алексей в плену. Нужно быстрее забрать у него крест. Но отдаст только тебе.
– Ты даже не поинтересовалась, отчего столь странные перспективы? Я, на минуточку, чекист. Вырос в детском доме. С чего бы священнику сильно мне доверять?
– Спросила, конечно. – Лиза тяжело вздохнула, – Но нарвалась на грубость. Сам знаешь, какой она может быть.
– Знаю. – Помолчал немного, а потом задал вопрос, который интересовал меня давно. – Лиз, а как ты поняла, что особенная? Ну… просто ты живёшь в каком-то другом мире?
– Как? – Девчонка усмехнулась. – Сначала мертвых начала видеть. Ещё совсем маленькая была. Отец пришел первый. Помню, я спала в постели, соседка меня спрятала, и вдруг открываю глаза посреди ночи, а рядом папа. Обрадовалась, подумала, вот это сюрприз. Что там мне по годам то было… Даже мысли не возникло, будто он мертвый явился. Потом другие стали приходить. Вижу их постоянно. За тобой, кстати, всегда мужчина и женщина ходят. Мужчина, похоже, царский офицер. Форма такая. А женщина в красивом бальном платье. Их убили выстрелом в голову. След на лбу и у него, и у нее. Мужчина сильно на тебя похож. Или ты на него. Смотри сам.
Я отклонился в сторону повернувшись к девчонке лицом.
– Слушай, а сразу сказать нельзя было? Это что, получается, родственники?
– Ты не спрашивал, – Она неопределенно пожала плечами. – Думаю, родители. Похоже, на то. Помнишь, в детском доме твоя директриса рассказывала, когда ты был подростком, чтоб отстоять свое слово, мог кинуться в драку. Думала, сам знаешь, что корни у тебя дворянские, раз воспитание такое. Просто не хочешь афишировать. Все же в специальной школе учился, карьеру чекиста начал строить. Зачем столь важные и опасные подробности светить.
Я бестолково пялился на девчонку, не соображая, что сказать. Знаю? Ну, Иваныч, может, и знал. А я в шоке, мягко говоря. Выходит, дед голубых кровей, что ли? Неожиданный поворот. А родителей его, опять же, если верить словам Лизоньки, убили? Теоретически, большевики?
– Потом, когда смирилась с присутствием мертвецов, мы как раз к Фене попали. – Блондиночка на мою ошалевшую реакцию не отреагировала. Она рассказывала, будто погрузившись в себя. – Феня объяснила, что неупокоенные души приходят, потому что знают, я могу их видеть. Это, вроде, у нас семейное. Только… знаешь, с родной бабушкой, которую звали Лионелла, странная история получилась. Мы же сначала, когда сбежали от чекистов, вместе жили. Деревня рядом была совсем маленькая. Дворов, может десять – пятнадцать. И те, ну, вроде, как староверы. На Урале это. А вокруг – леса такие, что одному лучше не соваться. Бабушка Лионелла в те годы была очень странной. Она будто в безумие впала. Я рассказывала. Учила меня этикету, языкам. Все говорила, что того и гляди, вернётся ее «светлый князь». Так она называла деда. Смутно его помню. А Феня аж зубами скрежетала при упоминании родственников с той стороны. Я пыталась разузнать, в чем дело, но она отказалась говорить. Единственное, сказала, кто
