Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Это кто распорядился? – возмутился главный врач.
– Никто, – ответила секретарь. – Люди сами так решили. Разозлились на милицию. Профсоюзный комитет постановил не пускать ее территорию клиники, комсомол его поддержал. Партком отмолчался, но не вмешивался.
– Мне почему не сказали?
– Заняты были, – ответила секретарша. – Это еще не все. Они транспарант на здании вывесили. Взяли у сестры-хозяйки старые простыни, сметали на живую нитками и написали краской.
– Что?
– Руки прочь от Михаила Мурашко! Нет милицейскому произволу!
– Господи! – Терещенко схватился за голову.
– Не волнуйтесь, Семен Яковлевич, – успокоила секретарша. – Люди целиком за вас. Объявили, что, если вздумают снять с должности, объявят забастовку. Надо будет – выйдут на улицы. Председатель профкома ведет переговоры с профсоюзными комитетами других больниц. Многие обещали поддержать. А там и предприятия подключатся.
Несмотря на старания секретарши, слова эти Терещенко не успокоили. Наоборот, привели в ужас. Он вернулся за стол и сел, положив сцепленные руки перед собой.
– Вот что, Аделаида Степановна, – сказал после недолгого молчания. – Узнайте, как там Мурашко. Если не занят, пригласите ко мне.
Целитель появился через пять минут. Выглядел он чрезвычайно довольным. Улыбаясь, прошел к столу и сел на предложенный Терещенко стул.
– Вы устроили эту бучу? – спросил главный врач.
– Нет, – покачал головой Мурашко. – Люди сами. Но мне нравится.
– Отдаете себе отчет о последствиях? Тот говнюк, из-за которого все вышло, протеже секретаря ЦК КПБ!
– Ну и что? – пожал плечами целитель. – Сегодня секретарь ЦК, завтра безработный. Власть партии кончается: не пройдет года, как ее запретят[47]. Не парьтесь, Семен Яковлевич!
– Вы уверены? – насторожился Терещенко. – В том, что запретят?
– Считайте меня пророком, – улыбнулся Мурашко. – Не волнуйтесь, Семен Яковлевич! Пусть люди побузят, спустят пар. Сами знаете: недовольных в стране много. А партийные чиновники умоются. Они хоть и дураки, но не идиоты, чтобы рубить сук под собой. Если вздумают применить силу, полыхнет во всей республике. Люди злы – им только повод дай. Не о том нужно думать. Я сегодня исцелил детей в отделении – враз и всех. Тридцать четыре человека.
– Сколько? – осипшим голосом спросил Терещенко.
– Вы не ослышались, – улыбнулся целитель.
– Но как?..
– Новые способности открылись. Вот сейчас сижу здесь и вижу вас насквозь – в прямом смысле слова. Например, могу сказать, что желудок у вас пуст, и неплохо бы перекусить. Могу воздействовать на любой орган вашего тела дистанционно, не возлагая рук. Я и детей так сегодня лечил. Представляете перспективы?
– Миша!.. – чуть не задохнулся Терещенко. – Это правда?
– Да. У меня к вам предложение. В клинике имеется отделение для детей с онкологией, пострадавших от последствий аварии на ЧАЭС. Прежде я туда не заходил – сердце разрывалось. Видеть видишь, а помочь не в состоянии. Теперь могу попробовать. Разрешите? Только без огласки. Представляете, что случится, если результат будет, как с ДЦП?
– Вас порвут на клочья, – кивнул Терещенко. – Только как скрыть? Персонал неизбежно проболтается. Вы же будете заходить к детям, проводить с ними манипуляции.
– Не обязательно, – улыбнулся Мурашко. – Я уже все продумал. Куплю фруктов, конфет, принесу их в отделение. Буду угощать детей, а тем временем на них воздействовать. Никто не заметит.
– Разрешаю, Михаил Иванович! – Терещенко встал и протянул целителю руку. – Благодарю! Вы настоящий человек!
После того, как Мурашко ушел, Семен Яковлевич попросил секретаршу принести чаю с бутербродами (есть и вправду хотелось), и, поспешно проглотив их, стал продумывать тактику действий. Если целитель не соврал… Терещенко зажмурился от нахлынувших чувств. Упускать такой гешефт нельзя, просто невозможно. Лучше привязать на шею жернов и броситься в реку. Да он костьми ляжет…
* * *
– Нет, Михаил Сергеевич, никаких волнений, «голоса», как всегда, преувеличивают. Врут, проще говоря. Небольшой инцидент в клинике, вызванный непродуманными действиями сотрудников милиции. Их накажут, я распоряжусь. Спасибо, помощи не нужно, справимся. До свидания.
Балобанов положил трубку телефона на рычаги и отер пот со лба. Звонок генерального секретаря ЦК КПСС не сулил доброго. Балобанова не обманул ни участливый тон Горбачева, ни его предложение помощи. В партии известно, что генсек мягок только с виду. Получив свой пост, в короткое время прошерстил номенклатуру, заменив большинство секретарей горкомов и райкомов[48]. Руководство республики[49] тоже пострадало. Не сегодня-завтра позвонят со Старой Площади и «посоветуют» собрать пленум. А на нем один вопрос, организационный: о первом секретаре ЦК. Именно так сняли его предшественника. Надо действовать, причем быстро. Вызвав помощника, Балобанов поручил ему в кратчайший срок собрать полную информацию о происшествии в клинике. Предварительную он знал. Назначил на восемнадцать часов заседание бюро ЦК, велев пригласить на него министров внутренних дел и здравоохранения, а еще – главного врача клиники, ставшей причиной заварухи.
– Кому поручить доклад? – спросил помощник.
– Ничипоруку, – ответил Балобанов, внутренне усмехнувшись. Секретарь ЦК учился с Куковякиным на одном курсе в Высшей партийной школе. Вот пусть и расхлебывает за дружка.
В назначенное время члены бюро ЦК и приглашенные расселись в зале заседаний. Балобанов вышел к ним, занял место во главе стола и окинул собравшихся цепким взглядом аппаратчика. Так… Члены бюро спокойны и настроены деловито. Ничипорук нервничает – чувствует, что ничем хорошим для него заседание не кончится. Не в своей тарелке и министр МВД – отирает пот со лба. Правильно: его люди накосячили. А вот министр здравоохранения держится уверенно, даже сел рядом с Терещенко. Значит, будет защищать.
– Начнем работу, товарищи! – сказал Балобанов. – Я созвал внеплановое бюро ЦК, чтобы обсудить чрезвычайное событие в Минской областной клинике. Как вы знаете, там произошли волнения, вызванные попыткой сотрудников милиции арестовать практикующего там целителя. За него вступились персонал и родители больных детей, вследствие чего сотрудникам милиции пришлось ретироваться. Если б этим все и завершилось, причины собирать вас не было. Однако действия сотрудников органов внутренних дел привели к волнениям как в самой клинике, так и в других больницах. Более того, перекинулось на предприятия столицы. Мне докладывают о создании кое-где забастовочных комитетов. Ситуацию вовсю раздувают иностранные «голоса». Представляете, чем это грозит? ЦК КПСС взял вопрос на контроль. Мне звонил Михаил Сергеевич, интересовался обстановкой, предлагал помощь. Я заверил генерального секретаря, что справимся своими силами. Надеюсь, так и будет. Слово для доклада предоставляется секретарю ЦК Ничипоруку. Прошу, Николай Степанович!
Слушая доклад, Балобанов внутренне морщился. Изо всех тактик поведения Ничипорук выбрал самую негодную – нападение. Ему бы покаяться, признать вину дружка, попросив товарищей не наказывать того строго. Вместо этого секретарь обрушился
