Андрей Величко - Кавказский принц
– И когда же это сможет произойти? – заинтересовалась Мария Федоровна.
– Через, – я посмотрел на часы, – пятьдесят шесть минут. Можно не торопиться, отсюда идти три минуты.
Я жил в небольшом коттедже, примыкающем к Гошиному дворцу, и туда шел крытый застекленный переход, так что даже одеваться нужды не было.
– Мы можем пока слегка позавтракать, – сказал Гоша и нажал одну из кнопок. Через пару минут стол был сервирован.
За завтраком беседа шла в основном между мной и вдовствующей императрицей, Ольга молчала и вообще, по-моему, смотрела на меня с некоторым испугом. Марию Федоровну интересовал в основном старец, типа трудно ли быть его учеником (первые двадцать лет было хоть в петлю лезь, а потом привык), что это дает (да в общем-то ничего, кроме силы и знаний), и так далее. Наконец мы закончили трапезу, встали и отправились в мой домашний кабинет.
– Проходите, рассаживайтесь, изображение будет вот тут, – я показал на экран, – до сеанса связи осталось четыре минуты.
Сам я сел к пульту управления. Точно в назначенный срок серый экран подернулся рябью, и на нем возник горный пейзаж, пронзительностью красок и еще какими-то неуловимыми деталями наводящий на мысль, что на Земле таких мест быть не может. В центре кадра располагалось кресло, пока пустое. Вдруг сбоку появился пещерный лев, уставился прямо на зрительниц и мощно рыкнул. От низкого звука задрожали стекла, Ольга придушенно вскрикнула. Но тут в кадр вошел Старец, ласково хлопнул льва по носу и со словами "ну поимей терпение, Мурзик, будет тебе сейчас печонка, будет, не мявкай" выпроводил зверюгу за пределы поля зрения. После чего, сказав "добрый день, сударыни, я вас внимательно слушаю", сел в кресло и начал перебирать четки, каждые тридцать две секунды поднимая взгляд на зрительниц и затем снова возвращаясь к своему занятию. Где-то в середине третьего цикла старшая дама встала, поклонилась Старцу и сообщила, что она ему донельзя благодарна за исцеление среднего сына.
– Такого сына обязательно надо было исцелить, – кивнул Старец, – и дочь у тебя очень хорошая девочка. Вот только за что же ты ее так?
– Вы имеете в виду… начала было растерявшаяся Мария Федоровна, но Старец перебил ее:
– Я говорю о замужестве Ольги (та широко раскрыла глаза и побледнела). Какой политический смысл был в браке с этим мужеложцем? Или царских родственников развелось настолько много, что хотя бы отсутствием детей у Ольги решено сократить их популяцию?
– Но я же не знала!
Экран мигнул, и старец, уставив тяжелый взгляд на императрицу, тихо осведомился:
– А если сказать правду?
– Я.. я слышала сплетни, но не думала, что это так серьезно! – почти выкрикнула дама.
– Ты, толком не обдумав последствия, приняла решение за свою дочь. Обманом заставила ее согласиться (дама дернулась было что-то сказать, но Старец не обратил на это ни малейшего внимания). Довольна? То, что происходит с Ольгой сейчас, это только начало. Рассказать, что будет дальше?
– Не надо! – пискнула Ольга, но вредный старик проигнорировал ее крик души, продолжая сверлить взглядом императрицу. Пауза затягивалась, и я, прикинув, решил закруглять разговор. Экран снова мигнул, по лицу Старца пробежала тень, и он сказал:
– Минутку, у меня возникло неотложное дело.
Экран потемнел, потом на нем появился лунный пейзаж и Старец на первом плане, естественно, без скафандра. Вдали возносились в черное небо башни космодрома.
– Мне больше некогда разговаривать с вами, – сообщил Старец, – тут в соседней галактике сверхновые одна за одной взрываются, надо разобраться. А ты не отчаивайся, девочка, – он наконец-то повернулся к Ольге, – я могу поручить своему ученику помочь тебе, ты это заслуживаешь, а ему это по силам. Согласна?
Ольга закивала. Старец встал в позу с плаката " А ты записался добровольцем?" и сообщил мне:
– Ты понял.
После чего экран погас, теперь уже окончательно.
По поводу последней мизансцены у нас с Гошей поначалу были разногласия – я предлагал, чтобы к Старцу явился ангел со срочным предписанием из райской канцелярии и они по завершению беседы вознеслись бы под соответствующую музыку. На что Гоша вполне резонно возразил мне, что, как бы мы не мудрили над образом ангела, он все равно не будет соответствовать каким-нибудь канонам, всего не предусмотришь. И если дамы вдруг соберутся, на исповеди, например, поделиться впечатлениями с духовным лицом, оно может и впасть в скепсис, ибо точно знает, как выглядит и как себя ведет настоящий ангел. А с космосом – простор. Фантастика уже есть, тот же Жюль Верн, повесть Циолковского на выходе, так что невообразимым лунный пейзаж не покажется, и он по определению будет правильным.
– Да, – сказал Гоша, когда все вернулись в его гостиную, – не очень удачно получилось, но что ж тут поделаешь, раз где-то понадобилось срочное вмешательство Старца… Может, когда он будет посвободней, сможет уделить нам еще несколько минут.
– Наверное, из-за своей занятости он был так… резок, – предположила императрица.
– Это он сегодня был еще добрый, – возразил я, – так бывает далеко не всегда. Да, и если общество не против, я вас покину минут на пять, покурить.
– Георгий Андреевич, вы не возражаете, если я составлю вам компанию? – поинтересовалась Мария Федоровна.
– Конечно, нет, только дамские сигареты у меня в кабинете. Вам принести или вы со мной сходите?
– С вашего позволения, схожу.
Императрица встала. Гоша хлопал глазами.
– Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры, – подмигнул я ему, – не скучайте, мы скоро.
В кабинете я достал свой "Аполлон" и спросил у спутницы:
– Вам действительно тоже предложить, или вы просто хотели со мной поговорить наедине?
– Ну разумеется, именно поговорить. А вы курите, мне это нисколько не мешает.
Я воспользовался ее разрешением.
– Мне правильно показалось, что вы пользуетесь очень высоким доверием Старца? – спросила дама после паузы.
– Почти абсолютным, – ответил чистую правду я, – и, по сути, являюсь чем-то вроде его уполномоченного в этом мире. Господь ведь создал не один мир, а множество, сейчас уже многие это начали понимать. Сам Старец в дела нашего континуума почти не вмешивается, у него есть дела в других.
– Он считает, что у нас и так достаточно хорошо?
– Наоборот. Он уверен, что у нас все настолько плохо, что вмешиваться уже поздно. Дело в том, что при определенных условиях Старец способен видеть будущее. Вот он и посмотрел наше…
– Жаль, что простым смертным это не дано, – вздохнула Мария Федоровна, – но, может, вы мне расскажете?
Что-то подобное я предусмотрел и заранее соорудил нечто вроде антирекламного ролика. Чтобы подчеркнуть его отличие от картин связи со старцем, он был сделан черно-белым, местами с намеренно ухудшенным качеством. Там был монтаж, кадры из кинохроники, зомбоящика и интернета.
– Я вам покажу, – сказал я. – Старец смог записать то, что увидел. Смотрите.
Императрица, не отрываясь, глядела на экран.
– В России произойдет революция, монархия будет свергнута, дворянство и духовенство практически уничтожены, – анонсировал первую серию я.
На экране матросы сбрасывали орлов с кремлевских башен. Штурм Зимнего. Расстрел царской семьи, расстрел Михаила (императрица побледнела и закрыла рот рукой). Снова расстрелы, расстрелы… Взрыв храма Христа-Спасителя.
– Потом будут две страшные войны с десятками миллионов жертв, – продолжил я. – Причем погибнут лучшие.
Вторая серия представляла собой подборку наиболее эффектных кадров по Второй Мировой и завершалась Хиросимой.
– А дальше человечество выродится. Господствующей идеологией станет абсолютная свобода личности в реализации своих самых низменных устремлений с единственным ограничением – не мешать другим, таким же.
Третий сюжет начинался обычной порнухой, правда предельно гнусной, потом плавно перетекал в педерастичесую и, так сказать на закуску, заканчивался чемпионатом мира по "кто больше насрет". Как и положено, он то и дело прерывался рекламой средств от перхоти, ожирения и импотенции.
– Так хочет жить и живет считающий себя элитой человечества и устанавливающий законы "золотой миллиард", – прокомментировал я. – А чтобы ему это обеспечить, остальные шесть живут вот так!
Четвертая серия состояла из кадров самой вопиющей нищеты, которые я только смог нарыть, перемежающихся картинами экологических катастроф типа высохшего Арала. Кончалась она брошенной русской деревней с развалившейся церковью на заднем плане.
Моя гостья была на грани обморока, я даже на всякий случай достал аптечку.
– Не надо, – слабо махнула рукой она, – мне уже лучше… О Боже, какой ужас! Какая мерзость!
