Рейд в опасную зону. Том 1 - Мэт Купцов
Осман упорно молчит, крепко сцепив зубы.
— Саша, дай передохнуть, — говорит ему Коршун. — В тебе будто ключ заводной. Ни на минуту не умолкаешь.
Сашка косится на него, но ничего не отвечает.
Осман сидит молча, держит в руках чётки. Шепчет что-то себе под нос. Молится.
— Осман, ты хоть спасибо скажи! Мы ж тебя из-под носа твоих братьев вытащили! Свои бы и прихлопнули, — не унимается Колесников.
Я смотрю на всё это молча.
После последнего марш — броска к вертушке возбуждение у всех зашкаливает. Да и сейчас по вертолету походу остервенело бьют душманы.
Вертолёт резко наклоняется, мы хватаемся за поручни.
— Командир, что там? — кричу я.
— Обошлось. «Зенитка» лупила, — отвечает пилот.
Спустя двадцать минут мы садимся на площадке.
Нас встречает конвой.
Американца и Османа сразу берут под руки, пленных уводят. Колесников шутит напоследок.
— Ну что, Бонд, welcome to USSR!
Разворачивается ко мне.
— Беркут, а ты говорил — моего английского не хватит для общения с этим… Джеймсом Бондом! В самый раз!
Мы дружно смеёмся.
После завтрака меня вызывают к командиру.
— Разрешите, товарищ полковник, — открываю я дверь.
— Заходи, Беркут.
Вхожу в кабинет, сразу же вижу того, к кому остались у меня вопросы. Вот только отвечать тут должен только я.
Начальник штаба сидит за столом по правую руку от командира, аккуратно сложив перед собой бумаги. Лицо у него, как всегда, спокойное, но взгляд цепкий. Кажется, он видит всё — даже то, о чём ты ещё не подумал
— Докладывай, старший лейтенант Беркутов, — коротко говорит полковник Грачёв.
Я начинаю рассказывать, как захватили языка, вывели группу, как прятались от снайпера, как отбивались от банды Маджида.
— «Язык» доставлен, товарищ подполковник, — заканчиваю я.
Командир кивает, но полковник Бессмертный прищуривается.
— Беркутов, — начинает он, склонив голову набок. — Хорошо отработали. Группу вывели, пленных доставили. Но вот есть вопросы по твоему самостоятельному подходу.
— Какому подходу? — я напрягаюсь, чувствуя, что-то не так.
— Не надо изображать удивление, — Бессмертный медленно складывает пальцы в замок, словно выстраивая решётку между нами. — Мне сообщили, что у тебя был план ликвидации Бахи.
Эти слова падают как камень в колодец, оставляя за собой тяжёлую тишину.
— Сообщили? Кто? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Источник надёжен, — уклончиво отвечает он, вставая и подходя к окну. Его силуэт становится тёмным на фоне яркого света. — Мы это оставим пока… на твоё усмотрение. Однако хочу напомнить, такие действия могли поставить под угрозу не только тебя, но и всю группу.
Я сжимаю кулаки под столом.
Кто мог проболтаться? Свиридов? Он всегда был крепким, молчаливым, надёжным. Колесников? Саша, конечно, любит шутки, но, чтобы сдать своих — это не в его стиле. Коршунов? Замкнутый, спокойный, но порой в его молчании есть что-то настораживающее. И, конечно, Акмаль. Проводник. Мы знаем его меньше всего, и это делает его самой удобной кандидатурой.
— Товарищ полковник, — начинаю я, — группа работала слаженно. Если у кого-то возникли вопросы, я готов их обсудить.
Бессмертный оборачивается, его глаза холодные, как сталь.
— Не сомневаюсь, Беркутов. Но помни — в нашем деле доверие — это роскошь. А что всё — таки с Бахой?
— Бахи не был в кишлаке. Нам сообщили ложную информацию, — чувствую, как напрягаются мышцы.
— Ложную? — Бессонов делает паузу. — Ты уверен?
Я молчу. Уверен ли я? Баха снова ушёл, и это чувство преследует меня с того момента, как мы вернулись.
Командир смотрит на меня тяжёлым взглядом.
— Беркутов, передай группе, что завтра утром я жду всех у себя. Хочу отблагодарить за удачно проведенную операцию.
Возвращаясь к палатке, чувствую себя, как в капкане. Группа молчит, но напряжение висит в воздухе.
Я сижу на брезенте около палатки, вдыхая сухой воздух, перемешанный с запахом дизельного топлива.
Вокруг — обычная суета лагеря.
Парни из группы молчат, кто-то перебирает снаряжение, кто-то чистит оружие.
Колесников что-то насвистывает. Свиридов сидит с серьезным видом, глядя на потрёпанный листок — письмо от семьи читает. В который раз. Коршунов, как всегда, ушёл в себя, задумчиво точит нож.
Акмаль молчалив, сидит на корточках и о чем –то думает своём, передвигая камни под ногами.
— Беркут, тебя там не сильно «погладили»? — бросает в шутку Колесников.
— А тебе-то что? — огрызаюсь я, но тут же жалею. Колесников лишь хмыкает и отворачивается.
Я сажусь рядом со Свиридовым. Он поднимает на меня взгляд.
— Тяжёлый разговор? — спрашивает он спокойно.
— Да. Ты что-нибудь говорил Бессмертному? — рублю прямо, без предисловий.
— Нет, — ответ звучит уверенно, но его спокойствие только сильнее злит.
Акмаль поднимает голову, будто чувствует, что могу подозревать его. Его лицо непроницаемо, словно высечено из камня.
— Ты, Акмаль, не говорил ничего лишнего? — спрашиваю я, стараясь говорить ровно.
— Я молчу всегда, — отвечает он, опустив глаза к своим камням.
Колесников вдруг встревает.
— Слушай, Беркут, может, это Коршун? Он весь день как привидение ходит.
Коршунов не реагирует, будто вообще не слышит нас. Но его молчание становится ещё подозрительнее.
Кто-то проболтался. Кто-то предал.
И это гложет меня изнутри. Группа, которой я всегда доверял, теперь кажется чужой.
Кто слил Бессмертному мой план?
Глава 21
Командиры сегодня дают нам отдохнуть. Никто не дёргает, не строит лишний раз мою разведгруппу.
Но спокойствие длится недолго. Спустя пару часов является в мою палатку рядовой Мирошников.
— Товарищ старший лейтенант Беркутов, вас вызывает к себе подполковник Власов.
Никак не хочет оставить меня в покое!
И вот я стою перед дверью кабинета особиста — подполковника Власова. Два удара кулаком по двери — и голос изнутри, хрипловатый, будто после бессонной ночи.
— Входи, Беркутов.
Подполковник сидит за столом, едва шевеля ручкой в блокноте. Синие подтеки под глазами говорят — спал не больше двух часов.
Тоже был на задании? Интересно, на каком.
— Садись.
Сажусь напротив, скрип стула рвет тишину кабинета. Но Власов не торопится. Молчит. Щурится, как кот, наблюдая за мышью.
На столе лежит дорогая пачка сигарет.
— Бери, Беркут, — двигает мне поближе.
— Не курю, товарищ подполковник, — ровно отвечаю я, отметив про себя, что сигареты импортные.
— Значит, так,
