Я Распутин. Книга четвертая - Алексей Викторович Вязовский
Порадовала срочная телеграмма Русского телеграфного агентства. Испания вступила в войну на стороне Антанты. Я потер руки. Сработала операция Туркестанова, иберийский “порнокороль” сломался и лег под союзников. Теперь ему там лежать долго — КГБ с такого агента не слезет.
На радостях подумал, поменять кофе на шампанское или даже, а чего уж там, мадеру. Сначала Турция вышла из войны, теперь Испания в Антанте. Немцы забегают, засуетятся, даже два-три лишних союзных корабля в Средиземноморье — геморрой для австрийского флота. Даже если больше от Испании толку не будет — а от нее точно не будет — Центральным державам все одно кисло.
Не успел я разобрать письма — привели утреннюю женщину. Это оказалась крестьянка, уроженка Екатеринославля по имени Богдана Макуха. Жена Алексея Макухи, солдата юго-западного фронта. Из сбивчивой, пересыпанной суржиком, речи Богданы я понял, что служил ее супруг телеграфистом в Каспийском полку. После осады Перемышля полковник решил отличиться, выдвинулся слишком вперед от линии фронта. Австрийцы обстреляли из тяжелых орудий передовые порядки, контуженный Алексей попал в плен. При этом он до последнего оборонял редут, расстрелял весь боекомплект своего взвода.
У контуженного Макухи был найдена телеграфная книжка. Разумеется, австрийцы захотели узнать последние приказы полковника, Алексея подвергли пыткам. Рядовой молчал, тогда ему популярно объяснили, что молчунам не нужен язык.
Спустя некоторое время, ошибки полковника были исправлены, наши войска пошли в контрнаступление и утерянные позиции были отбиты у австрийцев обратно. В одном из редутов был обнаружен лежащий на земле Макуха, у которого был по кускам вырезана большая часть языка.
Несколько австрийцев попали в плен, где подтвердили, что Алексей не сказал ни слова.
— Батюшка, милостивец ты наш, заступник! — женщина попыталась опять повалиться в ноги. Зашедшая Лохтина ей не дала, усадила обратно на стул.
— Захисти ти нас, Григорий Ефимович! Алексею не дают пенсию, говорят, раз можешь шептать, не инвалид ты! Иди дальше служи
Я матерно выругался. Все у нас как всегда.
— Откуда все знаешь? Про австрийцев и прочее?
— Так однополчанин Лешкин писал мне — женщина подала мне письмо от взводного Макухи.
Я быстро прочитал все, позвонил в военное министерство. Там мне подтвердили все по Каспийскому полку. Кстати, командир сейчас находился под судом за слишком большие потери по новому приказу о “небрежении уставом”. Ну хоть что-то делается. Велел срочно дать в госпиталь совместную с Думой телеграмму. Даже продиктовал ее содержания, дабы не перепутали. Ну и Богдану, которая прислушивалась к разговору, успокоить:
"Первое. Телефонисту Алексею Макухе за его верность присяге, сознанию долга перед Родиной и невыдаче военной тайны противнику, объявить благодарность от имени Государственной Думы.
Второе. Государственная Дума требует производства Алексея Макухи в младшие унтер-офицеры.
Третье. Государственная Дума ходатайствует, ввиду исключительности подвига, о награждении Алексея Макухи Георгиевским крестом 1-й степени, а также крестами всех трех низших степеней.
Четвертое. Выдать Георгиевскому кавалеру младшему офицеру Макухе денежное пособие из думских фондов в размере 500 рублей. И тысячу рублей лично от графа Распутина-Стадницкого.
Пятое. Испросить обратной телеграммой Государя Императора на пожалование Алексею Макухе двойной пенсии
Шестое. Комиссовать Макуху по состоянию здоровья".
— На такие приказы, нужны личные распоряжения военного министра — забеспокоился мой визави
— Ну так сходи и получи! — рявкнул я в трубку — Буду держать дело на личном контроле. Внял ли?
— Так точно! — по-уставному ответили мне.
— Довольна ли, Богдана Тимофевна? — поинтересовался я у женщины — Деньги сейчас для мужа и выдам.
Я открыл сейф, покапался в нем.
— Пиши расписку — я протянул онемевшей Макухе пачки денег — Езжай, забирай своего героя из госпиталя.
Написать расписку женщина не смогла. Руки тряслись и слезы лились. Пока мы прорывались через кляксы, в кабинет заглянул встревоженный Гучков.
— Уже слышал? — отозвал он меня к окну.
— Что?
— Немцы прорвались в Галиции, под Тарновом и Горлице.
Глава 21
Вот и создавай разведку, контрразведку и прочие службы. Как можно было прошляпить переброску с Западного фронта не одной, не двух дивизий, не корпуса даже, а целой армии Макензена — десять пехотных и две кавалерийские дивизии, как!?
Что самое печальное, сведения о перевозках германских войск в Галицию поступали аж с начала апреля! Но почему-то никто не догадался сопоставить разрозненные сведения и оценить масштаб.
Туркестанов с замами носились по Таврическому, как ошпаренные и заглядывали в глаза то виновато, то просительно, а меня только ленивый не пнул за моих “протеже”. Тем временем пришлось остановить операции на карпатском и прусском направлениях и перебрасывать силы в Галицию. И ведь как точно выбрали место удара, прямо по учебнику — южнее и севернее плотные порядки, а вот 3-я армия растянута…
Ну и покатилось, разве что успели зацепиться за Сан, но в Карпатах пришлось возвращаться на старые позиции, а ведь казалось, что еще немного и перевалы наши, а за ними — венгерские равнины, по которым вот-вот с гиком помчатся казачьи лавы, гремя огнем поедут бронеавтомобили! Мда, хочешь рассмешить Бога…
И хорошо, что 9-ю армию не успели остановить, генерал Лечицкий планомерно давил австрийцев на Днестре, не давая им снять с фронта части для усиления прорыва под Горлицей. Мало того, он еще и пленных в изрядном числе взял, и отбросил противника за Прут! Остальные командармы только усы от зависти жуют — еще бы, не гвардеец, не “академик”, лупит противника, когда им приходится отступать!
Ну и начались поиски виноватого, а кто лучше подходит на эту роль, чем штафирка Распутин? Это же он Палицына в министры продавил, это же с его подачи создавали разведку, куда он натолкал своих ставленников, вот они и обосрались!
В Думе начались вопросы-запросы, в попритихших газетках появились статейки паскудного содержания, да еще, почуяв, откуда ветер дует, зашевелилась и придворная камарилья, снова вытащив Сухомлинова.
Пришлось отбиваться. Сначала типа пустил слух, что “сознаю свою вину, меру, степень, глубину” и готов начать в комитетах обсуждать кандидатуру Сухомлинова, а заодно сдать позиции в разведке. Соратники напряглись, но я не подтверждал и не опровергал, с удовлетворением отметив, как засуетились придворные. Тут же появились новые кандидатуры (поди с них и денег скупили за включением в “шорт-лист”), рейтинги… Сухомлинов пер как танк. Заявился ко мне в Таврический, весь в медалях, аксельбантах. Мол, я уже готов, чего тяните? Правда, выставил себя полным хамлом и
