Борис Сапожников - Наука побеждать
12 числа февраля месяца 18.. года.
— Сегодня кавалерией ударят, — уверенно сказал де Брасиль. — Даже у нас рогаток почти не осталось. Почти все растащили и порубили.
— Скорее всего, — не стал спорить я, — слишком долго они топчутся на нашей первой линии. Наверное, думали, что к третьему дню боёв уже из города нас выбьют.
— Нас выбьешь, — усмехнулся первый лейтенант. — Как же. Мы им уже надавали по рогам. И ещё надаём.
— Каждая атака стоит врагу нескольких десятков человек, — поддакнул ему суб-лейтенант Маржело. — И это только на нашем направлении.
— Нам они тоже стоят недёшево, — сказал Кмит. — В моём взводе очень большие потери. Легкораненых некогда в лазарет отправлять, а тяжёлых выписывают не долечившихся.
— Мы должны продержаться ещё несколько дней, — настойчиво произнёс Маржело. — Придёт Макдональд с Северной армией, придут Ожеро и Ланн. Маршалы не бросят своего императора.
— Прийти-то они придут, — согласился я, — вопрос только: когда? Доживём ли мы до этого момента.
— А это, по большому счёту, не так важно, первый лейтенант, — сказал мне де Брасиль. — Главное, чтобы город продержался. Только это имеет значение.
Кавалерия ударила на рассвете. Ещё в сумерках, когда солнце только показалось из-за горизонта, мы услышали топот сотен копыт. Первыми мчались знакомые мне кирасиры Священной Римской империи. В зрительную трубу я видел латки на полукирасах. За ними маячили кирасиры прусские в двуугольных шляпах и драгуны рейнцев с карабинами наперевес.
Тот карабин, что дал мне Ахромеев, так и остался у меня, и я активно пользовался им во время перестрелок с венграми. Ему не хватало дальности и точности стрельбы — всё же оружие всадника, однако когда коричневые солдаты и инженеры подходили к рогаткам, он собирал свою кровавую жатву в полной мере. Теперь уже мои стрелки били точно без каких-либо материальных мотиваций, а гренадеры старались от них не отстать. Теперь уже заключались пари между стрелками и гренадерами, к которым вскоре присоединились и вольтижёры первого лейтенанта де Брасиля. Спорили на выданные мною премиальные за первый бой, на прошлые и будущие жалования, на доли в трофеях, на патроны, сапоги, обмундирование и прочее. На что угодно, кроме оружия и наград — есть для солдата вещи не просто чтимые, но святые.
— Один залп, — командовал я. — Только один залп. Времени зарядить мушкеты враг нам не даст. В рукопашную пойдут все. Гренадеры и стрелки.
— Мы также дадим только один залп, — сообщил командир артиллерийского взвода поручик Сергеев. — Картечью. Потом потащим пушки в тыл. Ко второй линии.
— Ясно, — кивнул я.
Правильное решение. Если погибнут бомбардиры и фейерверкеры, пушки придётся тащить солдатам. Да и много ли толку будет от двух пушек, даже с картечью, когда прямо перед ними идёт рукопашная. Нет. Орудия своё дело сделали за эти три дня, уничтожив изрядное число врагов шрапнельными снарядами. Теперь им осталось сказать последнее слово — и удались в тыл со всей возможной скоростью.
— Враг приблизился на двадцать шагов! — крикнул Ефимов. — Готовятся к стрельбе.
Действительно, кирасиры вынимали из кобур короткоствольные пистолеты, взводили курки.
— Ждать, — протянул я. — Ждать. На пистолетный выстрел пускай подойдут.
Но кирасиры не сделали этого. Натянув поводья коней рядом с редкой линией рогаток, они выпалили по нам из пистолетов, а затем, споро выхватив палаши, обрушили на них тяжёлые клинки.
— Провоцировали, гады, — прошипел сквозь зубы Ефимов.
— Верно, — ответил я. — А мы на их провокацию не поддались.
В отличие от многих других. Слева и справа воздух разорвал треск мушкетных выстрелов.
— А вот теперь, — улыбнулся я, — когда они остановились. Командуйте огонь, господа офицеры.
— Стрелки, огонь! — скомандовал Ефимов.
— Гренадеры, огонь! — не отстал от него Кмит.
Остановившиеся у рогаток кирасиры были идеальной мишенью. Пули косили их десятками. Кричали люди. Ржали лошади. Падали на изрядно уже окроплённую кровью мостовую и те и другие. Они бились в конвульсиях, хрипели, умирали в страшных муках. Многих раненых просто затоптали.
— Мушкеты заряжай! — скомандовал я, вопреки своим же инструкциям. Я решил рискнуть, очень уж велик оказался ущерб, нанесённый нами врагу. — Господа офицеры, поторопите солдат!
— Поспешай, ребята! — закричали унтера и фельдфебель. — Поспешай! Надо поспеть снова врагу вмазать!
И мы успели. Враги ещё возились с рогатками, когда мои люди зарядили мушкеты.
— Может ещё раз дать залп? — предложил Ефимов.
— Поздно, — покачал головой я. — На третий времени не будет. А я хочу нанести им максимально возможный вред.
И вот озверевшие кирасиры и драгуны рванулись к нам, вскидывая палаши и ружья. Сейчас они готовы были разорвать нас на куски. Я знал, что пощады нам от них не будет.
— Товьсь! — скомандовал я — и солдаты вскинули мушкеты к плечам. — Целься! — Вражеские всадники всё ближе, можно уже разглядеть заклёпки на латаных кирасах и выщербины на медных бляхах на шлемах. — Теперь пора, — сказал я и скомандовал: — Пли!
Пули вышибали из сёдел всадников, кирасы не спасали. Перед самой баррикадой образовалась жуткая давка. Драгуны дали по нам ответный залп, однако он был весьма неточным и не принёс моим людям вреда.
А потом началась рукопашная. Штыки против палашей. Кирасиры и драгуны гарцевали перед баррикадой, рубя нас сверху вниз. От широких клинков не спасали кивера. К тому же, многие враги наносили ловкие колющие удары, целя в лица и плечи рослых гренадер. После таких выпадов редко кто поднимался. В ответ мои люди работали штыками, всаживая длинные острия в горло врагу. Некоторые особенно сильные гренадеры мощными ударами пробивали латаные кирасы. Особенно мне запомнился фельдфебель Роговцев. Могучим выпадом он проткнул кирасира и рывком выдернул его из седла, подняв в воздух и перекинув на нашу сторону баррикады. Нам несчастного быстро прикончили несколькими быстрыми ударами штыков.
Ещё в самом начале рукопашной схватки я разрядил оба своих пистолета и теперь дрался палашом. Отражать выпады кирасир и драгун, наносимые с седла, было очень тяжело, поэтому я предпочитал уходить от их клинков, отвечая короткими выпадами. Целил обычно в бедро врагу, не защищённое кирасой или же и вовсе в лошадиную грудь или шею.
— Баррикада трещит! — крикнул Кмит. — Долго не простоит! Пора отходить!
— Ефимов, — скомандовал я, — уводи стрелков! Де Брасиль! — постарался я докричаться до командира вольтижёров. — Де Брасиль! Emmener soldats!
— Первый лейтенант убит! — крикнул в ответ Маржело. — Я принял командование!
— Уводите людей, Маржело! Мои гренадеры прикроют вас!
— Понял!
— Кмит! Роговцев! Держимся! Прикрываем стрелков и вольтижёров!
Баррикада трещала под напором тяжёлой кавалерии врага, но держалась. Мои гренадеры дрались отчаянно, падали один за другим, но держались. И вот, когда нас осталось всего восемь человек, включая офицеров и фельдфебеля, я приказал отступать от баррикады. Надеюсь, она продержится достаточно долго, чтобы мы успели добежать до второй линии обороны.
Глава 17, В которой продолжается осада Труа
До второй линии мы так и не добрались. Из-за того, что отступление было нескоординированным, из-за того, что многие французские — да что греха таить, и русские — солдаты попросту позорно бежали. Из-за того, что большая часть офицеров не справились со своими солдатами. Из-за того, что вслед за кавалерией, проложившей путь через баррикады, шагала венгерская, прусская и рейнская пехота, быстро отрезавшая отдельные подразделения и уничтожавшая их.
Я со своими гренадерами как раз и оказался отрезан от артиллерии и даже стрелков Ефимова и вольтижёров Маржело. Мы петляли по переулкам, отбиваясь от мелких групп начавших уже потихоньку мародерствовать венгров и скрываясь от более крупных подразделений, занимавшихся поисками как раз таких вот отбившихся от основных сил солдат.
— Долго не пробегаем, — сказал мне Кмит. — Скоро наткнёмся на какой-нибудь взвод и нам конец.
— Было б нас побольше, — вздохнул прапорщик Фрезэр, — могли бы закрепиться в каком-нибудь доме…
— У нас на каждого по десятку патронов, — отмахнулся я. — Сейчас на дворе век девятнадцатый, а не шестнадцатый, когда выбить из дома засевших солдат было очень тяжело.
— Надо прорываться к своим, господин штабс-капитан, — тяжело дыша, произнёс фельдфебель Роговцев. — Пока ещё неразбериха царит.
— Верно, — кивнул я. — Времени отдыхать нет. Будем прорываться, не смотря на количество солдата врага. Идём по самым узким улочкам, где преимущество в количестве перестанет быть таковым. Вперёд!
