Таких не берут в космонавты. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин
— Но первая песня нам подходит, — сказала Лена. — Не сомневаюсь, что ребята из комитета утвердят её для исполнения на концерте.
Она бросила взгляд на лицо Митрошкина — прочла там одобрение своим словам.
Снова повернулась ко мне и заявила:
— Василий, нужны ещё две или три песни. Патриотические. О комсомоле. О партии. О войне.
Я кивнул и заверил:
— Подыщу что-нибудь подходящие.
Пообещал Лене, что предъявлю ей песни для праздничного концерта через неделю.
* * *
От школы мы с Иришкой пошли не домой — провожали Черепанова.
Мы втроём шагали по освещённым редкими фонарями дорожкам. С неба валили крупные хлопья снега (как и в то двадцать второе января, когда я уехал из Кировозаводска). Мы запрокидывали головы, позволяли снежинкам касаться наших лиц. Иришка молчала, выглядела задумчивой. Она держала меня под руку. Черепанов вышагивал чуть впереди нас, точно показывал нам дорогу.
Алексей то и дело помахивал руками, болтал без умолку.
— … Я там пару раз ошибся, — рассказывал он. — От страха. У меня даже спина вспотела. Но я ни разу не сбился. Заметили? Пальцы болят с непривычки. Я давно уже не играл на пианино столько, сколько сегодня. Завтра руки будут болеть. Точно вам говорю…
У нас за спинами прозвучал громкий и заразительный женский смех.
Алесей замолчал, обернулся. Но почти сразу же разочарованно вздохнул, качнул головой.
Посмотрел на меня и спросил:
— Вы не видели, Светка на меня смотрела, когда я играл?
— Пару раз посмотрела, — сказал я.
Иришки громко фыркнула и заявила:
— Больно надо мне было следить за этой твоей Клубничкиной!
— Конечно, ты же со своего Геночки глаз не сводила, — огрызнулся Черепанов.
Иришка резко остановилась. Но не выпустила мою руку. Поэтому я тоже замер.
Лукина с вызовом взглянула обернувшемуся Черепу в глаза и спросила:
— Что ты сказал⁈ Повтори! На кого, по-твоему, я смотрела⁈
Черепанов остановился, смущённо ухмыльнулся. Махнул рукой.
— Ой, да ладно, — сказал он. — Мы же не слепые. Видим, как ты на Тюлю засматриваешься.
— Кто? Я? На Тюляева?
Иришка всё же отпустила меня. Она возмущённо всплеснула руками.
С кроны ближайшей к нам берёзы посыпался снег, в воздухе закружилось снежное облако.
— Разве не смотрела? — спросил Алексей.
Лукина шумно вдохнула, словно намеревалась крикнуть.
Но тут же выдохнула, махнула на Черепанова рукой и заявила:
— Ой, всё…
— Слушайте, ребятки, — сказал я. — Как вы смотрите на то, что бы завтра немного прогуляться?
Черепанов и Лукина будто вдруг позабыли о своей перепалке, повернули ко мне лица.
— Куда… прогуляться? — спросила Иришка.
В глазах Алексея я прочёл тот же вопрос.
Развёл руками, сказал:
— Понятия не имею. Я в этом городе уже почти две недели. Но нигде ещё не был, кроме как у вас в гостях и в школе. Понимаю, что сейчас зима. Сам ненавижу прогулки по холоду. Но Кировозаводск большой город. Наверняка же тут есть где отдохнуть в выходные. Кафешки, к примеру. Или рестораны…
— Ты про кафе «Юность» говоришь? — поинтересовался Черепанов.
— Почему, про «Юность»? — спросила Иришка.
Две секунды она и Алексей смотрели друг другу в глаза, словно боролись взглядами.
— Лёша, почему ты вспомнил именно про «Юность»? — перефразировал я Иришкин вопрос.
Черепанов дёрнул плечами.
— Так… многие ребята из нашей школы туда по воскресеньям захаживают, — сказал он.
— Ты про свою Клубничкину говоришь? — спросила Иришка.
— Тюляев тоже там бывает, — сказал Алексей.
— Ладно, — произнёс я. — Давайте посетим «Юность». Проголосуем? Кто «за»?
Добавил:
— Я угощаю. В честь своего приезда.
Черепанов тут же поднял вверх правую руку.
Иришка повела плечом и будто бы неохотно обронила:
— В «Юность», так в «Юность». Какая разница…
* * *
Мы с Иришкой на полсотни метров отошли от дома Черепанова, когда моя двоюродная сестра спросила:
— Вот что он нашёл в этой Клубничкиной?
Она покачала головой.
— Вася, ведь в ней же нет ничего особенного, разве не так?
Я усмехнулся.
— Почему ты у меня спрашиваешь? Почему не спросила у него?
— У кого?
— У Черепанова.
Иришка взмахнула рукой.
— Причём здесь Черепанов? — спросила она. — Я тебе о Гене Тюляеве говорю.
Я усмехнулся и сказал:
— Тем более. Откуда я знаю? Сама у него поинтересуйся.
* * *
Субботний вечер я провёл в обществе семьи Лукиных. Сидел на диване в гостиной, поджав под себя ноги. Слушал, тихое бормотание телевизора. Вера Петровна разместилась рядом с телевизором в кресле, посматривала на экран, вязала спицами мужу серый жилет. Она то и дело поправляла на лице очки и будто бы подражала бормотанию телевизора: подсчитывала петли. Виктор Семёнович сидел за столом. Посматривал то на меня, то на копошившихся в аквариуме рыб. Покусывал загубник трубки. Иришка разместилась рядом со своим отцом. Опёрлась локтями о столешницу. Изредка зевала и потирала глаза.
Ещё в начале вечерних посиделок мы с Иришкиным отцом разговорились о перспективах развития автомобильной промышленности. Виктор Семёнович рассказал, что сейчас среди его коллег ходили слухи о скором начале строительства в СССР большого завода по производству легковых автомобилей. Поведал: поговаривали о том, что для этих целей поначалу даже хотели переоборудовать «наш» Кировозаводский тракторный завод, как это сделали с бывшим Запорожским комбайновым заводом. Но теперь, как слышал Иришкин отец, обсуждали именно строительство нового производства «в Минске или в Киеве».
— В Тольятти, — сказал я.
— Это… в бывшем Ставрополе, что ли? — переспросил Виктор Семёнович. — Откуда знаешь?
— Слышал. Он знающего человека. Он сказал, что Киев и Минск не подойдут для строительства завода по стратегическому расположению в случае войны. Он заверил: выберут Тольятти.
Виктор Семёнович взмахнул трубкой.
— Ну, может быть, — сказал он. — Ставрополь — неплохое место. Что ты ещё слышал про этот завод?
— Проект завода сделают итальянцы.
— Почему не немцы и не французы?
— Наши выбрали «Фиат», — сообщил я. — Пока, правда, неофициально. В этом году итальянцы представят новую модель малого класса Fiat 124. Её наши и возьмут в качестве основной базовой модели для производства на новом заводе.
Иришкин отец качнул головой, ухмыльнулся.
— Интересная информация, — сказал он. — К нам такие новости из столицы ещё не дошли.
«Эмма…»
«Господин Шульц…»
— По прикидкам моего знакомого, во второй
