Спасти кавказского пленника - Greko
— Отпей половину! И только вздумай мне не вернуться и не допить! Найду — и зарэжу! — она сказала по-русски, зная, как меня это веселит.
Сделала страшное лицо. И рассмеялась сквозь слезы. Хорошо понимала, что не к теще на блины еду…
— Всадник скачет! — тревожно сказал Тембулат.
Из бледных сумерек вынырнул Даур. Его распирало довольство. Не в силах его удержать, он спрыгнул с тяжело дышавшего коня и закружил вокруг нашего костра. Выхватил шашку и закрутил над головой, перебирая ногами, словно танцуя.
— Получилось! Получилось! — выкрикивал он.
— Что⁈ Что получилось⁈
Мы вскочили на ноги и смотрели на него в надежде услышать самое важное.
— Пошел отряд на Кубань. Я был с ним. Аслан-бека выбрали командиром. Не доезжая Урупа, увидали зайца, перебегавшего нам дорогу. «Не будет нам удачи!» — сказал я. Люди мне поверили. Тридцать человек поворотили коней, чтобы укрыться в предгорных лесах. «Трусы!» — сказал нам в спину Аслан-бей и поскакал к аулу Адел-Гирея. С ним всего несколько человек. Я — сразу к вам.
— Выдвигаемся! — решительно сказал Карамурзин.
… Коней гнали, не жалея. Дауру дали подменного. Своего он почти загнал, поспешая к нам. В ночной тишине стук копыт по утоптанному и укатанному арбами проселку разносился далеко. Но Тембулат знал, что делал. Сколько раз он водил отряды по этой дороге!
— Ну, что, Зелим-бей? Ты готов?
— К чему? — удивился я.
— Пора проверить, чего ты стоишь. И тебе самому, и мне. Чтобы быть уверенным, что не дрогнешь.
— Я не дрогну! Почему ты сомневаешься?
— Ты пока личинка, — невозмутимо ответил Тамбулат. — Что из нее вырастет, покажут ближайшие дни. Дело тебе предстоит непростое.
— Меня уже много раз проверяли! — возмутился я не на шутку. — Разве ты слышал что-либо о трусости Зелим-бея⁈ Мне оскорбительно слышать твои слова. Признаю: ты великий воин и вождь. Другому не спустил бы такое…
— Для меня чужие проверки — не довод. Я должен сам убедиться. Ты пойми, тут иное. Хлеб абрека горек! Возможно, тебе он будет не по вкусу. Засомневаешься — пойму. Но дальше мы порознь. Со мной за Торнау не пойдешь.
— Что это значит⁈ — я вскинулся, как от удара.
— Сам поймешь. Я с вами в аул Адел-Гирея не зайду. Останусь у околицы. Ты можешь подумать, что я испугался… — он не дал мне возразить повелительным жестом. — Мне еще нужно договариваться с Тамбиевым. По слухам, Торнау у него. Когда Засс со своим казачьим рейдом почти дошел до аула Аслан-бея, много людей погибло. И русского пленника хотели казнить. Его спас один эфенди. Вышел к людям и сказал: никто не может лишать правоверного его собственности.
— Торнау — не вещь, которую можно поставить на полку!
— Никто такого не говорит! Успокойся! Но в глазах горцев он имеет ценность. Ту, которую определил его захвативший. Гору серебра!
Я скрипнул зубами.
— Этим гётваранам не жить!
— Сохраняй голову холодной! Тебе предстоит трудное дело. Не давай чувствам владеть собой.
— Что с нашим делом?
— Объясняю! Когда возникла угроза жизни Торнау в ауле Аслан-бея, он отдал моего кунака в руки Тамбиева. А этот лис глубоко забрался в абадзехские леса. Натуральная чащоба. Непролазная и непроходимая. Оттуда мы не вытащим Торнау.
— Какой твой план, князь?
— План простой. Убьете Аслан-бея — Тамбиев испугается. Начнет метаться. Сможем договориться. Он не должен видеть во мне угрозы. Только переговорщика, который сможет вытащить его из сложной ситуации. Украв русского офицера, он отрезал себе пути к отступлению.
Карамурзин был хорош! Следовало признать, что его многоходовка имела все шансы на успех. Я бы на его месте только наломал дров. А он… Он знал, что делал.
— Я буду точно исполнять все, что ты мне скажешь!
Тембулат засмеялся.
— Смотри не лопни от почтения! Я все тот же прапорщик русской службы, князь Карамурзин!
… Вышли к аулу перед рассветом. В тот самый час, когда у самого стойкого смыкаются глаза. Карамурзин подал сигнал зажжённой свечой. Ему ответили. Скоро к нам присоединился Адел-Гирей.
Он был не на шутку взволнован. Поприветствовал нас. Оценил наш настрой.
— Аслан-бей спит в кунацкой. С ним один человек. Из отряда, но не из ближников. До конца доверия ко мне нет. Попросили оставить мальчика поддерживать огонь. Дверь забили клинышком. Мальчик знает, что делать. Как подам сигнал, откроет дверь.
— Вооружен? — спросил Даур, не уточняя, о ком речь. Но его сразу поняли.
— Спит с двумя заряженными пистолетами.
— Спящего убивать не будем! — решительно заявил Даур.
Его все поддержали.
— С Богом! — решительно сказал я, вооружаясь револьвером.
На меня удивленно посмотрели. Но возражать не стали. Пророк Иса — по-нашему, Христос — почитаем у мусульман.
Шли тихо вслед за Адел-Гиреем. Он вышагивал важно, хорошо видный в лунном свете. Распрямив плечи. Держа заряженный пистолет в правой руке. Как и остальные. Шашкой махать в низкой и тесной кунацкой никто не собирался.
Вошли во двор. Кунацкая выделялась черным одиноким пятном без всякого плетня. Лишь открытое окошко было отчетливо видно благодаря слабому мигающему свету от очага. Этот неровный отблеск огня проникал сквозь щели в двери и прямоугольные отверстия в стене.
Встали у двери.
Адел-Гирей тихо ударил в них два раза. Потом еще три легких стука.
Послышался звук сдвигаемого в сторону клинышка, подпиравшего дверь изнутри.
[1] Князь Дадиани просидит в «каменном мешке» бобруйской крепости два года. Будет лишен всех прав и состояний и сослан в Вятку. По многочисленным ходатайствам людей, жалевших Розена, ему разрешат вернуться в Москву. Дворянское и воинское звание ему вернут в день коронации Александра II. Лидия Григорьевна Дадиани-Розен пройдет с ним весь его путь. По мнению людей, знавших дела Кавказа не понаслышке, с полковником поступили несправедливо. Многие считали, что его осудили по слову Катенина, мстившего за брата.
[2] «Brawn Bess» — английское ружье, использовавшееся с небольшими доделками в британской армии почти полтора века. Лишь в 1840-х его стали активно переделывать под капсюльный замок. Последний, укороченный вариант заказывался для войск Ост-Индской компании. Но был признан настолько удачным, что получил широкое распространение.
Глава 16
Смерть предателям!
Открылась дверь. Юркий мальчишка скользнул между наших ног
