Трейдер. Деньги войны - Николай Соболев
Девица дрожала, но судя по безумно сверкающим глазам и быстрым движениям, вовсе не от страха.
Михаил протолкнул ее в приоткрытую щель дверцы, проскользнул сам и задвинул засов. Это и был третий, самый запасной выход.
— Мое пальто! — вскрикнула синяя девица, но Крезен тут же зажал ей рот, притиснув к стене.
Ему самому было чертовски жаль оставленной шляпы, но чертовы бабы! Тонуть будут, а за свои шмотки схватятся!
— Жизнь важнее, — прошептал он прямо в расширенные от адреналина глаза и отпустил руку. — Как тебя зовут, кстати?
— Флоренс, — пискнула она, опять облизнув губы, — а ты смелый!
За спиной опять бахнули дробовики — погром спикизи набирал силу.
— На том стоим, — Михаил ухватил ее за локоть и потащил за собой, во мрак прохода.
Вторая дверь направо вывела их в малюсенький глухой дворик, шириной в два мусорных бака, стоявших как раз под железной пожарной лестницей. Штабс-капитан подсадил Флор на баки, успев невзначай ощупать упругую грудь и крутые бедра, залез сам, вытянул нижнее звено лестницы:
— Вперед!
Она неуверенно поставила туфлю с высоким каблуком на перекладину и Крезен легонько подтолкнул ее. Девица вздрогнула, но полезла вверх, предоставив возможность полюбоваться ягодицами и даже заглянуть под юбку, отчего Михаил ощутил растущую тесноту в брюках.
После вертикального звена пошли обычные наклонные ступеньки, по которым пришлось взбираться осторожно, чтобы не всполошить двор грохотом металла. Пальто Крезен отдал Флоренс, но от движения и возбуждения холода не чувствовал. На предпоследнем этаже он после трех попыток поддел ключом и сдвинул вверх незапертую раму.
— Полезай!
— А что там? — заволновалась девица.
— Кладовка или что-то подобное.
Флоренс перекинула ногу через подоконник, отчего мелькнула полоска белой кожи между панталончиками и верхушкой чулок, а затем забралась внутрь. За ней, внимательно следя, чтобы не зацепиться и не порвать костюм, влез Михаил и тихо опустил раму с пыльным стеклом, отчего в темной комнатке стало еще темнее.
— А как зовут тебя? — Флор уже скинула пальто на коробки и придвинулась вплотную.
— Майк.
Она обняла его за шею и поцеловала в губы:
— Я хочу тебя, Майк.
После короткой возни с одеждой, Крезен подсадил ее на ящики и расстегнул брюки, она задрала юбку…
Такого острого соития не было у него никогда в жизни — где-то позади убивали его формальных союзников, а здесь жарко отдавалась девчонка-оторва и всех забот было зажимать ей рот, чтобы крики не разносились по всему дому.
Едва отдышавшись, она спросила:
— Сигареты есть?
— Не курю.
— Жаль… — протянула Флоренс, подтягивая чулки. — Ой, а как ты без пальто и шляпы?
Если без пальто еще туда-сюда, то мужчина без головного убора — нонсенс.
— Сейчас найду что-нибудь, — он выглянул в коридор и пошел вдоль квартир, прислушиваясь.
У одной замер, тем же ключом, что поднимал раму, пошерудил в замке, щелкнул ручкой, всунул голову в приоткрытую дверь, зашел внутрь и через пару мгновений позвал девицу:
— Заходи, тут никого.
Она нервно хихикнула, но последовала за ним. Михаил распотрошил шкаф у входа и добыл приличную кепку и женскую накидку.
Из окон лестницы они выглянули на Гров-стрит — там уже стояли полицейские «Форды», освещая фарами ближайшие перекрестки. Из-за угла доносились свистки и сирена.
В подъезде на парочку удивленно уставился консьерж, довольно молодой человек со светлыми волосами, но через пару секунд сопоставил стрельбу в спикизи и появление незнакомцев.
— Эй, что там происходит? — спросил он с польским акцентом.
— Гангстерский налет, — широко улыбнулся Крезен, сунул ему в руку пять баксов и добавил, склонившись к уху: — Леди не стоит попадать в газетную хронику.
— Конечно, мистер… э-э-э… Смит! — улыбнулся в ответ поляк, пряча купюру, и метнулся открыть им дверь парадного.
Михаил и Флоренс под ручку неспешно прошли мимо двух полицейских и свернули за угол. На 7-й авеню он свистнул и усадил Флоренс в подъехавшее такси, а она вложила ему в руку записочку с телефоном.
Глава 15
Радио будет управлять миром
Вот уж чего я не ожидал, так вопиющего консерватизма музыкального сообщества Нью-Йорка — и это в Америке, которая старательно бежит наперегонки с техническим прогрессом! Попытки объяснить, что такое терменвокс натыкались на скептические гримасы и лучшее, чего я сумел добиться — неопределенные обещания «Мы с вами свяжемся». Ага, точь-в-точь эйчары XXI века после собеседования, и с теми же последствиями. После семнадцатого вежливого отказа «слушать непонятно что от этих ужасных большевиков», как выразилась дама из частной консерватории, я шваркнул телефонную трубку и выбросил в корзину лист, на который заранее выписал возможные места для выступлений.
— Джонни, ты без малого настоящий академик и выучил почти все буквы, — съехидничал Ося, — но ты не знаешь правильно делать концерт!
— Ну давай, умник, покажи, как надо! — я достал лист из корзины и сунул его Осе.
— Это лишнее, начинать надо с МИТ.
Он оказался прав — при моей репутации и открытости МИТ изобретениям, первую демонстрацию электромузыки согласовали на февраль 1927 года на факультете электротехники. Сам Вандерграф обещал присутствовать и вызвался пригласить своих коллег-деканов.
Телеграмма в институт Иоффе ушла с уведомлением об отгрузке обещанных приборов и оплатой билетов на поезд из Питера в Гавр, а оттуда на трансатлантике в Нью-Йорк. Термен прибыл за неделю до назначенной даты, только в результате вечного грузчицкого пофигизма — со сломанным терменвоксом. Лев собрался впасть в отчаяние, но мы приволокли его и прибор в лабораторию, поразившую гостя своей оснасткой и возможностями. За три дня аппарат привели в рабочее состояние, за два настроили и Термен заявил, что стало даже лучше, но Осино предложение почаще путешествовать через океан не оценил.
В аудиторию битком набились студенты, члены «оргкомитета», преподаватели и журналисты — бостонская пресса привыкла, что «золотой мальчик» постоянно дает поводы если не для сенсаций, то для интересных новостей. Термен стоял возле своего инструмента, пока все рассаживались, а я вкратце рассказал про «музыку сфер».
После первых же звуков «Лебедя» Сен-Санса по залу прокатился восторженный вздох, а репортер в проходе чуть не выронил блокнот, но тут же захлопнул челюсть и принялся яростно строчить. Его примеру последовали и остальные писаки.
Рев аудитории после завершения опуса
