13-й отдел НКВД - Павел Барчук
— Вань, я понимаю, у тебя служба. Просто занервничал.
Ага. Значит, все верно. Вот он, Василий. Неожиданно. Но всяко лучше, чем бегать в поисках этого человека по Москве.
— Ну, видишь, сам все понимаешь. Чего нервничал?
Я оглядел комнату. Практически копия дедовой. Шкаф — монстр, кровать, стол. Отличие лишь одно — рукомойник в углу. Самый настоящий, как в деревне. Был такой у маминых родителей. Помню, утром, когда ещё не сильно жарило солнце, босиком бежал к сараю, возле которого стояло это чудо сельской жизни. Вода за ночь успевала немного остыть, поэтому была прохладной…
— Так не понятно, что происходит. Как тут поселился, каждую ночь заглядывал. Соседям то знакомство не показывали, но между собой…
— Все хорошо, Вася. — Похлопал друга по плечу. — Тут видишь, какое дело. Травму получил. По голове приложили изрядно. Теперь имеются некоторые провалы в памяти. Да ещё на службе дел не в поворот.
— Ох ты ж… Случилось что? Прости. Ерунду спросил. Тебе говорить с посторонними об этом нельзя, конечно. А я тебя вон за грудки. Да проходи. Сядь тогда.
Василий отодвинулся в сторону, давая возможность устроиться на кровать. Больше подходящего ничего не имелось.
— Некогда сидеть. Забот выше головы. Слушай, тут такой вопрос… Расскажи про ночь, когда мы в городе на чекистов нарвались. Помнишь? Очень важно. А я некоторые моменты вспомнить не могу. Знаешь, бывает так из-за травмы головы. Вроде, крутится, а сосредоточиться не получается.
— Конечно! Понимаю. С этого же все и началось. — Парень провел ладонью по лицу, словно хотел стереть усталость и бессонные ночи. — Можно я тогда сяду? Слабость.
— Конечно! Ты зачем спрашиваешь?! И это… давай, подробно. Про ту ночь. Прям в деталях. Сообразить надо, что упустил.
— Да что подробно? — Василий подошёл к кровати, а потом уселся на нее, безвольно опустив плечи и руки. У меня вообще складывалось ощущение, он либо серьезно болен, либо пацан несколько ночей подряд поднимал целину. В одно лицо и собственноручно. Никак иначе такую усталость не объяснить. — Мы поняли, гонят кого-то. Мужик, которого убили, он же почти ушел. Через забор бы перепрыгнул и все. Там путаные дворы, поди разыщи. Самому бы не заблудиться. Этот, который потом к нам в детдом приходил, майор государственной безопасности, он же выстрелил и мужик свалился прям с забора. Стрелял издалека, но попал в бок. Мужик ухватился обеими руками за рану и пополз куда-то в сторону. А чё ползти. Там уже не уйдешь. Но он все равно старался скрыться. Ты сказал, нет, не в этом дело. Он чё-то спрятал. Сунул в гору старого мусора. А сам главное ползет и ползет, все в сторону и в сторону… Резво так. Самому больно, стонет, матерится, но ползет. Тебе ж невмоготу было. Говоришь, похоже, он чекистов отвлекает. Пойду, говоришь, гляну, чё он из-за пазухи достал и спрятал. Может, ценное. И, значит, мелкими перебежками, пригинаясь, к месту, где подстреленный свалился в мусор. Витя вроде хотел тебя остановить, но ты ж какой, в голову если вбил, то, как броневик, прешь. Этот, которого ранили, вдруг на ноги вскочил и побежал. Мы обалдели. Как куры, знаешь? Им голову рубишь, а они по двору мечутся. Прямо без головы. Так и этот. Ему в бок попали, еле двигается. Тогда точно поняли, верно говоришь, он чекистов в сторону уводит. Ты ж быстро добрался, смотрим, че-то ковырялся среди мусора. Не понятно было. Снова стрельба началась. Не сильно, но два выстрела точно. Мы пригнулись, тебя в тот момент не видели. Ну и вот. Ты вернулся, говоришь, ребята, надо уходить. Думали, сейчас тише станет, все получится. А тут этот, который майор, вынырнул откуда-то. Подстреленного-то они, похоже, догнали. Нас, естественно, когда мы пытались смыться, тоже заметили. Отвёл в детский дом. Обыскали сначала, чекисты, значит. Когда к тебе полезли, думаю, если что-то нашел, сейчас будет ху́до. Но все обошлось.
А потом появился опять майор через несколько дней. Со всеми по очереди разговаривал, а с тобой дольше остальных. Анастасия Дмитриевна ж тогда сказала, что сильно ты ему приглянулся. Хотя, с каждым говорил, а выделил только тебя. Ну, и все. Вернее, мы думали, что все. Потом, уже перед тем, как тебе в школу поступить, ты меня позвал. Говоришь, в ту ночь всё-таки нашел кое-что. Просто с собой не взял сразу, а перепрятал. Забрал позже. Подумал, ценная вещь, старинная. И вынул свёрток. А там — книга какая — то старая. Я спросил, что это? А ты говоришь, опасная вещь. С того момента, как она появилась, тебе стали мысли приходить в голову плохие. И сны, вроде как. Сказал, что однажды вообще очнулся не в спальне, а на улице, за домом. Короче, нельзя тебе было ее с собой брать в школу. И чекистам не отнесешь. Как объяснить, откуда она взялась. Подробности сильно о книге рассказывать отказался, но просил сохранить. Сказал, только мне доверить можешь. И ещё велел быть аккуратнее. Никому ее не показывать, не отдавать, пока ты не вернёшься. Мы же для чего с тобой драку разыграли. Ну? Тоже не помнишь? Встретились все вместе, ты, Я, Виктор, Сергей, ещё ребята с детского дома. Провожали тебя. Мы с тобой, вроде, сильно поскандалили. Прямо до драки. Я про чекистов плохо сказал и сказал, что не друг ты мне больше, раз идёшь в их ряды. Мы заранее договорились. Ну, вот же. Я так и сделал. Все были уверены, в жизни не заговорим больше. Когда ты снова объявился, нашел меня, хотел вернуть схрон, а ты говоришь, не надо. Пусть будет, как есть пока. Тем более, видишь, как совпало. Тебе и комнату тут выделили. Что я тут живу, особо никому не известно. Когда ушел с общежития заводского, отправился в церковь. Не знал, куда податься. А там отец Иннокентий помог. Комната одной из прихожан. Та сейчас… вобщем нет ее. А комната почему-то осталась. Соседи меня ее племянником считают. Да я особо с ними стараюсь не встречаться. Отец Иннокентий тоже никому не говорит, где живу. Утверждает, с улицы, мол, человек пришел, туда и уходит. Ну, вот, так все было.
Парень замолчал. Складывалось ощущение, ему даже говорить сложно. Последние силы на это уходят. А ведь за гимнастёрку меня схватил крепко. С перепугу, что ли?
