Консул Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
— А что печенеги? Каган разве не может поднять своих союзников? Он ведь знает, когда враги предпримут наступление.
— Знает. Но что толку? Печенеги скованны бесконечной войной с венграми. Тем более, что, по слухам, болгары последнее время венграм помогают. Да и Василевс, как говорят, ищет подходы к западным печенегам, пытаясь взять их под свое крыло.
— Хотя бы половина их выступит?
— Скорее всего. Но без аланов, хазары и часть печенегов долго не продержатся. Я слышал от купцов, что каган даже ведет переговоры с Константинополем, дабы Василевс прислал в его крепости войска и припасы.
— Прислал? По доброте душевной? Чего ради?
— Каган готов пойти под его руку и стать вассалом.
— Ясно… — мрачно произнес Ярослав. Такой шаг кагана парня не устраивал совершенно. — А что твои водоплавающие друзья?
— Не понимаю.
— Даны, свеи и прочие. Харальд же выкупился, насколько я знаю, и даже сохранил власть.
— Сейчас весь север готовится к участию в великом походе на Британию. Харальд тоже. О том, как лихо ты обернулся в Александрии сейчас знает каждый сопливый пацан на моей Родине. Скальды о тебе слагают песню, как о великом конунге и легендарном герое. И Харальду никто не ставит в вину, что он проиграл тебе. Наоборот — уважают. Выступил против легендарного героя и остался жив. Чудом, но остался. Никто на севере ныне не выступит против тебя. Ты сейчас для каждого викинга — непререкаемый авторитет. Когда же стало известно, что ты пообещал Рагнару пойти с ним в Британию и разбить рига Уэссекса, то каждый, кто может выставить драккар — начал его готовить.
— Значит с той стороны угрозы быть не должно, если я уйду в поход.
— Не-е-е-е-т, — расплывшись в улыбке, произнес Трюггви. — Нападение викингов на твои владения в ближайшие годы можно не ожидать. Ты их надежда на успех и победу. Они верят в твою воинскую удачу. И ты заявил, что поделишься ей с ними. А какой безумец пойдет против своей удачи?
— А булгары?
— Не знаю, — покачал он головой.
— Они не придут на помощь кагану?
— Безусловно. Как и племена под их рукой. Каган вообще оказался в очень сложном положении — от него отвернулись очень многие.
— Ясно… — задумчиво произнес Ярослав и отпустил Трюггви.
Ему стало совершенно очевидно — нужно выступать в поход. Без него Захария не устоит. И как дело повернется — большой вопрос.
К чему стремился Хорезмшах? Это не было секретом.
Официально он действовал в интересах халифа и стремился перерезать Ярославу Днепровские пороги, посадив там лояльных ему кочевников. Но это — только обертка для его настоящих интересов. Потому что ему требовалось, во-первых, как-то нейтрализовать опасного соседа — хазарский каганат, а во-вторых, канализировать куда-нибудь подальше огузов с половцами, которые с каждым годом становились все большей проблемой.
Сценариев в предстоящей войне было три, и все плохие.
Хорезмшах может разбить Захарию и уничтожить каганат, позволив огузам и половцам вторгнутся в Северное Причерноморье. Что погрузит регион в хаос и затруднит всякую торговлю и продуктивное общение.
Если Захария будет успешно сопротивляться, но проигрывать, то Хорезмшах может пойти по дипломатическому пути. То есть, предложить кагану принять ислам и признать формальное верховенство халифа. Пропустив его верных союзников — огузов и половцев на запад. Это было еще хуже. Потому что Северное Причерноморье погрузиться в хаос только в западной его части. В том числе и в районе Днепровских порогов. А вот на востоке Ярослав и Византия получат врага, опирающегося на могущество всего халифата.
Самым позитивным сценарием было признание Захарии себя вассалом Василевса. Но позитивным только на первый взгляд. Потому что Поволжье — зона политических и экономических интересов молодой Руси. С одной стороны, а с другой вступать в борьбу с Византией за свое Ярослав не видел смысла. Потому что это государство было ему нужно для обеспечения нормальной торговли. Как действующей, так и перспективной. И чем оно выглядело бы сильнее, тем лучше.
Так или иначе — без его вмешательства хороших вариантов не получалось. Поэтому он принял решение идти в поход… Однако, это оказалось не так просто, как ему показалось на первый взгляд.
— Ты чего? — Спросил он, увидев, что его супруга собирает вещи.
— Я иду с тобой.
— Это невозможно!
— Почему это?
— А кто за этими землями будет присматривать? За нашими детьми?
— За детьми — моя тетка. А с землями сам думай. Чай не маленький.
— Ты моя жена!
— И жена идет с тобой в поход! — Произнесла она, вскинувшись.
— Ты рехнулась?
— Ты где-то там по полгода гуляешь, девкам юбки задираешь, а мне как быть? Вояка. Вдовой при живом муже ходить? Или предлагаешь твоих комитатов звать ложе согревать одинокой женщине?
— Правильно мне говорить — бить тебя надо время от времени, чтобы чувство меры не теряла. — Скрипнув зубами, произнес Ярослав.
— А ты попробуй. Ударь. — Вскинув подбородок и уперев руки в боки, произнесла она. — И больше меня никогда не увидишь. И детей наших не увидишь. Уйду в леса.
— Ты не посмеешь! — Прорычал наш герой.
— А ты проверь. Или что, думаешь, твои люди меня остановят? Я не только твоя жена, но и верховная жрица Макоши. Я за госпиталем твоим слежу и многим людям помогла. Повитухами заведую. Пожелаю уйти — никто останавливать не станет. Никто гнев моей богини на свою голову привлекать не пожелает. Ни комитаты твои, ни иные.
Ярослав шагнул вперед, очень жестко взглянув на эту внезапно вставшую на дыбы женщину.
— И что тебе не нравится? — Ни на шаг не уступив, спросила она. — Давай — ударь. И разом избавишься от дикарки и ее приблудных выродков. Или ты думаешь, что я не знаю, как меня и моих детей ромейцы величают? Да и ты, небось, не раз думал, что женился неудачно. Ну а что? Кто я такая? Я ведь стою на твоем пути к престолу ромеев. Со мной тебе туда никогда не сесть. Давай. Ударь. И решим этот вопрос. Потому что я так больше не могу. — Произнесла она и замолчала, не отступив ни на шаг и не опустив глаз, хотя Ярослав уже буквально навис над ней.
Секунда.
Его кулаки нервно сжимаются и разжимаются. Давненько он не сталкивался с открытым неповиновением. Все-таки языческие женщины по своему менталитету очень сильно отличались от христианок или мусульманок. Гордые и своенравные, знающие себе цену. Особенно те, что вес в обществе имели.
— Ты поручишься за Романа… хм… Ратмира? — После долгой, слишком долгой паузы спросил он. — Чтобы я оставил его наместником в наше отсутствие.
— Поручусь, — чуть помедлив, ответила она.
— Хорошо. Ты пойдешь со мной в поход. Но если ослушаешься моего приказа — выброшу за борт. Ты поняла? Хорошо, — произнес он, когда она кивнула. — И еще. Если еще хоть раз ты посмеешь шантажировать меня нашими детьми, я тебя убью. Ясно? — Прорычал Ярослав, которого переполняла ярость и злость. Пелагея промедлила с ответом. И парень не выдержал — схватил руками ее за горло. Женщина захрипела и попыталась вырваться. Но куда там… Уже почти теряя сознание она догадалась ударить ногой Ярославу в промежность. Получилось так себе, но немного ярость сбило, и парень разжал руки.
— Ты что творишь?! — Прохрипела она, ошарашенно смотря на нашего героя и потирая шею.
— НИКОГДА НЕ СМЕЙ ШАНТАЖИРОВАТЬ МЕНЯ ДЕТЬМИ! ЭТО МОИ ДЕТИ! УБЬЮ! ПОНЯЛА?! ЛЮБОГО УБЬЮ ЗА НИХ! ЛЮБОГО! УРАЗУМЕЛА?!
— Уразумела, — попятившись, произнесла она, видя, что ее супруг с трудом удерживается на грани самоконтроля. Обычно такой спокойный и выдержанный в любой ситуации. А тут — берсеркер.
Ярослав остановился и зажмурился.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. С большими паузами. Размеренно.
Наконец, несколько минут спустя, он открыл глаза и посмотрел на нее уже своим обычным, спокойным взглядом.
— Никогда так больше не делай. Не искушай меня. Дура. Ты даже не представляешь, насколько близко ты была к смерти. Наши дети для меня — все. Я любого за них убью. И за тебя. Но если ты посмеешь хотя бы попытаться лишить меня моих детей, я оторву тебе голову без промедлений и сомнений. Даже несмотря на то, что люблю. Люблю. Ты слышишь?
