Консул Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
— Ты такой странный, — покачала головой Пелагея.
— Странный? Почему?
— Ты говоришь так, будто считаешь, что Боги — это выдумки жрецов.
— Я говорю так, потому что жрецы ведут себя так, будто Боги, это их выдумка. И, чтобы противостоять врагу, нужно понимать, чем он живет, как он думает, к чему стремиться. Не так ли?
— Я, например, никаких Богов не выдумывала.
— Но ты, опираясь на веру простых людей в Макош, стремилась улучшить свою жизнь и укрепить положение? Стремилась. О чем я и говорю… А теперь представь, что таких как ты — легион. И они пытаются это сделать сообща. Кто против них устоит?
— А так ли это плохо?
— Это стоит оценивать только в том, ключе — полезно ли это для наших потомков. И нет — это не полезно. Более того — это опасно. Если церковь наберет силу, то наши потомки окажутся лишь куклами в ее руках. Через что, безусловно, пресекутся. Ты не знаешь истории Римской Империи. А я знаю. Там правящие дома меняются очень часто. И церковь играет в этом далеко не последнюю роль. Это зло. Безусловное зло для наших потомков, создающую для них потенциальную угрозу. Но… ни я, ни ты не сможем ему противостоять…
Пелагея хотела было что-то сказать, но в этот момент джонка ударилась бортом о деревянный причал, и она осеклась. Их непродолжительное уединение было нарушено и обсуждать ТАКИЕ темы в присутствии чужих ушей она не считала разумным.
Ярослав тоже. Поэтому он молча развернулся и пошел к трапу, что скинули с борта джонки на причал. Он успел облачиться заранее. И теперь должен был участвовать в приемке новой крепостицы на самом западном рубеже своей державы.
Эта малая крепость, проходящая по поздней римской категории «бургус» была построена по типовому проекту. Специально разработанному типовому проекту. Лично Ярославом и рядом его помощников. Ибо такими форпостами он планировал прикрыть все более-менее опасные направления. Из-за чего не только очень тщательно все расчертил и продумал, но и подсчитал необходимый объем материальных ресурсов и человеко-часов.
Что она из себя представляла?
Высокий земляной вал, наспанный вокруг деревянных срубов, тщательно пролитых дегтем и заполненных землей. Внешняя его стена спускалась под углом сорок пять градусов и без уступов уходила в глубокий ров. Причем контур формировался не из обычной земли, а из тщательно утрамбованной глины, которую для пущей крепости наносили на вбитые в грунт штифты.
Сверху над валом располагалась стена, представляющая собой просто длинный узкий сруб, секционного типа. Сверху на нем располагались боевые галереи — нависающие над рвом большие и просторные гурдиции, крытые черепицей, уложенной на односкатной крыше. Изнутри вал подпирал внутренний контру срубов, используемых в качестве складов, конюшен и прочих хозяйственных построек. А заодно и защищая вал от обвала.
Одни ворота с подъемным мостом и подъемной решеткой были обращены к реке. Это была единственная целиком каменная часть укрепления.
В центре же небольшого двора возвышалась башню-донжон типа пагоды. С восьмигранным основанием. Первые два яруса были выполнены по смешанной кирпично-землебитной технологии. И выступающих крыш не имели. Остальные пять являлись деревянными.
Важным моментом было то, что далеко выходящий нижний ярус крыши выходил настолько далеко, чтобы перекрывать контур гурдиций. Это приводило к тому, что основной объем воды во время дождей, спускаясь по каскаду крыш, уходил сразу в ров, минуя внутренний двор. Конечно, что-то попадало. Но минимально. Из-за чего внутри было довольно сухо. А это сказывалось на стойкости древесины.
Большая же башня, несмотря на в целом, очень компактные по площади размеры укрепления, позволяла с комфортом размещать довольно заметный гарнизон. Более того, бойцы могли вести обстрел нападающих не только с боевых галерей стены, но и всех деревянных ярусов башни. Но и это еще не все. В случае, если нападающие прорывались бы за стены, борьба не заканчивалась. Вход в донжон осуществлялся по высокому крыльцу на уровне второго яруса и имел небольшой откидной мостик. В подвале же имелся колодец и должен был храниться запас провизии. В общем — тот еще геморрой.
Относительно дешевый, кстати, в постройке. Самым дорогим выступала крупная, прочная черепица и дубовые стропила крыши нижнего яруса донжона. Их нормальные — поди сыщи.
[1] Двинском была названа небольшая крепость на левом берегу Западной Двины, напротив впадения реки Полоты. На берегу Полоты, то есть, на правом берегу Западной Двины, стояла небольшая укрепленная усадьба, площадью 40х75 м. Укрепления — земляной вал 1,5 высотой и частокол поверх. Плюс распашные ворота. В этой усадьбе проживал местный военный вождь с семьей.
Глава 5
866 год, 12 июля, Новый Рим
— О великий! — Воскликнул посол хазар, после обмена любезностями. — Мой могущественный каган взывает к вашей дружбе!
— Что случилось?
— Несмотря на все твои старания Хорезмшах не ушел из его земель. Он пренебрег мольбами своего халифа о помощи и остался в степях между Волгой и Доном.
— Твой каган говорил, что он удержит Дон. Что ему в этом помогут печенеги.
— Хорезмшах заключил союз с аланами.
— Твою мать… — излишне бурно отреагировал Ярослав, помрачнев лицом.
Аланы[1] — близкородственный народ к скифам и сарматам. В нем же их остатки и растворились. Да, оставшиеся на Северном Кавказе аланы были уже не те, что во времена Великого переселения народов и на вассальных основаниях, близких к союзным, входили в состав Хазарского каганата. Более того, именно аланы составляли наиболее значимое ядро хазарского войска и именно из алан набиралась личная гвардия кагана.
Почему так?
Потому что аланы IX века были наследниками поздней сарматской традиции, воспринявшей в себе синкретически и скифо-сарматский военный опыт, и персидский. Из-за чего это был единственным народом в регионе[2], у которого имелась не только тяжеловооруженная ударная конница, но и богатая, вековая традиция ее применения на поле боя. То есть, они являлись классическими персидскими катафрактами в их сарматской реализации.
Да, таранного копейного удара они не знали. Его до XII века вообще никто нигде не знал[3]. Но для степи в тех условиях это было не важно. Достаточно того, что против степных дружинников выезжали всадники, укрытые чешуей с головы до ног да на коне, также укрытом доспехами. И держали они в руках длинное двуручное копье на манер персов.
Таких ребят у алан было немного. Но они имелись и представляли для любой степной дружины огромную угрозу на поле боя. Да и войско аланов ими не ограничивалось. Там наблюдалось все — от обычных для региона легковооруженных конных степных дружинников до вот таких вот катафрактов. Например, в гвардии кагана находились своего рода тяжелые степные дружинники. Вооружены как обычно, но защищены заметно лучше, как правило, развитым ламеллярным доспехом, вместо легкой кольчуги.
Неизвестно, что посулил мусульманин Хорезмшах язычникам-аланам, что в IX веке все еще держались характерного для скифов и сарматов Семибожия. Но они перешли на сторону врагов каганата. И это выглядело фатально для хазар. Так как они одним махом не только лишались наиболее боеспособной части своего войска, но и получали серьезнейшее усиление противника.
— Что думаешь? — Спросил Ярослав у Трюггви, когда послы удалились на отдых в ожидании ответа.
— Хазары не устоят. Пока открытая вода держит их противников — будут жить. А как лед покроет Дон, так Хорезмшах с огузами, половцами и аланами и атакует кагана.
— Не отобьются? У него ведь есть крепости. Ромеи строили.
— А они ими пользоваться умеют? — Усмехнулся Трюггви. — Был я в одной такой. Это просто огороженное поселение. Да, стены хорошие. Но за ними внутри — юрты да землянки. У ромеев я видел, как крепости живут. Там и запасы еды, и колодцы, и многое иное. У арабов также. А у хазар — нет. Да, такие крепости защитят от внезапного набега. Но если враг подойдет и встанет под стенами, то защитникам несдобровать.
