Г. Носовский - Шахнаме: Иранская летопись Великой империи XII-XVII веков
Следующий раздел поэмы называется так: «Сиавуш заключает договор с Афрасьябом». Наутро Сиавуш призывает к себе посла Герсивеза и говорит, что с этого момента воинственный спор Ирана с Тураном закончен. Однако, чтобы гарантировать прочность устанавливаемого мира, пусть Афрасьяб вышлет заложников: «Пришли мне из родичей сотню мужей знатнейших, известных Ростему… Когда мне отдашь ты в заложники их – докажешь правдивость обетов своих. А также из градов иранской земли, что ранее в руки к тебе перешли, ты должен в Туран отвести свою рать», с. 152. Более того, Сиавуш обещает даже повлиять на своего шаха Кавуса и остановить иранское карательное нашествие: «Весть шаху отправлю: быть может, смягчен, ВОЙСКА ОТЗОВЕТ БЕЗ СРАЖЕНИЯ ОН», с. 152.
Условия, выдвинутые Сиавушем, были тут же переданы туранцу Афрасьябу. Тот был озадачен, долго терзался тяжкими сомнениями, опасаясь отдать сотню мужей в заложники иранцам. Однако, наконец, решился: «И сотне мужей, что Могучий назвал, он тотчас отправиться в путь приказал. Царю молодому иранской земли немало сокровищ они повезли», с. 153. Боевой лагерь туранцев был снят и их войско отступило.
Итак, перед нами, скорее всего, начало Ливонской войны XVI века, неудачной для Грозного. Похоже, иранский Эпос донес до нас подробности подкупа ливонцами князя Андрея Курбского (описанного под именем Сиавуш). Русское войско, вторгшееся в Ливонию, теряет инициативу. Перепуганная Западная Европа старается откупиться богатой данью и переманивает на свою сторону выдающегося ордынского полководца.
Напомним, как описаны эти и последующие события в русских источниках. Курбский считался личным другом Грозного. «События, последовавшие за полоцким походом, омрачили дружбу Ивана с князем Андреем Курбским. Царя, по его словам, уязвило "согласие" князя с изменниками, и он подверг воеводу "малому наказанию", отправив его в крепость Юрьев в качестве наместника Ливонии… Царские послы впоследствии заявили в Литве, что Курбский изменил царю задолго до побега» [776], с. 89.
11. ГРОЗНЫЙ (КАВУС) ВОЗМУЩЕН НЕРЕШИТЕЛЬНЫМИ КАРАТЕЛЬНЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ КУРБСКОГО (СИАВУША). ПЕРЕПИСКА МЕЖДУ ГРОЗНЫМ И КУРБСКИМ В ИЗЛОЖЕНИИ ФИРДОУСИ
Договорившись с туранцем Афрасьябом, Сиавуш теперь вынужден отчитаться обо всем перед вспыльчивым шахом Кавусом. Сиавуш говорит Ростему: «"Нам витязя должно такого избрать… чьи речи, быть может, ЦАРЯ УБЕДЯТ". Μοгучий в ответ: "Где такого найти? КТО ШАХУ ДЕРЗНЕТ ЭТУ ВЕСТЬ ОТВЕЗТИ? Все тот же, что ранее был, Кей-Кавус, ЕЩЕ НЕВОЗДЕРЖАННЕЙ ОН, поклянусь. Не лучше ли к шаху отправиться мне, открыть ему истину наедине?" …
Советуясь, долго сидели вдвоем… И после призвали писца, и ему тотчас приступить повелели к письму» [876:2г], с. 154.
Далее Сиавуш (Курбский) пишет письмо шаху Кавусу (Грозному). Сиавуш пытается объяснить мотивы своего договора с туранцем Афрасьябом, почему он остановил вторжение иранских войск в Туран. Дескать, туранцы вовсе не мятежники, они теперь «стали хорошими». В частности, написано следующее.
«Я Балха (по-видимому, Балтики – Авт.) весною победно достиг… От вести такой Афрасьяба вино вдруг сделалось в чаше хрустальной черно. Тогда, устрашенный нависшей бедой… тебя умоляет о милости он, верховный венец уступает и трон. Твое признает превосходство над ним. Довольствуясь царством туранским одним, на землю Ирана не вступит он впредь, не будет враждою и злобой гореть. Сто родичей знатных в залог он прислал. К тебе именитый Ростем поскакал просить, чтоб внял ты смиренной мольбе того, кто явил дружелюбье тебе», с. 155.
Ростем, как посланец Сиавуша, отправляется к шаху Кавусу и вскоре вручает ему письмо. Иранский шах приходит в ярость. Это и есть начало гневной переписки Кавуса с Сиавушем. То есть Грозного с Курбским. Вот как говорит об этом иранский Эпос.
«К владыке Ирана примчался Ростем… Навстречу ему поднялся властелин… Спросил, отчего воротился назад? Рассказ о делах Сиавуша ведет Ростем, и посланье царю отдает. Лишь строки, что мудрый писец прочитал, царь выслушал – ТУЧИ ТЕМНЕЕ ОН СТАЛ. Ответил Ростему: "… Ужели забыл ты, став памятью слаб, как сон и покой наш унес Афрасьяб? Мне рать подобало вести самому! Я рвался навстречу врагу своему, МЕНЯ УДЕРЖАЛИ, УПОРНО ТВЕРДЯ: УМЕСТНЕЙ ПОСЛАТЬ МОЛОДОГО ВОЖДЯ… А ВЫ, НА ПРОКЛЯТЫЕ ЭТИ ДАРЫ ПОЛЬСТИВШИСЬ, К ПРОТИВНИКУ СТАЛИ ДОБРЫ! У вас же добытое силой добро вам дарит – ОПУТАЛ ВАС НЕДРУГ ХИТРО!" …
Туда, где раскинул свой стан Сиавуш, помчится разумный, испытанный муж с таким повеленьем: "Покорствуя мне, надень на заложников цепи. В огне сожги все дары и по ветру развей… Туранцев ко мне ты отправишь затем, велю отрубить я им головы всем. А сам, распалив жажду мести в груди, с дружиной своей на Туран напади. Обрушьте на недругов лютый свой гнев… Когда занесешь ты губительный меч и станешь селения грабить и жечь – встревоженный… начнет Афрасьяб поневоле войну"» [876:2г], с. 156-157.
Ростем пытается объясниться с Кавусом и просит его не принуждать Сиавуша к началу карательной войны. Дескать, я заранее знаю, что Сиавуш не послушается царского приказа. Услышав такое, Кей-Кавус приходит в ярость.
«Речь выслушал царь, и сверкнули глаза, и гнева его разразилась гроза. Ростему сказал: … "Виной, что забыл он о мщении – ты… Не ищешь возвысить державу и трон. Останься, а Тус-полководец пойдет с дружиной, с литаврами в ратный поход. Отправлю я в Балх (на Балтику? – Авт.) верховного гонца со словом суровым царя и отца. А если веленье мое Сиавуш отвергнуть решится, то дерзостный муж пусть рать предводителю Тусу вручит, а сам с приближенными к нам поспешит. Я с ним по заслугам тогда поступлю, подобной строптивости не потерплю! И другом тебя уж не стану я звать, не будешь ты впредь за меня воевать"…
И тотчас Ростем покидает царя, насупившись, негодованьем горя» [876:2г], с. 159.
Тем самым, конфликт Сиавуша (Курбского) и шаха Кавуса (Грозного) резко обостряется, выходит на новый уровень и становится явным. Русские источники так рассказывают об этом так.
Мнение самого Грозного царя о бунте доносит до нас известная переписка Ивана IV с Курбским. В частности, разгневанный Грозный пишет Курбскому: «Аще ЦАРЮ НЕ ПОВИНУЮТСЯ ПОДОВЛАСТНЫЕ, и никогда же от междоусобных браней престанут. Се убо зло обаче САМО СЕБЕ ХАПАТИ… злая творити междоусобными бранями и САМОВОЛЬСТВОМ… О ГЕРМАНСКИХ ЖЕ ГРАДАХ глаголешь, яко тщанием разума изменников наших ОТ БОГА ДАНЫ НАМ» [651], с. 34-35,38.
Далее Грозный на протяжении целой страницы укоряет Курбского и других воевод в том, что они фактически не выполнили царского приказа подавить религиозный и политический бунт в Германии военной силой. Грозный не видит к этому никаких помех, за исключением заговора в среде собственных приближенных. «И аще не бы ваша злобесная претыкания была, и з божиею помощию УЖЕ БЫ ВСЯ ГЕРМАНИЯ БЫЛА ЗА ПРАВОСЛАВИЕМ" [651], с. 38. Когда Грозный заставил все-таки своих воевод начать усмирение, пятнадцать немецких городов были немедленно и без труда взяты [651], с. 38. Но затем дело опять застопорилось из-за интриг.
Фактически то же самое нам рассказывает и иранский Эпос. Следующий раздел называется так: «Ответ Кей-Кавуса на послание Сиавуша».
«Посланца избрал Кей-Кавус и ему в дорогу велел собираться. К письму спеша приступить, он писца подозвал… Враждою и гневом посланье полно, подобно стреле острожалой оно… "Ужели завет мой ты ныне забыл, ужели угас твой воинственный пыл? ВРАГА ТЫ ЖАЛЕЕШЬ, а мало ли бед на нас он обрушил в дни прежних побед? Не вздумай искать примиренья, край в пучину несчастия вновь не ввергай. Поддавшись по младости лет на обман, ты участи горькой обрек бы Иран! Немедля пришли ты заложников нам, их крепко связав по рукам и ногам. Не диво, что хитрому веришь врагу…
ПОСЛАЛ Я ТЕБЯ НЕ МИРИТЬСЯ, А МСТИТЬ, ты ж царскую волю дерзнул преступить! Красавицам думы твои отданы – недаром стремишься избегнуть войны! Дарами врага соблазнился Ростем – должно быть, его не насытить ничем! А ты, возмечтавший о мире юнец, надеешься, верно, на царский венец? … Чтоб царствовать – завоевателем будь! Тус храбрый к тебе с удальцами спешит, тобой несвершенное он совершит…
Когда примиришься с врагом – небосвод в возмездье пошлет нам немало невзгод… СМУТА НАРУШИТ ПОКОЙ. На поле сражения выведи рать – и долее слов бесполезных не трать!… А если жалеешь заклятых врагов, злоречием их устрашен, – будь готов рать Тусу вручить и вернуться в свой дом. Но впредь недостоин ты зваться бойцом!"
К письму приложили владыки печать, гонцу повелели послание мчать» [876:2г], с. 160-161.
Послание доставлено Сиавушу. Гонец иранского царя на словах передал ему, что именно происходило во дворце шаха, и как шел разговор с Ростемом. Сиавуш впадает в глубокое раздумье. Он колеблется, не зная, как поступить. Не хочет возвращаться, поскольку страшится жестокости Кавуса, а с другой стороны боится ослушаться великого шаха. Не приняв пока никакого решения, Сиавуш призывает к себе двух витязей – Бехрама и Зенге, чтобы посоветоваться. Целых две страницы в Шахнаме отведены стенаниям Сиавуша. В его голове зреет мысль о предательстве.
