Александр Михайловский - Однажды в Октябре
— Инфаркт и инсульт, — ответил я, — Но к сегодняшнему ужину, товарищ Ленин, это отношения не имеет.
Ильич нетерпеливо кивнул, признавая мою правоту, и мы дружно отправились в столовую.
Появление живого Ленина, пусть и немного в неклассическом имидже, вызвало там шок и трепет. Куда там Бушу-младшему. «Жору Кустова» наши морпехи и спецназовцы, люди, понюхавшие пороху, побывавшие там, где нормальному человеку лучше бы и не бывать, послали бы так далеко, что он сразу же перестал бы путать Австрию с Австралией. Зато в присутствии Владимира Ильича они притихли, как нашкодившие пацаны при виде грозной воспитательницы. Еще бы — к ним в комнату запросто заходит человек, которому в каждом городе стояли, да и сейчас много где еще стоят, памятники, чье имя носят улицы и города. Ленин! Сам!! Можно руками потрогать!!!
Дабы немедленно прекратить смущение умов, и дать возможность нам поужинать, я громко поинтересовался у дежурного по кухне Германа Курбатова — будут ли нас сегодня кормить. Буквально через несколько секунд перед нами на столе очутились две глиняные миски, полные макаронами с армейской тушенкой, ложки и по куску хлеба. Мы с Владимиром Ильичом принялись трапезничать.
Умяв макароны, я налил себе из большого медного чайника крепкого чая, и не спеша стал отхлебывать его мелкими глотками из фаянсовой кружки с улыбающимися ангелочками, нарисованными на ее боку.
Ленин, несмотря на голод, ел не спеша, аккуратно и тщательно пережевывая пищу. Время от времени он внимательно поглядывал на сидевших в столовой бойцов.
— Товарищи, — сказал он, — а вы что не едите? Или вы уже сыты?
— Мы уже поели, Владимир Ильич, — вразнобой ответили они, — Вот сейчас немного посидим, и займемся нашими повседневными делами, — а Герман Курбатов добавил, — ибо даже в Уставе сказано, что полчаса после приема пищи, боец должен находиться в неге и безделии. Вот товарищ капитан сказал, что завтра будет много работы…
— Да, кстати, Александр Васильевич, а какие у вас планы на завтра? — обратился ко мне Ленин, — чем вы намерены заняться?
Я пожал плечами, — Товарищ Ленин, сегодня мы вместе с вами взяли власть, а завтра ее уже надо будет защищать. И ведь вот что странно, Владимир Ильич — брать власть, а с ней и ответственность за судьбу России вообще никто не хотел, и правительство Керенского разлагалось заживо. А как только мы с вами решились на этот безумный, с точки зрения наших оппонентов поступок, так сразу появится куча желающих эту власть у нас отобрать…
Ленин задумчиво сказал, — А я ведь помню, как на I-м Всероссийском съезде Советов господин Церетели на трибуне витийствовал, дескать, в России нет сейчас политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место. Я не выдержал, и сказал: «Есть такая партия!». Как над нами тогда смеялись… А вот теперь не знаю, будут ли они снова смеяться, или начнут ставить нам подножки, и устраивать нам разные пакости. Эти люди разрушители, созидать они не могут…
— Да, этот Церетели уже успел наломать дров, — ответил я, — Это именно в составе руководства делегации Временного правительства признал автономию Украинской Центральной рады. При этом без согласования с правительством руководимая им делегация согласилась с предложениями Центральной рады и включила в состав автономии все юго-западные губернии России. Ох, как дорого нам потом это обошлось!
А потом, после того, как большевики взяли власть и распустили Учредительное собрание, он уехал к себе в Грузию, где как дешевая проститутка, последовательно ложился под турок, немцев и англичан… «Независимая Грузия» ухитрилась перессориться со всеми своими соседями, устроить резню абхазов и осетин. Кончилось все тем, что в феврале 1921 года Красная Армия вошла в Грузию, и разогнала бардак, именуемый «грузинским правительством». Господин Церетели сбежал во Францию, а потом в США. Там он и умер, до конца своих дней продолжая лить ушатами грязь на Россию и большевиков.
— Вот, значит как… — задумчиво произнес Ленин, — а ведь мы с ним когда-то вместе делали одно дело. Боролись с самодержавием, занимались агитацией. Правда, он как-то сразу примкнул к меньшевикам…
— Владимир Ильич, — сказал я, — тогда было сложно определить — с чем борется господин Церетели, с самодержавием, или с самой Россией. Вон, Юзеф Пилсудский тоже в социалистах ходил. А потом пошел войной на «москалей»… Если бы вы знали, сколько ваших бывших соратников по РСДРП в самое ближайшее время станут вашими злейшими врагами. Такова судьба любой революции — вспомните Великую Французскую… Те, кто вместе штурмовали Бастилию, потом не дрогнув, подписывали смертные приговоры друг другу. Эбер, Дантон, Демулен, потом Робеспьер и Сен-Жюст. А кончилось все Бонапартом…
— Так вы считаете, что и у нас будет свой Бонапарт? — полувопросительно — полуутвердительно спросил Ленин, — и звать его…
— Да, Владимир Ильич, именно он, — ответил я. — Товарищ Сталин создаст государство, которое в кратчайший срок пройдет путь от сохи до вершин науки, до современной промышленности, сумеет победить самого страшного завоевателя в истории мировых войн, и сделать Россию величайшей державой мира.
— Гм, надеюсь, что меня в вашей истории не постигла судьба Дантона или Робеспьера? — с иронией спросил Ленин, — или меня, как Марата, убили враги революции?
— Нет, Владимир Ильич, — ответил я, — на гильотину вас никто не отправил, а вот убить вас пытались. Кстати, как и на Марата, покушалась на вас женщина — эсерка Каплан. Но вы выжили. А умерли все равно рано… Но, давайте, мы не будем сейчас говорить на эту тему… Лучше сначала получить квалифицированное мнение врачей о текущем состоянии вашего здоровья. — заметив в глазах Ленина недоумение, я добавил, — Наших врачей. Как только закончится принуждение Германии к миру, в Питер придет наш плавгоспиталь «Енисей». Так что, товарищ Ленин, этот разговор лучше продолжить после вашего полного медицинского обследования. Уверяю вас, что это совсем не больно.
— Хорошо, — недовольно буркнул Ленин, — Тогда, дорогой Александр Васильевич, скажите, произошла ли в вашей истории Мировая Революция?
Я вздохнул, — Нет, Владимир Ильич, мировой революции мы так и не дождались. Правда, после разгрома германских нацистов в освобожденных нашей армией государствах к власти пришли правительства, объявившие себя социалистическими. Но, как показала жизнь, социалистические идеи в этих странах не пустили глубокие корни. Мелкобуржуазный характер этих народов, в самом худшем его понимании, все время провоцировал антисоциалистические мятежи и беспорядки. Венгрия в 1956 году, Чехословакия в 1968 году, Польша в 80-х, Румыния в 1988 году, распад Социалистической Федеративной Республики Югославия в 1992 году и кровавая гражданская война последовавшая вслед за этим. После развала Советского Союза к власти в странах «социалистического лагеря», как и собственно в бывших республиках СССР, включая и Россию, пришли к власти нормальные капиталисты, которые быстро доказали большинству жителей этих стран преимущество социалистического строя. Только было уже поздно — поезд ушел…
Но хочу вас все же порадовать — социализм, как государственный строй, правда в весьма специфической форме, существует в такой огромной и могучей стране, как Китайская Народная Республика. И в маленькой латиноамериканской стране — Кубе, где люди не поддались на шантаж и давление, и до сих пор строят социалистическое общество для себя и своих детей.
— Да, старик Маркс во многом был прав, и во многом заблуждался, — задумчиво сказал Ленин, — но критерий истины — опыт. И никуда от этого не денешься, даже если этот опыт показывает, что изначально ставилась неразрешимая на данный момент задача…
— Ну, почему же неразрешимая? — пожал плечами я, — Теперь, с самого начала, Советская Россия станет передовым отрядом социализма, а не «охапкой хвороста»… СССР будет заниматься не дурацкими экспериментами, а постоянно наращивать свою промышленность и поднимать уровень жизни населения, чтобы у трудящихся со всего мира была возможность сравнивать. И особое внимание надо уделять мощи Красной Армии. Вот тогда, во время грядущего кризиса капиталистической системы, мы с ними и поборемся…
— Понятно-о, — протянул Ленин, — А когда, в вашем прошлом был этот самый кризис?
— В конце октября 1929 года, — ответил я, — ровно через двенадцать лет. И начнется он в самой могущественной и богатой стране капитализма — в США. Если все пойдет как нами задумано, без гражданской войны в России, у нас будет достаточно времени подготовиться.
— Я подумаю над этим, — серьезно сказал Ленин, — Вместо концепции «перманентной революции», безудержным апологетом которой является товарищ Троцкий и некоторые его единомышленники, как я понял, вы предлагаете начать не штурм здания мирового капитала, а его планомерную осаду… — потом Ильич вдруг резко поменял тему, и спросил меня, — Скажите, Александр Васильевич, — а вы член коммунистической партии?
