Пробуждение - Александр Гедеон
«Гендерквир» устало закатил глаза, презрительно фыркнул и снизошёл до пояснения:
— Мы — небинарный человек, наши местоимения — она, они. И нас возмущает, что теперь наша кожа — белая!
Судя по кислому лицу Фанга, английский он понимал и слышал это не в первый раз. К счастью для остальных, ответы новенького были просто сотрясанием воздуха на незнакомом языке. Оставалось только гадать, что «примитивы» сделают с мужчиной, который решил считать себя то ли женщиной, то ли хрен пойми кем.
«Родила царица в ночь не то сына, не то дочь; не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку, — нараспев процитировала Белочка. — Александр Сергеевич просто опередил своё время. Вот что значит гений!»
«Понять бы, что теперь с этой неведомой зверушкой делать», — мысленно протянул Стриж.
Вслух же сказал:
— Так, они, идите, погуляйте пока по бережку, искупайтесь в море, а мы поговорим о делах.
Остальные удивлённо уставились на командира, не понимая, к кому он обращается.
— А кто ты такой, чтобы указывать что нам делать⁈ — тут же взвился или «взвилась», или «взвились» новенький, так и не назвавший своего имени.
На этом терпение Стрижа лопнуло. На кону было слишком много настоящих, серьёзных проблем, чтобы тратить время на знакомство с ротой тараканов в чужой голове.
— Бьорн, Архелай, вышвырните новенького поплавать и освежить голову, а потом возвращайтесь.
Путь к подножью пирамиды пролегал достаточно далеко от портала, так что можно было не волноваться, что «примитивы» увидят или услышат Ареса. Хотя, может, и стоило запереть новенького вместе с одержимым репликантом на несколько минут. Есть шанс, что от шока, по крайней мере, у одного из них мозги встанут на место.
Привычные к более суровым наказаниям бойцы прошлого без вопросов схватили возмущённо заверещавшего «небинарного человека» и уволокли прочь.
— У новенького проблемы с головой, — пояснил удивлённо взирающим на это пустотникам Лёха. — К оружию не подпускать, заданий ответственней мытья пола и посуды не поручать, по возможности присматривать.
— Может, тогда изолировать его? — задал резонный вопрос гефестианец Баккер.
— Сперва дадим шанс, — подумав, ответил Стриж. — Вдруг на что-то сгодится.
Чем «гендерквир» может навредить сейчас, он придумать не смог. Оружие, как и трофеи из замка Пауков, уже перенесли на научную базу. Тут не было ничего ценного, кроме личных вещей и пленного Паука, надёжно запертого в камере Вивьен. Разве что портал сейчас настроен на перемещение в лабораторию, но там вход перекрыт клеткой-тамбуром с охранным плетением, опасным даже для пустотников. И отключить его чужак не сумеет.
Как только вернётся Миа, нужно будет озадачить её перенастройкой зеркала с полным запретом перемещения «небинарных людей».
Снизу донёсся возмущённый вопль, за которым последовал громкий всплеск.
«Ты просто недалёкий, зашоренный, цисгендерный, маскулинный мужлан!» — тут же пожаловалась Белочка, появившись закутанной в радужный флаг.
«Всегда знал, что всё это от Лукавого», — мысленно хмыкнул Лёха и, не обращая больше внимания на «глюк-парад», вернулся к общему собранию.
— Поздравляю, друзья, — начал он, когда широко ухмыляющиеся Бьорн и Архелай вернулись. — Наш отряд прошёл боевое крещение. Операция по добыче вражеского «языка» завершилась успешно. Мы сделали даже больше запланированного, не только добыв пленника, но ещё и так врезав вражинам по мордасам, что они теперь не скоро очухаются. К сожалению, ранен Арес. Сейчас он проходит лечение на основной базе.
Пустотники встревоженно загомонили, но Стриж взмахом руки оборвал шум.
— Арес выживет, — сказал он. — Ничего опасного, но поваляться на койке ему придётся. Главное, чтобы этим наши потери и ограничились.
— Его можно навещать? — спросила Мун Хё.
— Пока нет, — качнул головой Стриж. — Но как только пойдёт на поправку, то навещайте, сколько душе угодно.
Как ни мерзко врать, но сейчас другого варианта не было. Оставалось лишь надеяться, что репликанта удастся вернуть в норму. Молчаливый искусственный солдат действительно стал всем другом. В нём удивительным образом сочетались хладнокровная жестокость, детская наивность и верность тем, кого Арес считал своими близкими.
— Сейчас отдыхайте. И приглядывайте за гостями, — напомнил Лёха, кивнув на окно. — Я пока побеседую с нашим пленным.
— С тобой пойти? — спросил Погорелов.
— Не, справлюсь сам, — отмахнулся Лёха. — Чай оно не в первый раз. Отдыхай.
И вышел из зала.
Пленный сидел в камере, ошалело крутя головой. Он никак не мог поверить в реальность происходящего. Да любой на его месте впал бы в шок, захвати его ожившие персонажи легенд, владеющие знаниями, недоступными людям.
При виде Стрижа он подобрался и попытался напустить на себя гордый и самоуверенный вид, но в его глазах таился страх. На запястьях пленника красовались кандалы из «хладного железа». Цепь тихо позвякивала, выдавая нервозность Паука.
Пустотник, усмехнувшись, облокотился на стену и, достав кинжал, отрезал тонкий ломтик от прихваченного по пути куска ветчины.
— Вот так же я буду резать тебя, если не получу нужные ответы, — проинформировал он пленника и отправил ломтик в рот.
Паук обалдело смотрел на невиданное зрелище. Эльф, поедающий мясо, выпадал из привычной картины мира. Ведь всем известно, что Проклятые едят лишь растительную пищу, как им завещано предками, и скорее умрут, чем осквернят тело «кормом» презираемых ими людей.
— Итак, — проглотив ветчину, Лёха отрезал ещё один ломтик. — Что надумал?
Вздрогнув, пленник уставился в пол и глухо отозвался:
— Я ничего тебе не скажу, Проклятый. Давай, режь меня на куски.
— Решил поиграть в героя, — Стриж разочарованно цыкнул. — Зря. Ты всего навсего потратишь моё время, а себе причинишь лишние боль и страдания.
И, вспомнив слова Ареса, так напугавшие Вивьен, добавил:
— Но это не самое страшное в пытке. Куда страшнее ждать, когда боль прекратится, и надеяться на лучший исход. Потому как его не будет. Да ты, наверное, и сам не раз видел, что после некоторых пыток остаётся лишь добить жертву, дабы избавить от мучений.
Паук сглотнул и упрямо сжал челюсти.
Но Лёха видел, как пленник, что называется, «поплыл». Тихая жизнь садовода в хорошо охраняемом замке не подготовила его к такому повороту судьбы. Скорее всего, Паук уже забыл, когда ему причиняли боль. И теперь нужно было лишь дожать его, чтобы раскололся от макушки до пяток.
— Ну, раз ты такой упрямый… — вздохнул Стриж, убирая ветчину в поясную сумку. — Сейчас будет очень больно.
И, ухватив пленника за волосы, задрал тому голову.
