Антон Первушин - «Небо должно быть нашим!»
– Что и говорить, – сказал Алексей, – американский сателлит изменил историю.
– Это в каком смысле? – удивился я.
– В прямом. Ты же помнишь, Сергей Павлович рассказывал. Если бы не «Орбитер», он бы до конца пятидесятых межконтинентальные ракеты клепал. А этот их запуск так весь мир всколыхнул, что нашим кремлевским руководителям стало ясно: космос поважнее на этом этапе будет. Какой толк делать ракеты, если весь мир за Америку. Ведь американцы в космос летают, а мы нет. Против целого мира не устоишь. Брожения даже у нас начались. Веру в будущее люди утрачивать стали. А это опаснее всего. Так что Политбюро правильно поступило, когда бросило все авиационные и ракетные бюро на разработку спутника и доводку ракеты. А потом темп только нарастал. Остановиться в таком деле трудно, – Алексей смеется с довольной миной. – Спасибо «Орбитеру»! Благодаря ему, мы сейчас и летим с тобою на Марс…
ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ
52 сутки полета
…Марс еще не виден. На корабле нет иллюминаторов. Поэтому Марс можно будет наблюдать через перископы системы навигации и кабину ракетоплана. Но до первой коррекции девять дней, а потому корабль ориентирован так, что в перископы видны только звезды. А в ракетоплан до ареоцентрической орбиты нам ходу нет, он законсервирован. Так что мы не знаем, как выглядит Марс после трети пройденного пути. Астрономы утверждают, что ничего особенного. С такого расстояния Марс должен выглядеть красной горошиной без четко очерченных элементов поверхности. Как в средний телескоп в момент Великого противостояния. Открытий мы никаких сделать не сможем. Разве что разглядим знаменитые каналы…
Алексей читает через плечо. Да, я вижу, что ты читаешь…
Обсудили тему каналов. В американском и советском сборниках есть несколько рассказов, в которых фигурирует Марс с каналами. Фантасты, вслед за учеными начала века, считают, что каналы – сооружение, созданное высокоразвитой цивилизацией. Однако современные астрономы скептически смотрят на эту гипотезу. На Марсе очень холодно, редко где температура поднимается выше нуля. Там очень разряженная и сухая атмосфера. Если бы по каналам текла вода, то она испарилась или просто замерзла бы. Вряд ли на Марсе имеются открытые водоемы. Наверное, каналы – это все-таки огромные трещины в коре Марса, глубочайшие каньоны, каких нет больше ни на одной из планет Солнечной системы.
– Марсиан мы не встретим, – согласился Алексей. – Но Марс намного древнее Земли. Жизнь и разум могли появиться на нем раньше, а потом погибнуть, не пережив глобальный катаклизм. А может быть, марсиане предвидели гибель своей планеты и переселились на Землю. И все мы – потомки марсиан. Я читал такую повесть в детстве.
– Она есть в сборнике?
– Нет, я даже не помню автора и названия. Но помню, что там советский корабль летит на Марс. И астронавты находят руины древней цивилизации. Марсиане готовились к переселению, но погибли от внезапной эпидемии.
– Избыточная гипотеза, – сказал я. – Слишком много допущений.
– Почему же избыточная? – Алексей стоит на своем. – Законы развития одинаковы для всей Вселенной. Марс очень похож на Землю. Значит, теоретически мог стать очагом возникновения жизни. Таким же как Земля. Между прочим, Циолковский не отрицал существования цивилизации на Марсе.
Тут мне представилась возможность блеснуть новоприобретенными знаниями.
– Да, не отрицал. Но никогда и не строил свои выводы на основе этой гипотезы. Он верил, что космос обитаем. Он верил и доказывал, что в космосе живут высокоразвитые существа, которые научились путешествовать между звезд. Он верил, что эти фантастические существа самодостаточны и могут обходиться без привязки к планетам. Он верил, что со временем мы сами станем такими существами. Но если бы Циолковский признал существование жизни на Марсе, ему пришлось бы указать, что одним из неизбежных этапов в освоении космического пространства является контакт с марсианами. А этого у него нигде нет. Он вообще утверждал, что высаживаться на другие планеты необязательно. Человечество должно жить среди звезд – в пространстве чистой энергии. Только такие существа способны перейти на новый уровень бытия, избавиться от болезней и смерти.
– А ты сам как считаешь? – спросил вдруг Алексей. – У тебя мнение по этому вопросу есть? Или ты во всем согласен с Циолковским?
Как мне ему ответить? Циолковского я уважаю как мыслителя, как человека, первым указавшего людям путь к звездам. КЭЦ очень сильно повлиял на меня. И не только на меня. На Королева, например. Но в его философских трудах есть какая-то такая интонация… упадническая, что ли? Хоть я и не люблю этого слова, но, наверное, оно самое точное. Его инопланетяне жестоки, они уничтожают целые миры и цивилизации, если те не соответствуют их «стандартам качества». Мне не хотелось бы, чтобы земляне превратились в таких ублюдков. Вечная молодость и способность путешествовать между звезд того не стоят. Я думаю, в этой части Циолковский ошибся. Ему простительно, ведь он человек из другой эпохи, Революция случилась, когда он уже был стар и немощен. Он даже коммунистом никогда не был…
Если уж говорить о том, какими мне хотелось бы видеть инопланетян, то тут я полностью разделяю взгляды Ивана Антоновича Ефремова. Его книга «Туманность Андромеды» добралась до нашей гарнизонной библиотеки как раз в 57-ом, после запуска «Спутника-1». Мы читали ее по очереди. Книга нам сразу понравилась. Она была значительней научно-фантастических повестей и романов, которые попадались в детстве. Мне нравились красочные картины будущего, нарисованные в романе, нравились описания межзвездных путешествий… Я сразу понял и оценил главную идею писателя. Если венцом развития жизни является человек разумный, а самым совершенным социальным строем является коммунизм, тогда вырисовывается вполне логичная картина. Любые источники жизни в Галактике порождают человекоподобных существ. Эти существа в процессе развития приходят к коммунизму. А затем уже пытаются установить связи друг с другом, чтобы обмениваться культурными достижениями. Жестокость, равнодушие к чужой боли – это признак варварства. Почему Циолковский этого не понимал? В будущем между народами и цивилизациями не будет войн. И мы, коммунисты, сделаем все для этого…
53 сутки полета
…Алексей читает мой дневник и утверждает, что я слишком разбрасываюсь и пишу все скучнее и скучнее. Он говорит, что мне пора рассказать о том пути, который мы проделали, прежде чем оказаться на первом марсианском корабле.
Удивительно! Ведь мы действительно летим на Марс. А ведь пятнадцать лет назад это казалось форменной фантастикой. И дело, конечно, не в сателлите, дело в ракетах.
Запуск сателлита обозначил цель, но ракеты предоставили возможность. Читая газеты и роман Ефремова, я уже тогда видел, что на смену самолету придет ракета. И ракеты очень интересовали меня. Любопытство удалось удовлетворить быстро. В издательстве «Советская энциклопедия» вышел огромный том, посвященный «Спутнику-1», – его привез из Ленинграда инженер полка. Была там и глава о многоступенчатой ракете «Победа», которая вывела наш сателлит на орбиту. Из нее я узнал, что ракету разработали сразу несколько главных конструкторов: Сергей Королев, Михаил Тихонравов и Валентин Глушко. В опубликованных интервью они утверждали, что ракета вполне способна выводить на орбиту до пяти тонн груза, что позволит в ближайшее время запустить настоящий космический корабль с пилотом-астронавтом на борту. Пока обещали запускать беспилотные сателлиты. И действительно выполнили обещание. За первым запуском в космос отправился «Спутник-2» и «Спутник-3» массой в две с половиной тонны. Это уже были большие научно-исследовательские лаборатории. Каждая из них дала научному миру массу данных о том, как устроено околоземное пространство. Например, были открыты радиационные пояса вокруг Земли. Но самое интересное, «Победа» оказалась далеко не единственной ракетой, которая становилась на вооружение в Советском Союзе.
В январе 58-го пришло сообщение о запуске новейшей межконтинентальной ракеты «Буря». В отличие от космической «Победы», «Буря» летала в стратосфере и была снабжена крыльями, как самолет, чтобы маневрировать. Ее конструктор Семен Лавочкин утверждал, что такая ракета в качестве носителя выгоднее, поскольку позволяет отказаться от жесткой географической привязки стартовых комплексов. Она сама по себе стартовый комплекс, и с нее может взлететь небольшой аппарат, выводимый на произвольную траекторию или орбиту.
Из статей в «Правде» следовало, что другой конструктор Владимир Мясищев готовится поразить воображение народа запуском пилотируемой крылатой ракеты «Буран». Если «Бурю» можно было использовать один раз, то «Буран» – многоразовая система. Опытный пилот в кабине вернет крылатую ракету на базу и совершит посадку, выпустив шасси. Утверждалось, что с помощью одного «Бурана» можно будет запустить до ста сателлитов.
