Дмитрий Хван - Ангарский вариант

– Что‑то совсем небольшой посёлок, Шилгиней, – обернулся к сидящему на коне князю Амурскому Сазонов.

– Да и сам князь Албаза моложе меня, – горделиво ответил даур.

После того, как несколькими быстрыми рейдами на лежащие неподалёку от Умлекана посёлки, отложившиеся было от него, были приведены в покорность, Бекетов продумал церемонию возведения Шилгинея в князья Амурские. Поэтому шесть выборных представителей от вновь подчинённых поселений и двое бывших данников Албазы были приведены к присяге на верность Шилгинею, как князю Амурскому. Также они обязались платить ему ясак, но не только шкурками, но и зерном, скотом и птицей. Ясак был вполне посильным, многого от дауров не требовали, Сазонов помнил, чем обернулось для казаков грабительские набеги на амурцев в его истории – маньчжуры легко перетянули все местные племена на свою сторону при конфликте с русскими. Сейчас этого допустить было нельзя.

– Теперь я могу спокойно уйти к предкам, – молвил Тукарчэ после того, как сам Шилгиней принёс вассальную присягу неведомому ему князю Ангарскому и обязался быть его данником. Старик уехал с небольшой свитой в Умлекан, наказав юношу крепко слушать большеносых русов.

"Опорный пункт на Амуре найден. Будем строиться!" – думал Алексей.

– Товарищ майор! Бабу поймали даурскую, что в селении была. Хотела в лес удрать! Ничего так, ладная, – Матвей спустил с коня шипящую девушку.

Та и впрямь была довольно миловидна, на взгляд Сазонова, отличаясь от остальных туземок более мягкими чертами лица.

– Пётр, переводи! Спроси её, где Албаза и почему все жители убежали?

Тунгус перевёл, даурка же, после горделивой паузы, начала говорить. Оказывается Албаза и его люди сбежали ещё позавчера, когда вечером прискакал гонец из занятого мелким князьком Шилгинеем посёлка, принадлежащего дяде Албазы – Илгиня. С этим Шилгинеем были люди, не виданные доселе на Амуре. Да и вообще – невиданные вовсе, вот и убежал молодой князь к дядюшке. А отчего жители сбежали? Так ведь князь их сбежал в спешке, вот и боятся дауры врага неведомого.

– Пётр, скажи ей, что бояться некого, просто власть поменялась. Никого обижать мы не будем. Пускай зовёт старосту деревни, чтобы он принёс присягу новому князю – Шилгенею Амурскому, а заодно и князю Ангарскому.

– Петя, как её зовут, спроси.

– Говорит, что Сэрэма.

– Ну иди теперь, Сэрэма, за своими людьми. Пускай все возвращаются в деревню.

– Олег, – подозвал сержанта, – скажи людям – пускай располагаются пока в княжеском доме. Всем места не хватит, отдыхать по очереди. К даурцам в дома не лезть! Организуй дозоры.

– Они возвращаются, товарищ майор! – Матвей указал плёткой на опушку леса, где собирались бежавшие было дауры.

– Шилгиней! Тебе стоит успокоить их самому, – предложил Сазонов юноше.

Тот, кивнув, поскакал к опасающимся возвращаться в посёлок даурам.

Вскоре те стали с некоторой опаской возвращаться в свои дома. Мужчин почему‑то было меньше обычного.

– Албаза увёл воинов с собой. Он ещё вернётся. Сейчас он к Бомбогору ушёл, помощи просить, вернётся со многими солонскими воинами, – пояснила Сэрэма.

– Мы уже на слуху у этого Бомбогора должны быть, – усмехнулся Бекетов.

Вечером, Бекетов и Сазонов, сидя на циновках у очага обсуждали с Шилгинеем и Петром дальнейшие действия экспедиции и варианты развития ситуации всвязи с их захватом посёлков, принадлежащих даннику солонского князя. Князь этот, как выяснялось был один из сильнейших в регионе и даже пару раз поколачивал разведывательные отряды маньчжур, проникавших в Приамурье.

– Думаю, стоит отправлять обратно в Порхов несколько человек с новостями, – решил Сазонов и Бекетов с ним согласился:

– Нужны ещё припасы для ружей, а то воинов у ентих князей много.

– Товарищ майор! – воскликнул стоявший у входа в княжеский дом часовой тунгус, просунув голову за дверную занавесь. – Эта баба в дом рвётся!

– Ну пусти её, – несколько удивился Алексей.

Вошла Сэрэма, бросив горящий взгляд на Сазонова и прошла на левую половину дома. Она что‑то говорила и Пётр тихонько начал переводить:

– Она жила тут, ищет вещи свои и хочет уйти потом. Наверное была одной из жён князя.

– Скажи ей, что она может жить тут и дальше. Не надо никуда уходить, – быстро ответил Алексей.

Тунгус перевёл ей слова майора, и она, негромко ответив ему, бесцеремонно присела к горевшему очагу, выставив худенькие руки к огню.

Алексей с интересом поглядывал на девушку:

'А ведь она и правда очень красива!'

Сэрэма грелась у костра, уставившись на пляшущий огонь миндалинами – глазами, в которых причудливо отражались язычки пламени. Она не переставала что‑то повторять себе под нос, выгибая тонкие брови, было видно, что она расстроена.

– Пётр, её что, обидел кто?

Они негромко поговорили, причём кончилось всё тем, что девушка, скривив в гримасе ротик, выкрикнула какое‑то ругательство, ушла в свой угол помещения, где в очаге тлели угли. Подложив немного дров в обложенное крупными камнями кострище, она зарылась в ворох одеял и вскоре затихла, уснув. Повисшую неловкую паузу, когда мужчины, стараясь не смотреть друг на друга, разом уставились в костёр, нарушил Сазонов:

– Петь, чего она бесится‑то? Сказала хоть что‑то?

– Она была младшей женой Албазы, Сэрэму прислал ему в подарок дядя, взяв девушку у одного из подвластных ему князьков. Так вот, когда Албаза убегал, то её он с собой не взял. Двух других жён взял – а её нет. Значит она ему не нужна, значит она плохая жена и её теперь ни один хороший воин себе не возьмёт.

– Эка! Как всё сурьёзно, гляди‑ко, – крякнул Бекетов. – Ладная девчонка, может кто из наших ребят её возьмёт?

Сазонов с удивлением отметил, что ему совсем не хочется, чтобы её кто‑то взял себе. До сих пор, по прошествии почти девяти лет со дня попадания в этот мир, постоянной подруги Алексей себе не нашёл. Не говоря уж о жене. Хотя свой мужской голод он утолял регулярно и разными женщинами, остановиться, сделать выбор, он не мог. А ведь почти все его товарищи сделали это и уже давно, у всех были дети, хоть по одному, но были. Сазонову же и Соколов и Петренко, даже Радек, у которого жена была второй раз на сносях, постоянно талдычили ему о необходимости жениться.

– Тебе уже сорок два, Алексей, женись. Потомство надо оставить! – пенял ему, бывало, Соколов.

Алексей Вячеслава понимал, но нежелание иметь детей он самому себе объяснял тем, что не может забыть свою жены Наталью и годовалых близнецов, оставленных в такой далёкой теперь России. Со временем боль и чувство утраты родных людей притупилось, оставив на душе зарубцевавшеюся рану, ноющую в памятные дни Наташи и детей.

– Алексий! Когда, говорю, отряд назад слать будем? Да очнись ты ужо! – Бекетов пихнул Сазонова в плечо.

– А… Что? – растерянно произнёс Алексей. – Как когда? По весне, конечно, как острог поставим. В конце апреля ориентировочно.

Бекетов зевая и крестя рот, кивнул:

– Добро, я спать, – Бекетов устроился, укрывшись шкурой оленя.

Пётр тоже ушёл спать к своим. Сазонову же не спалось. Проворочавшись около часа, до одури наслушавшись богатырского храпа Петра Ивановича, Алексей решил пройтись по посёлку – проверить внутренние посты. В ночном Албазине было тихо, лишь изредка побрёхивали псы, доносились оклики часовых, да потрескивали разложенные на поселковых тропах костры, по которым прогуливались тройки караульных. Выносные посты охраняли небольшой периметр вокруг посёлка и несколько укрытых секретов сидели в местах, где возможно подойти к поселению. Их указали немногочисленные охотники, оставшиеся в Албазине.

– Ну что, братцы, тихо? – Сазонов подошёл к одному из патрулей – казаку и двум тунгусам.

– Так точно, товарищ майор, тихо, – по‑уставному ответил казак. – Вы бы отдохнули.

Зайдя в дом Албазы, Сазонов сунулся было к одеялам, наваленным неподалёку от дышащего теплом кострища. Но вздрогнув от неожиданности, краем глаза заметил фигуру в дальнем конце помещения, находившуюся у второго очага. Это сидела Сэрэма, наблюдавшая за ним. Алексей чертыхнулся:

'И чего девке не спиться!' – и принялся устраиваться на ночлег. Кинув взгляд на ту половину помещения, майор понял, что она продолжала неотрывно следить за ним.

'Чёрт побери! Один храпит, как рота дембелей, вторая в лунатиков играет' – выругался Алексей и решил уйти спать к крестьянам, что расположились в соседней пристройке. Однако в дверях Сазонов был остановлен жалобным голосом девушки.

'Может случилось чего?' – мелькнула мысль. Подойдя к ней, он опустился на корточки и посмотрел на неё. Сэрэма, в свою очередь, уставилась на него. От даурки веяло теплотой и мягким ароматом каких‑то трав, исходящим от распущенных волос. Халат упал с плеч девушки, обнажив маленькие острые груди. Оторопев на секунду и почувствовав жаркий прилив эмоций, Алексей притянул её к себе и нежно поцеловал. Сэрэма осторожно потянула его за собой, опускаясь на одеяла. Сазонов снял свитер и распахнув на даурке нижние полы халата, начал покрывать её тело поцелуями, позабыв обо всём на свете.