Дмитрий Хван - Ангарский вариант

Хван Дмитрий Иванович

Ангарский вариант

Зерно жизни – 2

Пролог

Как в море льются быстро воды,

Так в вечность льются дни и годы.

Царство Московское, апрель 7145 (1637).

Поляки были повержены, единственно что смущало Михаила Фёдоровича, так это то, что армия польская не была разбита, а просто ушла. Если не считать разгрома небольшого её отряда безвестным Никитой Бельским, который до этого уничтожил ещё два отряда ляхов.

"Мастер малого боя" – мимолётно подумал тогда самодержец, посадив однако, Никиту Самойловича за службу воеводой в Себеже.

Стрелецкие полки вновь занимали Полоцк и Витебск, Оршу и Мстиславль, южная армия вошла в Северские земли и заняла Чернигов. Взбунтовалось и Приднепровье и казаки, тайно поддерживаемые Московией. Щедро полилась кровь польская по Киевскому и Волынскому воеводству. И только с величайшим трудом подавив крестьянско‑казацкие волнения, да сквозь зубы расширив реестр казаков и дав послабления крестьянству на принятие унии, Польша замирила мятеж. А весной в Минске был заключено перемирие сроком на три года, причём за Москвой сохранялся и Чернигов. Королю же дорого обошёлся этот смоленский поход – Владислав рассорился с могущественными магнатами и поддерживающей их шляхтой. Сейм не принял условия мира с Московией и отказался выделять оговоренную сумму царю. Магнаты, используя свою силу, вынудили Владислава отказаться от трона в пользу Яна Казимира. Владислав решил уехать во Францию. Однако в Саксонии бывший король и его слуги были зарезаны какими‑то разбойниками. Поговаривали, что это было дело рук магнатов Вишневецких. Новым королём Польско‑Литовского государства стал сводный брат и кузен Владислава Ян Казимир, решительный человек, участвовавший в несчастливой Смоленской войне с Московией и в европейской религиозной бойне. В момент призвания его королём Польши он находился в рядах армии Габсбургов, сражаясь против французов. Весть о смещении и несчастной смерти его брата поначалу озлобили его и он не желал короны, но уступив увещевавшим его посланникам сейма, Ян Казимир поехал таки в Польшу. Кстати, появлению на польском престоле крайне религиозного и ревностного католика, готового преследовать иноверцев и готового вести решительное наступление на своих православных подданных, весьма обрадовались в Риме. Как опытный военачальник Ян Казимир начал с того, что окончательно замирился со Швецией, устроив встречу с польских и шведских дипломатов. К вящему удовольствию шведского канцлера Акселя Оксеншерна, польский король отказался от всяческих претензий на шведскую корону. Размежевание же в Прибалтике планировалось сторонами немного позднее, завязшая в европейской войне Швеция нуждалась в спокойном тылу. Шведы постепенно выводили свои войска из польских пределов, оставляя за собой, однако, Ригу, захваченную ещё шестнадцать лет назад и область окрест.

Корея, Сеул. Май 1637.

Ван Ли Инджо сидел в плетёном кресле на террасе своего дворца в столице и наслаждался весной, вечернее солнце мягко согревало тело, а еле чувствовавшийся ветерок приятно ласкал своим прикосновением. Однако душа его была полностью разбита.

"Неужели наш удел – лишь менять хозяев? Вчера за Мин воюешь против Цин, сегодня за Цин воюешь против Мин, а что завтра, за кого будет воевать наша несчастная страна?" – горестно думал ван.

Для прекращения убийств и разорения своего народа Инджо пришлось уплатить маньчжурам немалую дань, да снести факт увода в рабство тысяч женщин и торговать так, как они прикажут. А совсем недавно Инджо отправил пять десятков своих кораблей и почти семь сотен аркебузиров, чтобы для проклятых варваров отвоевать острова Кадо у прежних хозяев Кореи – китайской династии Мин. Теперь Инджо с тревогой ожидал, какое количество солдат вернётся обратно живыми. Мир, заключённый совсем недавно с ханом Абахаем, или как он теперь именовал себя – Айсиньгиоро Хуантайцзи, закреплял право Цин требовать со своего вассала нужное им число воинов для своих целей – будь то война с Минами или с народами, населяющими великие северные реки. А ведь пришельцы маньчжуры сами заняли земли древнего Когурё – корейского государства.

"Как и китайцы, которые заняли земли древнего Чосона, перебив множество моего народа" – покачал головой ван Кореи.

– Неужели Корея никогда не будет свободна? – горестно пробормотал он.

– Отец? – послышался голос среднего сына, Хёджона. – Разрешишь поговорить с тобой?

– Да, сын.

– Ты расстроен, отец?

– Да, но разве это причина тому, чтобы не поговорить с тобой сын? Иди сюда.

Владиангарск, февраль 7145 (1637).

– Слышно хорошо? Пятый пост! Как слышно?

– Отлично слышно! База, пятый пост на связи! Слышу вас хорошо!

Радек с удовлетворением отвернулся от динамика:

– Остров Нижний, девять километров вниз по течению. Работает!

В последний год Радек смог вернуться к своей давнишней идее – возобновлению работы радио и телефонной связи. Рации были перенастроены на КВ‑диапазон и теперь можно было держать связь из Новоземельска даже с восточным берегом Байкала – Порховским острогом. Далее работа велась на установление связи с удалёнными объектами княжества – Удинской и Владиангарской крепостями, а также с отправляемыми из Ангарии экспедициями, такой как группа Сазонова‑Бекетова на Амуре. Для нужд радиоэлектроники пришлось увеличивать производство спирта, несмотря на вялые попытки Соколова предотвратить это, объяснявшего что увеличение выработки спирта несомненно повлечёт и употребление его внутрь, а не только для протирки. Пришлось негласно предупредить кладовщиков и инженеров, что нахождение в невменяемом состоянии кого‑либо из ангарцев повлечёт за собой самые жёсткие санкции. До этого спирт был прерогативой почти исключительно медиков, что постоянно пополняли склады посёлков лекарственными настойками.

С сего года Ангария серьёзно готовилась к своему первому европейскому выходу: производство снаряжённых патронов было отшлифовано до предела, копились золотые монеты, ружья доводили до предельно возможного уровня из расчёта имеющихся мощностей и средств производства. Матусевич, казалось, вытащил из Микуличей и Кузьмина всю информацию, что возможно было вытащить, в преддверии весеннего визита ангарцев к енисейскому воеводе.

Глава 1.

Царство Московское, Поморье, Архангельск. Лето 7145 (1637).

Поморский коч, умело лавируя между островами и песчаными отмелями северодвинского устья, подошёл к знакомому архангелогородскому берегу, где близ берега тесно стояли склады архангельских купцов. Один из них принадлежал Савватию Ложкину, у коего святицкие поморы, по обыкновению, меняли ворвань, клык моржа да китовый ус на парусину, пеньку и кое‑какую железную утварь и оснастку для кочей. Но из‑за того, что поморская община, по сути, уже несколько лет не занималась промыслом морского зверя, а запасы снаряжения совершенно истощились, беломорцам пришлось платить своему знакомому приказчику Матвею, который заведовал складом Ложкина, ангарскими извозными деньгами. Золотыми червонцами, ибо пушная часть оплаты уже давно была пущена на закупку скота в вологодских весях. Приказчик зорко и дотошно проследил, чтобы мужички сложили на причале всё то, что было нужно поморам и потом, повернувшись к поморам‑бородачам, с улыбкой произнёс:

– Ну давай, друже, показывайте, что за золотишко у вас имеется?

Ярко кивнул и деловито распутал под хмурыми взглядами товарищей тесёмки на кожаном кошеле, выудив оттуда две монетки и неуверенно протянул их приказчику.

– Ладные монеты. Ладные, да невиданные доселе. Гишпанские али фряжские какие?

– Не…

– Гляди‑ко! Буквицы словенские. Чэ…

– Червонец, Матвей. Червонец.

Приказчик монету на зуб, вопреки обыкновению, пробовать не стал. Хватило и прикосновения многоопытных пальцев да внимательного взгляда, чтобы понять – монеты добрые и полновесные, в аккурат под золотник[1] и будут.

'Мужичьё лапотное' – усмехнулся Матвей.

Помор же подумал о том, что приказчик усмехается над монетой и не хочет её признавать. Вона, даже на зуб не спробовал!

'Оммануть хочет! Ужжа‑ты!'

– Цену деньге не знаешь, Яр! – воскликнул вдруг приказчик.

– Ты пошто смехом‑то зовёшь? – хотел было обидеться Ярко.

– Много дал. Вторую монету забирай, а мне дай три новгородки да полушку и то верно будет, – рассмеялся Матвей протягивая помору один золотник.

– На‑ко, сколь торгова наука вперьвой сложна! Лешшой! – Ярко озадаченно взлохматил вихры.