Иван Кузмичев - Поступь Империи. Бремя Власти
Шеренги строились, казалось бы стандартно, но вот прогалы на стыках батальонов смущали принца Савойского. Уж он то знал точно, что залог успешного натиска, а следовательно и победы, заключался в плотном строе, дисциплине войска и боевом духе отдельно взятого бойца. Чем собственно как главнокомандующий без зазрения совести и пользовался.
— Дорогой Иоганн тебе кажется хотелось продемонстрировать своих бравых воинов? — задумчиво спросил моложавого генерала Иоганна Маттиаса фон дер Шуленбурга в саксонском мундире, командующего при принце Савойском полками Саксонии и Польского королевства. — Помнится в имперской армии, мы неплохо воевали. Сделай милость покажи, что не растерял былого пыла.
— Не разочарую вас, ваше сиятельство!
— Ну, так ступай, прогони прочь этих дикарей, а нам пора войти в Смоленск, и так уже слишком долго стоим в осаде. Прикажите батареям сделать один залп и начинайте штурм. Первым идет корпус Штраура, за ним отряды наемников, а после полки Хейнца. Ступайте, господа, пусть сегодня нам сопутствует удача.
Пока остальные командиры делали вид, что рвутся исполнить приказ фельдмаршала, генерал Шуленбург в сопровождении пары адъютантов направился к ставке своего корпуса, в котором помимо всего прочего не существовало единого штаба. Поляки и саксонцы были сами по себе, за время правления Августа Сильного два народа так и не смогли сойтись и год от года неприязнь между ними только увеличивалась.
Вот и сейчас, когда казалось бы в корпусе должно быть единство — его нет.
'Может бой их сблизит?' — с какой то безысходной грустью подумал Иоганн.
— Николас, зови полковников. Андрес — готовь коней, думаю нам будет полезно размяться, если представится возможность.
Оба адъютанта поклонились и бегом бросились выполнять приказ. Генерал спокойно дошел до своего шатра и налил кубок кислого венгерского вина, взятого в обозе принца Савойского. Вкус напитка конечно был далек от испанских или итальянских вин, но освежал превосходно, что Шуленбургу и было надо. Через несколько минут семь командиров зашли к генералу. Каждый из пришедших не был похож на остальных, хотя нечто общее было, неосязаемое, но связующее. Все офицеры излучали спокойную уверенную силу, как бы не повернулось дело без сомнения они знали свое дело.
— Господа все вы видели куцые полки русских, вышедших из леса будто не люди какие а медведи. И нам выпала честь первыми вступить с ними в бой! Так что стройте свои полки, готовьте гусарию. Через пятнадцать минут мы должны выступить.
— Наконец то, надоело сидеть, да и коннице пора себя показать, — ухмыльнулся полноватый полковник с длинными обвисшими усами. Пан Крайцик командовал в этом походе полноценным полком стрелков. Хотя имя у вчерашних крестьян кое-как научившихся заряжать старые мушкеты и никудышно стреляющих, довольно условное. Но тут уже не до жиру, как говорится за неимением служанки, приходится спать с кухаркой…
Остальные командиры ждали подробностей предстоящего боя. В шатре генерала на низком походном столе лежала схематичная карта местности с фигурками пехотинцев, кавалерии и артиллерии. Командующий корпусом взял первую фигуру — пехотинца.
— Ваш полк, пан Крайцик ударит в правый край русских.
Второй пехотинец замер напротив центра русского строя, а еще один чуть левее.
— Пан Скрад ударит по центру, а барон фон Ришт зайдет слева.
Трое полковников нахмурились. Все они уже сражались с русскими. Сообща против шведов. И видели на что они способны. Как видели то, что бывает с первыми шеренгами наступающих, отведавших русского огня.
— Если противостоящие нам хоть вполовину так же хороши как те кто сражался с нами против Карла мы понесем огромные потери, — заметил фон Ришт.
— Вы боитесь? — удивился генерал.
Барон улыбнулся, взял со стола фигурку пехотинца и спокойно заметил:
— Опасаюсь, что после боя у меня в полку останется треть способных двигаться, но не факт, что они смогут воевать дальше. Русские — противник тяжелый, недаром от них даже шведы убегали…
— Их всего горстка! Они не титаны и не какие-то небожители, умирают как все, так что нечего приписывать чудеса тем у которых в городах медведи гуляют! — взъярился Шуленбург. — Готовьтесь к атаке и не вздумайте бежать, иначе лишитесь не только должности, но и головы. Это надеюсь всем понятно?!
Полковники кивнули, но в глаза генералу смотреть не стали. Незачем. Уверенности в собственных силах у опытных офицеров хоть ложкой кушай, а вот в своих солдатах — не очень. Правда ослушаться приказа они не могли. Трибунал — при желании командира дело быстрое, а уж когда на носу сражение, вовсе мгновенное.
Через пятнадцать минут полки построились. Под барабанный бой они двинулись к опушке леса…
* * *Генерал-майор Паскевич, поступивший на службу незадолго до смерти царя Петра, давно хотел прославиться на ниве баталий. С юности даровитый мальчик грезил военными свершениями, видел себя гордо входящим верхом на коне в побежденный город, под гордые звуки труб и грозный бой барабанов.
Вот только став генералом жизнь Стефана Паскевича сделала крутой поворот — участие его корпуса в баталиях последние годы сводилось к минимуму. По-крайней мере так считал сам генерал-майор, не понимая зачем охранять коммуникации и почему нельзя взимать необходимое у населения. Польский шляхтич, служивший всю молодость в армии Священной Римской Империи этого просто не понимал, как впрочем не понимал и многого другого не менее важного для победы, но столь же незаметное. Удивительное дело, но переаттестацию молодого царя, все чаще и чаще именуемого императором, Паскевич со скрипом прошел, у комиссии вопросы к нему конечно же были, но за неимением лучшей кандидатуры, оставили Стефана на своей должности, посчитали, что для корпуса близ польской границы особо рьяной службы не требуется — шляхта давно перестала представлять угрозу кому бы то ни было, кроме самой себя. И с этим мог не согласиться лишь слепец, ну или урожденный поляк.
И вот уже более двух лет сидит генерал-майор в Смоленской губернии, воспитывает по новым артикулам пополнение, обстреливает молодежь в потешных баталиях и нехотя выполняет указы государя, получая за службу немалые деньги. Которых с лихвой хватает на разгульную жизнь, двухэтажный терем с прислугой и маленькими излишествами о коих никто кроме Петра, личного слуги шляхтича, даже не догадывался.
Сколько бы подобная жизнь корпуса продолжалась никто не знает. Но развязавшие войну против России смахнули с этого казалось бы сонного царства скуку, взбодрив генерал-майора и дав ему возможность в кой то веки проявить себя в баталии. Тем более, что от генштаба пришел рескрипт: 'связать силы противника боем, вымотать основные силы и по возможности выбивать отряды фуражиров…'. Правда про окончание Паскевич решил не думать, ну подумаешь сказано не вступать в полноценное сражение. Да и как такое возможно генералу было непонятно — воевать так воевать. И нечего воду в ступе толочь, врага бить надо, а не па перед ним выписывать, не менуэты ведь танцуют!
Так что стоило авангарду противника пересечь границу как корпус узнал об этом. Однако вводить полки в город генерал-майор посчитал не нужным — артиллерию при таком раскладе придется уводить, а без нее воевать будет ой как тяжело. Хоть полевые пушки русской армии выглядели маленькими и неопасными, особенно если сравнивать их с циклопическими орудиями Османской империи, но это только казалось и в противостоянии батарей еще неизвестно способны ли в Европе им что-либо достойное противопоставить. Гений русских оружейников шляхтич со скрипом, но признал. А иначе просто не смог бы командовать корпусом, ведь сдавая аттестацию, приходилось не только на бумаге описывать разные ситуации, но и 'воевать', используя все имеющиеся под рукой силы.
В итоге после долгих дум Паскевич решил действовать самостоятельно, наплевав на рескрипт генштаба. И в течение почти трех недель ничем не выдавал своего присутствия. И вот когда город вот-вот должен был пасть (а уж разведчиков генерал выставить не забыл) он решил дать противнику бой.
Благо, что в корпусе шесть полков, с полевой артиллерией и гусарскими эскадронами. А это как никак девять тысяч воинов. Мало? Возможно, но план, по которому Паскевич хотел действовать предполагал атаку на пересеченной местности и большие силы для него не годились. К тому же два батальона из Смоленского и Тверского полков перекинули в город до осады. На усиление.
Загодя прорубили дорогу для полевых пушек, подпилили деревца рядом с краем леса, того откуда сейчас выходили и рыли сотни волчьих ям, изредка отвлекаясь на то, чтобы спрятаться от редких патрулей войска Савойского. Заботиться о деревенских жителях, в изобилии расселившихся на благодатной смоленской земле генералу не пришлось — те заблаговременно оповещенные собрали пожитки, выгнали скот и отправились в дремучие чащобы, пережидать бурю, обрушившуюся на их край. Да многие печалились, особенно по тому что скоро пахать да сеять надо, а времечко уходит, не будет русский человек под ярмом захватчика работать, знает, что добра от врага не дождется…
