Стальной кулак - Алим Онербекович Тыналин
— А как обстоят дела с пушкой? — перебил я, заметив, что остальные начали переглядываться.
Звонарев потер затылок:
— Стабилизатор работает нормально, но есть проблемы с откатом при стрельбе. И еще, механизм заряжания иногда клинит при больших углах возвышения.
Мы проговорили еще около часа, разбирая каждый узел, каждую деталь. Проблем оказалось много, но все они были решаемы. Технически решаемы. А вот что делать с нарастающим отчуждением между мной и Варварой, я не знал…
После технического совещания день у меня был заполнен делами. Я посетил новый цех термической обработки, где Руднев демонстрировал усовершенствованную технологию закалки броневых листов. Затем долго беседовал с рабочими-сборщиками, выясняя их мнение о новом конвейере.
После обеда в заводской столовой, где по-прежнему неплохо кормили, встретился с Бойковым. Директор озабочен вопросами снабжения и нехваткой квалифицированных кадров.
К вечеру, когда большинство сотрудников разошлись по домам, я наконец решился. Позвонил Варваре в конструкторское бюро:
— Нам нужно поговорить. Не только о работе.
Пауза в трубке показалась бесконечной.
— Хорошо, — наконец ответила она. — Приходи ко мне. Ты помнишь адрес?
Как я мог забыть? Маленькая квартира на Свердловской набережной, где мы провели столько вечеров за чертежами и спорами о будущем…
В семь часов я поднимался по знакомой лестнице. В окно подъезда виднелась Волга, по которой медленно плыла грузовая баржа. Наверху скрипнула дверь.
Варвара стояла на пороге. Уже не в рабочем комбинезоне, а в простом домашнем платье. От этого она казалась особенно беззащитной.
— Проходи, — сказала она тихо. — Чай будешь?
В маленькой кухне все осталось по-прежнему. Старый буфет, чертежи на стене, любимая чашка с отбитой ручкой. Только между нами теперь словно выросла невидимая стена.
В тесной кухне повисло молчание. Варвара разливала чай, стараясь не встречаться со мной взглядом. На столе, помимо чертежей, лежало несколько писем. Я узнал московские штемпели.
— Не отвечала на письма, потому что не знала, что ответить, — вдруг сказала она, словно прочитав мои мысли. — Да и что тут скажешь? Ты теперь в Москве, у тебя большие проекты, танки, теперь вот нефть…
— Варя…
— Нет, дай договорить, — она наконец посмотрела мне в глаза. — Я все понимаю. Правда. Ты не можешь иначе, тебе нужен размах, большое дело. А я… я просто инженер. Мне интересно возиться с моторами, решать конкретные задачи.
— Ты не просто инженер. Ты…
— Я знаю, кто я, — она слабо улыбнулась. — Девчонка из гаража «Автодора», которая влюбилась в большого начальника. Думала, что смогу быть твоим соратником. Но ты уходишь все дальше и дальше. Сначала танки, теперь нефть… А я остаюсь здесь, со своими двигателями.
Я смотрел на ее руки — сильные, умелые руки инженера, с въевшимися пятнами машинного масла. Руки, которые могли так нежно обнимать…
— Мы могли бы…
— Нет, — она покачала головой. — Не могли бы. Ты уже сделал свой выбор. И я… я тоже должна сделать свой.
За окном догорал осенний вечер. Где-то внизу шумела Волга. А мы сидели в полутемной кухне и прощались — с любовью, с мечтами, с тем, что могло бы быть, но не случилось.
— Береги себя, — сказала она, когда я уже стоял в дверях. — И… удачи с твоими проектами.
Дверь закрылась. Я медленно спускался по лестнице, понимая, что эта глава моей жизни завершена. Впереди новый проект, новые задачи, новые горизонты. Но часть меня навсегда останется здесь, в маленькой квартире на Свердловской набережной…
Неделя прошла как в тумане. Я приезжал на завод раньше всех и уходил последним. Работа стала спасением. Только погрузившись в производственные проблемы с головой, можно не думать о пустой квартире на Свердловской набережной.
Каждое утро начиналось с обхода цехов. Звонарев докладывал о доводке подвески, Руднев демонстрировал улучшения в механической обработке. Циркулев педантично фиксировал все параметры испытаний в своих бесконечных журналах.
С Варварой мы встречались только на технических совещаниях. Она держалась подчеркнуто официально, обсуждая исключительно рабочие вопросы. Лишь иногда я ловил на себе ее взгляд, и тогда сердце снова начинало ныть.
К среде удалось наладить производство коробок передач. Новый участок заработал в полную силу.
Четверг ушел на решение проблем с поставками инструмента. В пятницу провели успешные испытания модифицированной системы охлаждения.
По вечерам я сидел в заводском кабинете, разрабатывая план нефтяного проекта. Страницы блокнота заполнялись схемами установок крекинга, расчетами мощностей, списками необходимого оборудования.
Вороножский, зайдя как-то вечером, долго рассматривал мои наброски:
— Масштабно задумано… Но без современных катализаторов это все будет работать вполсилы.
— Знаю, — я показал ему письмо от Величковского об Ипатьеве. — Поэтому и готовлю почву для серьезного разговора.
В субботу провели расширенное совещание по качеству. Бойков хмурился, глядя на графики брака, но я видел, что завод постепенно выходит на нужный уровень.
В воскресенье я собрал чемодан. Утром понедельника предстояло возвращаться в Москву. Новый проект требовал полной отдачи, а значит, нужно окончательно оставить прошлое позади.
Из окна поезда я смотрел на удаляющиеся заводские трубы. Где-то там, в лабиринте цехов и конструкторских бюро, оставалась часть моей жизни. Но впереди ждала другая работа. Может быть, самая важная из всех.
В портфеле лежал толстый блокнот с планами нефтяного завода. Пора начинать новую главу.
Глава 20
Еще профессор
Поезд прибыл на Рязанский вокзал поздно вечером. Моросил мелкий осенний дождь, превращая московские улицы в зеркальное крошево огней.
У перрона ждал черный «Полет-Д». Верный Степан, как всегда, готов меня встретить. Я позаботился, чтобы он ездил теперь на нашей новой машине.
Знакомые улицы проплывали за окном автомобиля. Москва жила вечерней жизнью. В окнах горел свет, у продуктовых магазинов еще толпился народ, по булыжным мостовым громыхали редкие телеги.
В моем портфеле лежала толстая папка с планами нефтяного проекта. Я рассеянно поглаживал потертую кожу, размышляя о предстоящей работе. Нужно с головой погрузиться в дело. Только так можно заглушить щемящую пустоту в груди после расставания с Варварой.
— К вам домой, Леонид Иванович? — негромко спросил шофер, притормаживая на перекрестке.
— Нет, в контору, — я встряхнулся, отгоняя непрошеные мысли. — Надо подготовиться к завтрашнему дню.
В моем кабинете на Маросейке горела настольная лампа. Верный Головачев, зная мои привычки, позаботился об освещении. На столе аккуратной стопкой лежала свежая почта, рядом папка с пометкой «срочно».
Я снял пальто, повесил его на старинную вешалку красного дерева. Достал из портфеля
