Солдат и пес-2 - Всеволод Советский
Тому, кто не служил, трудно понять, какой радостью для солдата может быть всякая мелочь, а уж концерт, пусть и какой-нибудь захудалой провинциальной труппы!.. Да ведь и «Градиент» вовсе не колхозная самодеятельность. Вполне приличный ансамбль, и даже зарубежные турне у него были, правда, лишь по социалистическим странам. Болгария, Румыния, так, кажется.
Словом, Романов совершил грамотный психологический ход, обеспечив приподнятое настроение всему личному составу на весь день. Новички наши, Пинчук с Максимовым, и вовсе были в восторге, они не ожидали увидеть в захолустье такой культурной программы. Да и вообще, осмотревшись, как говорится, обнюхавшись, они убедились, что житуха в части неплохая, кормят хорошо, чипок есть, теперь вот еще концерты и библиотека! Кажись, повезло!..
Примерно так и сказал мне Паша Максимов уже в наряде, когда мы с ним отправились в обход постов, вместе с разводящим. И я не в первый раз отметил толковость, разумность нашего нового кинолога: речь об этом он завел наедине, когда мы пошли на четвертом посту смотреть сторожевое собачье оборудование, отдалившись от разводящего с часовым, которые озабоченно заговорили о чем-то своем.
— А ты молодец, — решил я похвалить напарника. — Соображаешь, когда и с кем надо говорить! Это верно. Рот надо открывать только по делу, а не впустую… Враз муха залетит!
Я пошутил, Максимов тоже осклабился. И неожиданно сказал:
— А я тебя помню по «Красной Звезде»! Ты же в восьмой роте был?
Вот черт! Честно сказать, я успел позабыть, в какой роте числился Борис Сергеев до… до меня. Ограничился кивком — понимай, как знаешь. Максимов оживился, разулыбался:
— Тебя же сразу видно! О! — он задрал руку, намекая на мой рост. И вроде бы вознамерился еще покалякать об учебке, но я поспешил ловко уйти от скользкой темы:
— Ладно, отставить разговоры! То есть, говорим по делу! Смотри: видишь, там внешний периметр…
— Где? А, вижу!
— Отлично. Теперь смотри дальше…
Так я переехал на другие рельсы, и мы продолжили обход. Мне вдруг стало интересно, как парень отреагирует на шестой пост: когда пришли туда, я заговорил строго, но доверительно. Сказал, что здесь было совершено отравление караульной собаки, и вообще место требует повышенной бдительности… Максимов огляделся, невольно передернул плечами:
— Да уж, местечко так себе…
— Самый говенный пост, — угрюмо буркнул разводящий, ефрейтор Беспалов, недавний «черпак», ставший «дедом» после осеннего приказа. — Я тут сколько раз часовым стоял! Нигде такого нет, только здесь — как будто, сука, следит кто за тобой!
— Мистика! — ухмыльнулся Максимов.
— Мистика, х*истика… — проворчал ефрейтор, — не знаю. Знаю, что говорю…
Я решил глубокомысленные беседы прикрыть, поторопил обоих. Беспалов напоследок велел часовому «следить в оба и ушами не хлопать», потому что, по его мнению, «тут самая жопа», и мы потопали дальше.
Так обошли все посты, я показал Максимову, как делать запись в караульной ведомости… Ну и в целом наряд обошелся без эксцессов. Поздним утром, ближе к обеду, меня как бы случайно подловил недалеко от вольеров прапорщик Слепцов. Сделал это, конечно, грамотно: ни одна говорящая душа нашу встречу не видела. Другие живые души, конечно, были — псы. Но они ничего не скажут (закадровый смех).
— Сергеев! — окликнул меня Слепцов. — Слушай внимательно: сдашь наряд, сразу дуй к Демину. Получишь увольнительную. Как бы в библиотеку…
Здесь прапорщик усмехнулся. И быстро, но толково объяснил: к восемнадцати ноль-ноль мне следует быть у дома Горшениной. Там занять умную позицию — не обнаружив себя проследить, как Горшенина с Михеевым войдут в подъезд, осторожно проследовать за ними. Собственно, вот и все. Роль чисто страховочная.
— В квартиру не заходить? — уточнил я.
— Нет. Но и не уходи сразу. Услышишь внизу — зашли они, замок щелкнул, дверь закрылась… Ну, минуты две-три выжди, убедись, что все тихо. Вот тут можешь идти.
— А ребята его там примут?
— А это не наша с тобой задача, — прапорщик усмехнулся. — Все, бывай!
И исчез.
Все так я и сделал. С парадкой возиться не стал, благо, уже на зимнюю форму перешли. Шапка, шинель, ремень — все чин по чину. Сапоги надраил, хоть смотрись в них. И пошел.
Ну, возле Марининого дома нахлынули воспоминания. О Наталье, об ее горячих объятиях, нежности… Ну, что там говорить, когда красивая женщина дарит себя тебе, это дорогого стоит.
Романтика и умиление ничуть не мешали мне быть бдительным. Хорошую позицию я нашел без труда, оттуда и наблюдал.
Насколько я был уверен, что план сработает?.. Вот черт его знает! Какая-то необъяснимая уверенность во мне жила, слов нет. А в остальном… Стоял, наблюдал, ждал. И все.
Уверенность не подвела. В восемнадцать ноль девять — я тут же глянул на часы — из за угла дома вышли весело беседующие Горшенина и Михеев.
То есть, я формально не знал, Михеев это или нет, но по логике никем иным этот тип быть не мог. Сразу видать — блудливый гниловатый жук. Предвкушает близкие девичьи прелести. Явно молодится, следит за собой. Темные с легкой проседью волосы аккуратно зачесаны под пижонскую шляпу. Затемненные очки. Да уж, такой готов запасть на смазливую девчонку как карась на червя…
Посмеиваясь, парочка вошла в подъезд двухэтажки. Выждав несколько секунд, шмыгнул туда и я. Замер на первом этаже, слыша над собой голоса, звяканье ключей. Потом щелкнул замок, скрипнула дверь…
Ну и как будто все?
Да нет, не все.
Тишина подъезда вдруг взорвалась надо мной шумом, вскриком. И стук, лязг, бешеный топот по лестнице!..
Я вмиг отшагнул влево, в тень лестничного пролета.
— Стой! — грозный крик сверху. — Стой, гнида!
Глава 21
Этот сердитый крик как будто подхлестнул бегущего. Топот ускорился до отчаянного.
— Стой!..
Преследователь, очевидно, не хотел будоражить жильцов, поэтому орал шепотом. Я чуть не рассмеялся: яростный накал интонации и чуть слышный голос — ну, как хотите, а это смешно
Это было в первый миг. Во второй я сообразил, что спрятался зря. Что толку прятаться? Надо просто перехватить бегущего. И я резко вышел из тени.
Михеев почти скатился на площадку первого этажа. Вся его респектабельность куда-то делась, пальто расстегнуто, тонкое шелковое кашне выбилось из-за воротника, и видно было, насколько вытаращены глаза за теневыми окулярами.
Не знаю, увидел он меня или нет. В
