Флот решает всё (СИ) - Борис Борисович Батыршин
* * *
— Право на борт! — скомандовал Ледьюк. — Стрелять по русской канонерке!
Три из пяти орудий «Вольты» — баковое, калибром сто шестьдесят миллиметров и две стасорокамиллиметровки плутонга левого борта — и так вели беглый огонь таким темпом, что краска на стволах уже начала пузыриться и гореть. Пока, правда, без особого успеха — всплески от падающих снарядов густо вставали у бортов «Бобра», однако попаданий не было. Капитан в сердцах даже ударил биноклем по ограждению мостика — мимо, мимо, мимо! Русские отстреливались, но тоже без особого успеха — один удачно пущенный снаряд разорвался на корме «Примогэ», перебив прислугу револьверного орудия, другой сбил рею на грот-мачте «Вольты» — но этим их успехи пока и ограничивались. Но их главный калибр пока молчал канонерка вынуждена была заложить крутую циркуляцию влево, уходя от прибрежного мелководья, но французские крейсера последовательно поворачивали по широкой дуге, так, чтобы с одной стороны держать цель в досягаемости полного бортового залпа, а с другой — не попасть в сектор обстрела погонной девятидюймовки. Пока это удавалось, и адмирал Ольри поднял новый сигнал: «Вольте» повернуть влево на четырнадцать румбов и увеличить обороты. Этот манёвр, удайся он так, как было задумано, позволил бы поставить неприятеля в два огня — правда, и русские смогли бы тогда отвечать с обоих бортов.
Ситуация переменилась в считанные секунды. Два снаряда, по одному с каждого из крейсеров, один за другим разорвались на палубе русской канонерки, сбив трубу и заставив замолчать одно из бортовых орудий. Одновременно от борта «Вольты» к «Бобру» потянулся пенный след. Самодвижущаяся мина, выпущенная из подводного аппарата, затонула, не дойдя до цели около кабельтова, но дело своё она сделала— -«Бобр» резко вильнул, разворачиваясь носом к берегу… — и внезапно вздрогнул всем корпусом, прополз ещё несколько футов и замер с сильным креном на правый борт. Ледьюк готов был голову дать на отсечение, что ни единого попадания в канонерскую лодку в этот момент не было, и недоумевал, что могло вызвать такой эффект — когда услышал радостный вопль мичмана: «Русские наскочили на затонувший 'Пэнгвэн!» — и вскинул к глазам бинокль.
* * *
Серёжа Казанков не полетел на палубу лишь потому, что с размаху, спиной врезался в клёпаную из броневых листов стену боевой рубки. Страшный удар вышиб из него дыхание, внутри что-то отчётливо хрустнуло, на ногах он сумел удержаться — и почувствовал, как нос корабля лезет вверх, как наклоняется палуба и скатываются по ней люди, стреляные гильзы, и всякая не закреплённая на своих местах мелочь вроде вёдер и гандшпугов. Пугающее движение, сопровождающееся оглушительным скрежетом и треском ломающегося дерева продолжалось, как ему показалось, бесконечно, а когда канонерка, наконец, замерла на одном месте, взору капитана второго ранга Казанкова предстало пугающее зрелище — левый борт почти ушёл в воду, правый, наоборот, был нелепо задран к синему африканскому небу; клубы угольной копоти из сбитой трубы заволакивали полубак, плыли по волнам — и сквозь эту дымовую завесу у самого борта он увидел наискось торчащие из воды мачты французского авизо. Всё было ясно: вместо того, чтоб пройти впритирку с подводным препятствием, которое с мостика было, конечно, ясно видно, рулевой, уводя корабль от пущенной с крейсера мины Уайтхеда, слишком резко переложил штурвал — и вот результат…
Орудия «Бобра» молчали, лишь с задранного вверх крыла мостика затявкала скорострелка Норденфельда. В ответ французы ударили слитным залпом, и Серёжа с ужасом увидел, как удачно нацеленный снаряд в щепки разнёс барказ, как наклонилась и повалилась за борт, волоча за собой оборванные снасти, грот мачта.
«Ну, всё, теперь мы мишень. — подумал он холодно, отстранённо, словно не о нём, не о его корабле шла речь. Десять, много пятнадцать минут — и 'Бобр» превратят в решето, причём мы даже и ответить толком не сможем…
Видимо, французский адмирал тоже это понял. Пушки умолкли, и оба крейсера повернули и стали приближаться к беспомощному бобру.
«Хотя взять канонерку целой. — понял Серёжа. — Сдёрнуть с 'рифа», в который превратилось затонувшее авизо — пара пустяков, после чего заделать наскоро подводные пробоины, которые не могли не появиться в результате столкновения — и вот он, трофей! После чего адмирал Ольри может торжествовать, а ему, капитану второго ранга Казанкову останется только пустить от невыносимого позора пулю в лоб — потому что нет для моряка Флота Российского участи хуже, чем видеть, как неприятель спускает Андреевский флаг на его корабле. Он поднял к губам жестяной рупор — и как только ухитрился не потерять его в этой свистопляске!..
— Всем слушать командира! — закричал он сорванным голосом. — Команде спускать шлюпки, готовиться покинуть корабль. Старшему офицеру приготовить к взрыву снарядные погреба, машинной команде — заклепать предохранительные клапана, поднять давление до упора и заложить под котлы подрывные патроны. Фитили подрывных зарядов и в котельном, и в погребах зажечь только по моей команде. Французы корабль не получат!
— Верно, вашсокобродь! — заорал с полуюта боцман Семикозов, и матросы поддержали его дружным гулом. — Хрена лысого лягушатникам, а не наш «Бобр»!
[1] (фр.) дикому казачьему атаману…
VII
Залив Таджура.
На траверзе
крепости Сагалло.
В кои-то веки капитан Ледьюк был вполне доволен начальством! Мало того — приказ адмирала Ольри — подойти к беспомощной русской канонерки и снять с неё остатки команды, после чего завести на «трофей» буксир и сдёрнуть его с остова «Пэнгвэна» — привёл его в совершеннейший восторг. И неудивительно — захватить вражеский корабль в бою — ведь это орден Почётного Легиона, никак не меньше! Он уже представлял, как примет шпагу у русского капитана, как скажет ему что-нибудь героическое, подходящее к этой ситуации и непременно годное для газетной публикации — должные же у него взять интервью по прибытии в la Belle France! Вот, к примеру: «Вы храбро сражались, мсье, но Фортуна сегодня благосклонна к нам!» — чем плохо?
А потом он собственными руками спустит русский флаг и поднимет вместо него французский — непременно чтобы с дырами
