Последний министр - Валерий Гуров
Однако одна за другой, выпитые три чашки крепкого чёрного кофе, поставили Протопопова на ноги и от сладостного небытия и фантазий заставили вернуться в реальность, которая была самая что ни на есть суровая.
Последние дни он только и занимался тем, что старательно закладывал фундамент для будущих решительных действий на всех фронтах. Даже не фундамент, нет – он вырыл пока только саму яму для фундамента, в которую теперь было бы неплохо залить цементируемые раствор (и совсем неплохо утопить в этой яме с раствором врагов отечества и предателей).
Но вот незадача – вроде как перед ним и яма есть и огромная ёмкость с раствором заранее подготовлена, а сил перевернуть оную, чтобы устроить потоп вселенского размаха – сил таки нет. В одиночку ёмкость не перевернуть, как ни старайся. Для этого требовалось найти подельника, иначе цементирующий раствор это дело такое – остынет, причём зачастую в самый неподходящий момент. И все усилия тогда отправятся псу под хвост. Понятное дело, что такого сценария хотелось избежать.
Ну а для этого Александру Дмитриевичу предстояло найти новых союзников, желательно сопоставимых с министром по величине и влиянию.
Иными словами, впереди ожидал тяжелый денёк, во многом определяющий. И первую половину дня (до полудня уж точно) Протопопов собирался посвятить поиску лиц, сочувствующих его курсу. Сперва наперво следовало нанести визит к начальнику Петроградского ВО генерал-лейтенанту Хабалову, с которым вчера в чайной министр договорился о встрече с глазу на глаз. По вчерашнему звонку и сквозящему в голосе вояки скепсису, он предположил, что особого желания иметь дела с Протопоповым у Хабилова нет.
Но если нет – появится.
Дело то наживное.
Главное объяснять доступно.
А уж об этом Александр Дмитриевич позаботится, потому как поговорить с генералом предстояло открыто и честно. Хабалов был человеком старой закалки и Протопопов надеялся что его удастся склонить на свою сторону. Хотя ходили по поводу генерала разные слухи нехорошие. В частности о его некоторых делах с Крымовым…
Но и это предстояло проверить опытным путём.
Договорено было встречаться в девять утра в рабочем кабинете Сергея Семёновича. Хабалов сразу заявил, что он человек дюже занятой и про то про все у него в распоряжении не больше пятнадцати минут на разговор. Поэтому, чтобы не терять драгоценное время, Протопопов, тщательно подготовившись к встрече, вышел из здания министерства сильно заранее. Чтобы к девяти часам, а то и раньше уже стоять у кабинета генерал-лейтенанта. Шёл министр с теми мыслями, что по ходу диалога ему необходимо будет выяснить какой позиции придерживается Сергей Семёнович по тем или иным вопросам, и чем они могут быть полезны друг другу, как на короткой, так и на более длительной дистанции. Если, конечно, одного или второго не уберут со своего поста раньше времени. Последние месяцы Государь был скор на расправу и плодил чехарду с перестановками ключевых лиц, что далеко не всегда способствовало делу в благоприятном ключе.
По пути к Хабалову, Александр Дмитриевич успел удостовериться лишний раз, что военные, из тех, кто белобилетники и находится в тылу, представляют из себя крайне печальное, если не удручающее зрелище. Шатаются без дела, группами по двое, по трое, а где и больше. Многие пьяненькие, плюют откровенно на царский запрет, при этом ведут себя развязано и пахабно. К горожанам пристают, задирают прохожих и на конфликты провоцируют. Все деморализованы и ни за что не хотят возвращаться на фронт, откуда итак по счастью унесли ноги. Не все правда целые, но зато живые.
К Протопопову, который на встречу с Хабаловым взял своих охранников, такие горе-вояки не лезли. Боялись, что прилетит в ответ и обходили стороной. А вот позадирать одиночек – это как за здрасьте, и главное никакой чести – цеплялись даже к парам, что по понятию Александра Дмитриевича было неправильно.
Поэтому ничего удивительного, что когда подобный инцидент произошёл на глазах Протопопова, министр не прошёл мимо и вмешался тотчас.
По улице никого не трогая шли старик и его молодая внучка, под ручку. На встречу им вышли трое нагрузившихся водкой белобилетников. Один из них видно из госпиталя недавно – голова перебинтована. Старик с внучкой лет восемнадцати решили от греха подальше перейти на другую сторону дороги, но «солдаты» пошли следом. Тот, что с перебинтованной головой перегородил деду с внучкой дорогу.
– Дед, а дед, ты не против, если я с твоей внучкой поразвлекаюсь? – хихикнул он, смотря смутившейся девчонке на грудь, хорошо так возвышавшуюся двумя аппетитными холмиками под меховой накидкой.
– Пройти дайте, – ответил старик.
Что он ещё мог сказать, когда против него трое, а он один и старый? В том то и дело, что ничего, жить то хотелось. И если бы солдатики его не убили, то покалечили бы уж точно – много ли старику надо, если молодой ударит?
– Дед, а дед, ну ты не жлобь, кто ж тебя с твоей внучкой защищать будет?
Захохотали все трое.
Протопопов понял, что дело пахнет керосином и вмешался, попросив своих телохранителей «обождать в сторонке».
Подошёл сзади к солдатикам и недолго думая врезал наглецу с перебинтованной головой промеж ног.
– У-у-у… – завыл солдатик, заваливаясь.
Остальные двое было встрепенулись, кинулись в драку. Но как то все сразу у них не туда пошло.
Удар.
Второй.
Оба теперь лежали на земле, держась руками за горло, туда пришёлся удар ребром ладони. Протопопов показал, что старик с внучкой могут идти дальше и выслушал в ответ кучу благодарностей и уверений в глубочайшем уважении. Старик уходя сунул Протопопову визитку, заверив, что «милостивый государь может обращаться по все вопросам». Вряд ли старик узнал в милостивом государе министра внутренних дел. Протопопов не глядя спрятал вручённую визитку во внутреннем кармане пиджака. Потом снял ремень и связал всех троих за запястье друг к дружке.
– Паша останься и проследи, позвони Кирпичникову, пусть присылает своих и увозит этих нелюдей, – распорядился Протопопов одному из своих телохранителей.
Инцидент только укрепил министра во мнении, что таких людей не должно быть на улицах
