Начальник милиции. Книга 5 - Рафаэль Дамиров
— Только бы он из города не уехал, — вздохнула Вера, закусив губу.
— На вокзале и на выезде на шоссе дежурят приданные силы из области. Подмогу нам обеспечили для перехвата. Пока Грицук-Блохин, скорее всего, на дно заляжет. И нужно успеть его найти до того, как снимут оцепление.
Я отвел Веру в сторонку и, пока Валентин и Лена ковырялись каждый со своими экспертными делами, тихо спросил:
— Может, расскажешь, наконец, что за вендетта у тебя? Почему ты так хочешь обезвредить племянничка нациста? Ну и почему охотилась за Святошей.
— Да, нет, ничего такого, извини, Саша…
— Да? Уверена?
— Это просто моя работа.
Я посмотрел на нее очень серьёзно.
— А ты знала, что каждый год тринадцатого августа в Зарыбинске происходят очень странные вещи?
Произносил это и следил за ней, за её реакцией. Тело — оно всегда человека выдаст.
Вера дернулась, поджала губу. А потом попыталась сделать вид, что ей это безразлично, даже плечиком так повела, дескать, да что тут может быть такого странного, в вашем захолустье.
— Вижу, что знала, — улыбнулся я. — Но я тебе на всякий случай напомню…
И я стал рассказывать про то, что нарыл в последние дни.
Глава 18
Вера стала слушать меня очень внимательно. А я рассказывал обстоятельно, но почему-то был уверен, что Соколовой это все уже известно.
— В этом году тринадцатого августа повредили памятник павшим воинам в Великой Отечественной, а прошлом году кто-то бессовестно порубил молодые деревца, высаженные по случаю годовщины Великой победы на аллее славы. А в позапрошлом, — я даже сделал паузу, но следачка себя не выдала, — в этот же день неизвестный или неизвестные нарисовали фашистские свастики на стенде с именами погибших горожан на фронте. И каждый раз инцидент происходил именно тринадцатого августа. Дела, конечно, возбуждали по хулиганке. Никто виновных не находил, потом производство по делу приостанавливали в связи с неустановлением лица, совершившего деяние. Дело уходило в архив. За год про этот случай благополучно забывали. А потом новое преступление уже никто не связывал со старым, забытым. Вот только я начал копать, поднял старые сводки и обнаружил эту странную закономерность. Каждый раз вандальная ерунда фашистская происходила. Может, там еще что-то и раньше, в предыдущие года что-то было, но информации я не нашел, слишком много времени прошло, малозначительные дела по хулиганке, сама знаешь, недолго хранят. А теперь скажи мне, товарищ следователь, кому в нашем Зарыбинске нужно вот так гадить памяти и славе Великой победы, и именно тринадцатого августа? Ну не странно ли?
— Ты прав, — кивнула Вера. — Это дело рук Святоши… По нашим сведениям, его взяли на службу полицаем именно тринадцатого августа. Он так своеобразно отмечал эту дату, учиняя акты вандализма.
— Вот как? Некий фетиш? Почему ты сразу мне не сказала? — нахмурился я.
— Извини, Саша, я боялась, что ты найдешь его первым. Когда Сафрону в колонию пришла эта записка, мы стали готовиться к его побегу. Поняли, что, Святоша где-то рядом. Стали проверять соседние области. И в Угледарской, в вашем Зарыбинске, обнаружили вот эту самую закономерность с повреждениями символов воинской славы, нарисованными свастиками. Местные приняли это за проделки хулиганов. Подумали, что непутевые подростки балуются, а мы поняли — и сразу стали отрабатывать Зарыбинск.
— Поэтому ты сюда пришла работать следователем в городскую прокуратуру? — кивнул я. — Ты же пришла раньше, чем Сафрон сбежал.
— Да, но мы уже тогда предполагали, что пойдут они в Зарыбинск. Так оно и случилось…
— Ну, теперь осталось найти Сафрона — и все… Ты будешь отомщена.
— С чего ты взял, что я собираюсь мстить? — скривила губы Вера.
— Соколова, милая моя одноклассница, я не вчера родился… и потом, работа у меня такая… Рассказывай уже, не ломайся. Сама знаешь, мне ты можешь доверять. Мне все равно, из какой ты структуры, мы с тобой общее дело делаем.
— Святоша убил всех моих родственников по отцовской линии, запытал, — проговорила Вера с каменным, совершенно неподвижным лицом. — Не пощадил никого. Там были и дети, и женщины. Отец еще был подростком. Чудом выжил. Сумел сбежать. Святоша прибил его гвоздями к забору. Пробил кисти рук насквозь. Будто распял. Одна доска, на счастье отца, оказалась гнилая. Гвоздь сидел неплотно, и отец сумел его вытащить. Второй гвоздь он вырвал зубами. Кончилась война, он потом искал Святошу, но не нашел, а семь лет назад… все-таки умер от рака легких. Их травили в концалегере газом, и всю жизнь он мучился с астмой и задыхался, и в конце концов палач его, получается, добил. Умирая, он рассказал мне про Святошу. Я пообещала, что найду его… поклялась. Я и работу себе выбрала специально такую. Чтобы искать недобитков.
Если б я не успел узнать её за эти дни, я бы подумал, что всё это она говорит совершенно спокойно. Но нет — чем больше эмоций, тем крепче держала Вера себя в руках.
— Вот теперь нашла, и как? — произнёс я в ответ. — Легче стало?
— Нет, — Вера помотала головой. — Что-то радости нет, будто сделала все не так. Будто ничего не кончилось, палач умер, а дело его живет…
— Уверен, это пройдет… Найдем Грицука, и все будет кончено. Вздохнешь спокойно.
— Я очень хочу найти этого выродка… Обещай, что дашь мне самолично его пристрелить, Саша.
— А ты сможешь? Хотя у тебя же не в первый раз… — я припомнил убитого ей урку в Мохово, который, якобы, развязался и пытался сбежать. Теперь я точно был уверен, что Вера его казнила. Но я не осуждаю.
— Ты же тоже убил. Как оно — в первый раз?
— Не помню… — проговорил я, припоминая своего первого убитого, а не того, которого пристрелил в доме в Мохово.
Казалось, с тех пор прошла целая вечность. И я уже сменил сторону на баррикадах, теперь я мент, а не преступник. А все равно убиваю. Но ни тогда, ни сейчас я не чувствовал угрызений совести. Одно дело —