Виталий Корягин - Винг
— Ну, а, по-моему, именно так! Сейчас давай завершим разговор, толку в нем нет, а я добрый христианин, — поднялся с седла Дэн. — Но после войны мы с тобой подискутируем на эту тему, на мечах, к примеру…
— Сочту за честь, сэр! — встал и Эдвард.
— Да, у меня какой-то дар наживать себе "друзей"- думал он, отдавая распоряжения по отряду на остаток ночи.
Алан, которому, он попозже передал содержание беседы с Дэном, не удивился:
— Го… гонору в нем всегда хватало! А предупреждать ты его не обязан, рангом вы равны, и помощи ты не просил. Плюнь и разотри!
Глава тридцать вторая. Второе лето в Палестине
Но растереть не вышло. За этот бой, в котором, как подсчитали утром, сарацины потеряли человек сорок, Эдвард с подачи Дэна получил жуткую выволочку от де Во. Барон обозвал сакса мальчишкой, не выслушал объяснений и пообещал передать командование эскадроном Эсташу ле Жэ, хорошо еще, спасибо заступившемуся де Шаррону, быстро остыл и отпустил юношу зализывать душевные раны.
Выходило, что гордиться победой не стоило. Чуть подсластил пилюлю барона король. Хотя Эдвард из самолюбия никому в лагере не рассказывал о несправедливо оцененном начальством ночном бое, эскадрон считал командира героем. Кто довел до государевых ушей рассказ о схватке, неизвестно, но Ричард вызвал сакса через пару недель к себе, с интересом расспросил и похвалил. Юноша не слишком этим обольщался, король сам прославился ненужной лихостью, склонность его к риску много раз ставила армию под удар, и сакс понимал, что комплимент из монарших уст весьма сомнителен.
К весне выработали, наконец, с Саладином условия мира, весьма унизительные для самолюбия крестоносцев. У христиан осталась узкая полоса берега от Аскалона до Триполи, несколько крепостей на севере, Сафат на востоке, и все. Впору было сразу начинать готовить новый поход. Об этом судачили все в войске, многие стали собираться домой, чтобы успеть хоть немного побыть с родными. Армия редела. По соглашению с султаном начался отвод подразделений в порты для эвакуации. Каждый день галеры с войсками отплывали на север, через Триполи на Кипр. Отправили в Аквитанию двумя кораблями знатных дам. Орденские рыцари укрепляли свои замки, отсылали золото в Европу, в тамошние командории.
Отбыли в Марсель барон де Во, вскоре за ним и де Шаррон со своими отрядами — удравший из Святой земли Филипп Август опять угрожал Аквитанским владениям британской короны. Эдвард сдал эскадрон Эсташу и перешел вместе с Аланом в рыцарскую свиту государя. Сакс решил не покидать Палестину, рассчитывая после окончания войны уехать к Тиграну.
Но Ричард внезапно слег, опять открылась и воспалилась прошлогодняя рана от мусульманского копья. Измученный лихорадкой король с трудом оправился от болезни лишь к концу лета.
Гарнизонная служба в ставшей столицей христиан вместо потерянного Иерусалима Акре, где войск теперь убавлялось и убавлялось, надоела друзьям хуже горькой редьки. Эдвард, если не был в карауле, целыми днями просиживал у окна в комнате, снятой у купца-генуэзца, уставившись в стену противоположного дома, и даже не провожал взглядом прохожих, пробирающихся по теневой стороне улицы. Сам не желая себе признаться в этом, он тосковал по Ноэми.
И Алан приуныл, соскучился по родной Шотландии, ему снились снежные вершины Белкиддера, чудился горький запах торфа, тлеющего в сушилках для солода. Он стойко терпел жестокую ностальгию, не жаловался, понимая, что Эдварду лучше здесь дожидаться освобождения от машины, но веселья у гэла поубавилось. Дело дошло до того, что он отказался пить вино, говоря, что за глоток родного виски отдаст всю эту приторную кислятину. Но, по правде сказать, виновато в меланхолии друзей было бездействие.
Эдвард решил дождаться у Тиграна выздоровления, снять машину, найти и убить ненавистного барона и вернуться навсегда в Англию. Чем дольше длилась разлука с Ноэми, тем меньше он верил, что доведется свидеться, но жизнь как-то надо было устраивать, и он поселил в душе маленькую надежду, что, может быть, на родине обретет тихую пристань. В воспоминания о золоте йоркширской осени порой без спросу лезло золото волос Бренды, разбудившей когда-то в нем первое юношеское чувство. Нет, он не разлюбил прекрасную еврейку, просто пытался вырвать стрелу из сердечной раны…
Внезапно сонный период, продлившийся почти полгода, оборвался, и снова пришлось браться за мечи.
Воспользовавшись тем, что король Ричард остался почти без войск, Саладин вероломно вновь открыл в августе боевые действия. Поредевшие христианские части начали отходить по всей линии обороны от Триполи до Газы. Пограничные крепости еще держались, но сил, чтобы остановить двухсоттысячные мусульманские орды, уже не было. Восстановленный Аскалон попал в глухую осаду с суши, и гарнизон эвакуировали на кораблях. Последним сражением третьего крестового стала битва за Яффу.
Султан, желая получить максимум выгоды от громадного перевеса в силе, стянул туда до ста тысяч мамелюков. В Аскалон, где Ричард, немного оправившийся от лихорадки к концу лета, грузил на галеры последние подразделения, прибыли гонцы с вестью, что Яффа, в сущности, уже взята штурмом, лишь цитадель пока не сдается.
На следующее утро король, отдав накануне приказ войскам следовать за ним по мере погрузки на суда, высадился в порту Яффы с десантом в составе личной охраны, рыцарей свиты, сотни стрелков Меркадэ и сотни валлийцев-копейщиков, всего — меньше трехсот человек. И так боялись неверные имени грозного Мелек-Рика, что, увидев на заре, как с двух галер прыгают на мелководье и бегут к берегу закованные в железо фигуры под знакомым стягом с драконом, мусульмане в панике начали оттягиваться к цитадели, где основные их силы продолжали штурм. Ричард встал во главе клина из десятка лучших рыцарей, приказал лучникам и копейщикам держать тыл, двинулся к центру города и через три часа отчаянной рубки, уложив несколько сотен мамелюков, отбив несколько жестоких контратак черной нубийской пехоты, деблокировал цитадель. Над прецепторией тамплиеров в Яффе взвился флаг короля Ричарда.
Рядом с королем сражались Гильом де Бар, эрл Лейчестер, графы Гастон Беарнский, Лиможский, дофин Овернский, мессир Меркадэ и, несмотря на духовное звание, епископ Солсбери. Ни один из рыцарей, благодаря современным глухим доспехам, не был даже ранен.
Эдвард и Алан участвовали в этом десанте. Опомнившиеся мамелюки попытались вернуть утраченное, и друзья до вечера рубились под стенами цитадели, но к полудню в порт вошли корабли графа Генриха Шампанского, потом подоспели из Акры пизанские лучники, и фортуна окончательно отвернулась от сынов пророка. Еще два дня шел бой, был момент, когда Саладин стал всерьез опасаться за Иерусалим, и выставил заслоны на дороге в Святой град, но христиане истощили последние силы и, победив в сражении, дальше не пошли.
Второго сентября герои Акры, Аскалона и Яффы подписали с Саладином позорный для христиан мир, урезав и без того малое, что принадлежало им. У крестоносцев в Палестине остались: узкая в несколько миль лента берега от Яффы до Тира включительно, несколько крепостей на севере и в центре Ливана и право посещения пилигримами Иерусалима сроком на три года. Только что отстроенные укрепления Аскалона пришлось согласиться срыть. Большее разочарование от результатов титанических усилий двух лет и представить сложно. Третий крестовый поход закончился. Мудрая стратегия одержала победу над рыцарской доблестью.
Девятого октября король Ричард спешно отплыл из Палестины, оставив Генриха Шампанского в должности почти карточного короля Иерусалима, а Ги де Лузиньяну вручив корону Кипра. Робер де Сабле, новый гроссмейстер тамплиеров послал четверых орденских братьев сопровождать монарха в Европу.
Молодой рыцарь и его сквайр остались предоставлены сами себе. Сакс собирался, отдохнув с неделю, выехать к Тиграну, но эти намерения внезапно пришлось изменить.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. СТРАННИК
Глава тридцать третья. Необходимость отъезда
Дня через два после того, как король отбыл, в дверь квартиры друзей в Акре постучался послушник-тамплиер. Хозяйским сторожем он был допущен внутрь, предстал перед саксом, попросил прощения за беспокойство и от имени здешнего командора пригласил молодого рыцаря в ближайший же удобный ему день посетить орденский дом.
Явившийся вечером с прогулки в порт гэл отнесся к предложенному визиту в пасть льва неожиданно спокойно. Хотя его знакомство с орденом приятным назвать было трудно — два месяца подземелья не отдых на водах — он все же успокоил волнение сакса:
— Может, что прояснилось с жалобой великому магистру! Вдруг да решили отдать немца под суд?
— Под суд! Скажешь тоже… — махнул рукой Эдвард. — За отправку на тот свет каких-то жидов и армяшек?..
